Профсоюзная комиссия тут же ответила изложением своей программы в области зарплаты, безработицы, об увеличении покупательной способности населения и расширении внутреннего и внешнего рынка. В пункте о Рабочей партии говорилось: «Хотя мы независимы от нее в своей деятельности, нет основания сомневаться в поддержке ею нашей позиции».
16 ноября КХП выразила неудовлетворение «неточностью» характера требований, отсутствием указаний на способы их достижений и заявила, что действия профсоюзов должны быть дублированы политическими выступлениями, а потому желает знать, обратится ли Рабочая партия к Лиге. 28 ноября Профсоюзная комиссия уточнила ряд пунктов программы, включая пункт о признании СССР. Было обещано обратиться к Рабочей партии с предложением вступить в контакт с Лигой. КХП 7 декабря ответила, что предлагаемые пункты давно значатся и в ее программе (кроме признания Советского Союза, впрочем, она «априори не враждебна» этому), она с удовлетворением встретит известие об обращении Рабочей партии к Лиге. Одновременно конфедерация возражала против планов национализации банков, некоторых промышленных отраслей и транспорта и возмущалась антирелигиозной пропагандой социалистов. Кроме того, она требовала от Профсоюзной комиссии не переманивать католиков в своп организации.
13 декабря Мертенс разбил доводы христианских синдикатов: «Ваш последний ответ окончательно убедил членов нашего бюро, что вы совсем не желаете соглашения, предлагаемого нами в интересах всех трудящихся, в частности безработных»{251}. Раскольнической тактикой лидеров христианских синдикатов воспользовалась реакция. На майских выборах в парламент социалисты потеряли часть голосов, а фашисты окрепли.
Тем не менее идеологические и тактические барьеры, встававшие на пути профсоюзного единства, преодолевались натиском рабочего класса. 3 июня 1936 г. докеры Антверпена прекратили работу, 9 июня к ним присоединились горняки льежского района и по примеру французов заняли шахту. Профсоюзная комиссия призвала членов христианских профсоюзов присоединиться к движению: президент КХП Поуэльс ответил положительно. На совместной встрече 13 июня была выработана единая программа требований (минимум зарплаты 32 франка в день, 40-часовая рабочая неделя, оплаченные отпуска, свобода ассоциаций и т. п.). И это, несмотря на инструкции, данные бюро конфедерации местным союзам, в которых предлагалось избегать стачек, остерегаться занятия предприятий, строго придерживаться программы, выработанной конфедерацией, не создавать заводских и региональных стачечных комитетов, поскольку это-де может сыграть на руку коммунистам, не заключать соглашений с профсоюзами других направлений, без санкции конфедерации не присутствовать на совместных собраниях. Когда к забастовке примкнули металлисты, строители, каменщики, текстильщики, трамвайщики, хозяева сели за стол переговоров с представителями двух главных профсоюзных центров и в присутствии премьер-министра Зеелапда уступили почти по всем пунктам{252}.
Это была крупная победа рабочего единства. Национальный стачечный комитет из делегатов КХП и Профсоюзной комиссии решил и впредь поддерживать контакты. В выступлении по радио Поуэльс говорил, что победа принадлежит не одному какому-либо профсоюзному центру, а обеим организациям. Приписать победу одной стороне значило бы «совершить ошибку»{253}.
Рабочее единство в Бельгии могло стать отправной точкой единения всех антифашистских сил на более широкой основе. Реакция КХП на создание в ноябре 1936 г. в Брюсселе Фламандского ордена труда под руководством социолога Леемана, откровенно выражавшего симпатии к «новому немецкому режиму», открывала такую возможность. Орден стремился к созданию «корпоративистского государства на базе христианской морали», что компрометировало КХП{254}. Поэтому она выступила с манифестом, в котором взгляды ордена были признаны ложными и опасными. Руководителей христианских союзов манифест призвал «бороться против идеологической и сентиментальной пропаганды». Манифест выражал надежду, что рабочие Антверпена, Гепта, Куртре и Лимбурга «не примут спокойно это рабство» («христиане не в большей мере, чем социалисты»). Далее следовал многозначительный вопрос: «Думает ли орден труда прибегнуть к силе? Спровоцировать гражданскую войну или интервенцию?» Намек был понят всеми. Предсказав, что скоро может появиться и Валлонский орден, КХП заявляла: «Мы остаемся верпы свободен демократии. Если демохристиане тоже непоколебимо будут поддерживать свою точку зрения, фюрер Лееман не будет иметь успеха и сломает себе шею»{255}.
Этот документ, бесспорно, принадлежит истории антифашистского движения Бельгии. Однако КХП отказывалась сделать тот единственный шаг, который во Франции преградил путь реакции: создание единого пролетарского фронта в качестве ядра Народного фронта. Она игнорировала многочисленные предостережения рабочих, указывавших на растущую угрозу фашизма. Из-за сопротивления лидеров КХП идея Народного фронта в Бельгии повисла в воздухе.
В Чехословакии существовали порознь чешские, немецкие, словацкие союзы различных идейных тенденций, а также «красные» профсоюзы{256}. Христианские профсоюзы, выделившиеся в 1919 г. из австрийского профсоюзного центра, тоже делились на три национальные организации и в 1936 г. насчитывали 130 тыс. человек{257}. Наибольшую активность ввиду назревших политических событий проявляли немецкие христианские союзы и главный их отряд — судетские союзы.
Хронические внутриполитические коллизии буржуазной Чехословакии, усугубленные националистической политикой правительства Масарика — Бенеша, резко обострились в годы мирового экономического кризиса. Представления членов христианских профсоюзов относительно методов преодоления тягот безработицы были идентичны тем, которых придерживалась МКХП. В практической деятельности они нередко жертвовали интересами рабочих, подписывая вместе с реформистскими союзами соглашения о снижении зарплаты.
Утверждение гитлеризма в Германии породило неуемные стремления к «самоопределению» у немецкого капитала. Выразителем этих тенденций сделалась судетско-немецкая партия Генлейна. Ненавидя демократию и рабочее движение, она вместе с тем заигрывала с рабочим классом, стараясь изобразить свое движение как «всенародное», и в этой связи возлагала большие надежды на профсоюзы. Так, генлейновец Волльнер выразил уверенность, что «профсоюзы станут важным строительным камнем (немецкого. — М. Д.) народного сообщества»{258}. Первыми на этот призыв откликнулись христианские профсоюзы во главе с Шюцем.
Христианский профсоюзный центр в Цвиттау, насчитывавший в 1934 г. 38 188 членов, стал одной из массовых организаций, на которые опиралась судето-немецкая партия{259}. Оп сделался орудием раскола рабочего класса страны в момент, когда национальной катастрофы можно было избежать только с помощью Народного фронта внутри и поддержки демократических сил извне. Христианский профсоюзный центр Судетов стал «пятой колонной» Германии, пропагандистом расчленения Чехословакии.
Не приходится игнорировать тот факт, что чешская буржуазия как буржуазия господствующей нации «претендовала если не на монополию, то по крайней мере на решающую долю в доходах от эксплуатации трудящихся страны»{260}. а также и то, что рабочие-немцы были до известной степени ущемлены. Но классовые интересы рабочих-немцев могли быть удовлетворены лишь в совместной борьбе с чешскими и другими пролетариями. «Только Народный фронт в Чехословакии, — говорил К. Готвальд, — левое правительство в Праге даст судето-немецкому народу работу и обеспечит мир»{261}. Однако такого рода положения шли вразрез с националистическими взглядами лидеров судето-немецких христианских профсоюзов. В своих речах они стремились подчеркнуть бедственное положение исключительно немецких трудящихся и видели выход не в классовой борьбе, а в присоединении Судетской области к фашистской Германии.
На IV съезде профсоюзного центра в Рейхенберге осенью 1935 г., на котором присутствовал генеральный секретарь МКХП Серрарен, христианские профсоюзные лидеры произносили речи о «несправедливости нашего так называемого порядка»: под этим одиозным в их глазах «порядком» подразумевался, однако, не строй социального неравенства и капиталистической эксплуатации, а лишь положение, созданное Версальским мирным договором. В речи, произнесенной на съезде Шюцем, можно было услышать о немцах «по ту сторону границ, являющихся нашей плотью и кровью», о том, что режим, установленный там в 1933 г., «можно любить или ненавидеть», но все равно наши единородцы «притягивают нас, как магнит»{262}.
Кампания, которую вели христианские профсоюзные лидеры в Чехословакии, не выходила за рамки обсуждения политического и социального равноправия немцев с чехами, для разрешения которой, как уверяли профсоюзные боссы, они искали «партнера в чешском лагере» и находили его в родственных себе чешских реформистских профсоюзах. Последние пытались примирить стороны. Их лидер Фроманек напоминал судетским немцам, что «по Желанию бога и приговору истории» они оказались в едином государстве с чехами и должны образовать единое общество. Признав, что, «возможно, обе стороны одинаково виноваты», он все же отметил, что «экономическая и социальная нужда используется судетскими немцами для усиления всевозможной напряженности».