В ходе всенародной борьбы и революционного движения Сопротивления возродились и «белые» профсоюзы. Их руководители вступили в унитарную профсоюзную организацию. 3 июня 1944 г. был подписан Римский пакт о профсоюзном единстве всех трудящихся «независимо от их политических взглядов и религиозных убеждений»{319}.
В буржуазной историографии, в том числе клерикальной, участию христианских профсоюзов в Сопротивлении уделено не много внимания. Показательно, что буржуазная газета «Л’Об» в 1945 г. сняла с христианских профсоюзов ореол мужественных борцов с нацизмом. По ее мнению, эти организации во время оккупации стали в оппозицию к фашизму, по во Франции, Бельгии, Люксембурге и Греции «они самораспустились, в то время как нацисты их не преследовали»{320} Подобная негативная оценка не может быть принята. В действительности все обстояло гораздо сложнее. Мы проследили обе стороны этого явления.
Христианские профсоюзы в силу тех или иных событий были вовлечены в движение Сопротивления. Однако участие их в этом движении происходило стихийно, а иногда и вопреки политике профсоюзных лидеров, политическая линия которых потерпела в годы второй мировой войны полное крушение. Однако они вынуждены были уступить перед волей рядовых членов организаций, вдохновленных общенародной патриотической борьбой, идеями пролетарской солидарности.
Глава VIIIНА ПУТЯХ ЭВОЛЮЦИИ
Уроки истории не прошли бесследно{321}. Когда советские профсоюзы выступили с инициативой создания международного профсоюзного центра, объединяющего профсоюзы мира независимо от политических и религиозных убеждений, расы и цвета кожи, это предложение нашло поддержку всех национальных организаций, за исключением Американской федерации труда и консервативных вождей МКХП.
Стремление к единству со стороны трудящихся католиков было столь велико, что даже папа принужден был из тактических соображений одобрить «до поры до времени» единые профсоюзы в ФРГ, Италии, Австрии. Но христианские профсоюзные центры других стран отказались вступить во Всемирную федерацию профсоюзов (ВФП), потому что в ней якобы «господствуют русские». Спустя неделю после основания ВФП, на конгрессе 8–10 октября 1945 г. в Брюсселе, была восстановлена МКХП. Она провозгласила свое намерение нести всюду «свет социальных идей церкви». Это была попытка оторвать часть организованных верующих трудящихся от общедемократического движения.
Имея за собой лишь полумиллионную армию, вожди конфедерации рассчитывали на содействие клерикализма, обладающего крупными политическими партиями и массовыми организациями, щедро финансируемыми монополиями, на поддержку духовенства, на дополнение своей социальной демагогии элементами новейшей буржуазной философии и социологии, на распространение своего влияния в развивающихся странах.
Все, кто выступает от имени церкви либо связан с нею, издавна слывут мастерами приспособленчества. После войны вожди МКХП стали подчеркивать свою независимость от церкви, свое нежелание, чтобы «иерархия занимала руководящую роль в движении». Но без поддержки духовенства различных ступеней христианские союзы не могли бы развиваться. Характерно, что даже в Ирландии, где этих союзов не было, епископат призывал все местные профсоюзы вступить в МКХП. Ватикан сделался по существу союзником империализма США, выступив в поход против коммунизма. В 1949 г. Пий XII отлучил коммунистов от церкви и запретил общаться с ними. Его целью было, по словам Ж. Коньо, «ударить революции в лоб»{322}.
В условиях развернувшегося глобального противоборства между силами прогресса и реакции, когда позиции мирового капитализма оказались подорванными, а соотношение сил стало коренным образом меняться в пользу социализма, христианский синдикализм занял место «по ту сторону баррикад». Еще не было фултонской речи Черчилля, а лидеры МКХП уже состязались в грубых измышлениях против СССР и коммунистов, говорили о железном занавесе.
Конгрессы МКХП проходили под флагом антисоветизма. Здесь были одобрены «план Маршалла», агрессивный пакт НАТО. Зато отвергнуто Стокгольмское воззвание защитников мира. В 1951 г. МКХП основала Конфедерацию трудящихся христиан, эмигрантов и изгнанных — контрреволюционное сборище отщепенцев из стран социализма. В империалистический блок их привел антикоммунизм. Интересам крупного капитала отвечали и происки МКХП по расколу единых профсоюзных центров Италии в 1948 г. и ФРГ в 1955 г. и провокационные шаги с целью ускорить развал ВФП. МКХП отвергла приглашение вступить в раскольническую Международную конфедерацию свободных профсоюзов (МКСП), подчеркивая решимость остаться «третьей силой» между ВФП и МКСП. Как же отразилась эта платформа на программе и тактике послевоенной МКХП?
Речь шла лишь о том, чтобы «приспособить Ипсбрук-скую программу к современному миру»{323}. Составители новой программы опять обратились к истокам — «Рерум Новарум» со всеми его основополагающими идеями социального католицизма: достоинством человеческой личности, отвлеченным гуманизмом, признанием частной собственности и мифом о депролетаризации масс. Допускалась частичная национализация, но так, чтобы она не привела к полному исчезновению частной собственности. В духе современности — упования на регулирующую роль буржуазного государства. Все те же атаки на материалистическую философию, научную теорию классов и классовой борьбы, на теорию прибавочной стоимости. «Это ложь, что только условия материальной жизни общества определяют идеи и учреждения. Это ложь, что история человечества сводится только к классовой борьбе»{324}. Рядом с этими атавистическими идеями были, конечно, новые мотивы: «человеческие отношения», «соучастие в управлении производством и прибылях», преподносимые как надежное средство «изменить систему». Программа имела в виду такую реформу общества, при которой предприниматель и трудящийся стали бы «нс врагами, а сотрудниками», а сама реформа осуществлялась «в согласии с капиталистами».
Все документы конфедерации этого времени пропитаны грубым антикоммунизмом; она ставила себе в заслугу, что только ее движение дает трудящимся веру, необходимую для «победы» над коммунизмом. Под этим углом зрения она рассматривала и международные отношения. На словах претендуя быть «инструментом мира», она своими клеветническими измышлениями об СССР давала пропагандистский материал поджигателям войны.
Послевоенная программа христианских союзов исходила из того, что государственно-монополистический капитализм приблизил социальный строй к христианскому общественному идеалу. Ее составители узрели не только улучшение судьбы трудящихся, «извлекших пользу из многочисленных социальных законов», по и значительные структурные сдвиги в самом рабочем классе в эпоху, когда государство выступает партнером рабочих организаций. «Есть ли еще рабочий класс?» — вопрошала газета «О травай».
Антикапитализм остался, но острие его было обращено в прошлое. Восхвалялось современное «общество благоденствия», давшее трудящимся больше, «нежели дали антикапиталистические режимы». В практической деятельности союзы МКХП увлекались приобретением мелких акций, новыми формами оплаты трудящихся вроде «зарплат-инвестиций» — этими призраками овладения собственностью, всевозможными формами соучастия, разработанными до мельчайших деталей на конгрессе 1952 г., участием в планирующих органах и паритетных комиссиях, оцениваемых как «революционная мера».
Разнообразная работа союзов свелась к лозунгу поссибилистов: «каждый день добиться чего-нибудь».
Поддержка Европейского экономического сообщества была объявлена «генеральной линией христианского синдикализма». Получив доступ в социальный комитет сообщества, эмиссары МКХП обещали основать «Европу трудящихся, а не капиталистов»{325}, поднять социальный уровень всех стран ЕЭС. Главное в ЕЭС, говорили они, это «человеческий аспект», а потому оно «наше дело». Своим «делом» они объявили и план политического объединения Европы, откровенно направленный против стран социализма.
Теория множественности профсоюзов в программе не просто сохранилась как условие для выражения свободы личности: в ее обосновании появились новые мотивы. Генеральный секретарь конфедерации Ванистендель «открыл» социологический закон, согласно которому профсоюзы, которых он именует «группами давления», не должны превышать определенного размера; в противном случае они своей монополией ставят под угрозу демократию. Если бы, рассуждает он, профсоюзный центр ФРГ объединял 12–14 млн. членов, правительство ФРГ было бы парализовано. То же самое случилось бы, если бы АФТ-КПП достигла численности 40–45 млн. человек.
Вновь МКХП подняла флаг партийно-политического нейтралитета. Конгресс 1945 г. запретил профсоюзным функционерам участвовать в парламенте и администрации [28]. На практике все выглядело иначе. Профсоюзные работники, например ФКХТ, заседали в парламенте на скамьях католической партии (МРП), нередко призывали голосовать за тот или иной список.
Само собой разумеется, в Бельгии свое доверие они выражали только христианско-социальной партии, во Франции — МРП.
Теория стачек восстановлена в прежнем виде — их принимали как неизбежное зло, мечтали о том, чтобы «жестокое право силы уступило место светлой силе права». Тесье предпочитал забастовке «всякое согласованное решение, всякий арбитраж»{326}