[205]. Отправив вестника, воевода учинил в Дерпте розыск на предмет поимки «маистровых» доброхотов[206], отправил к Рингену с приказом взять пленных и установить постоянное наблюдение за действиями неприятеля и начал спешно приводить укрепления Юрьева в порядок[207], готовясь встретить незваных гостей.
В столице новость от воеводы прогремела как гром среди ясного неба. Не так уж и давно отгремели торжества по случаю одоления ливонцев, розданы награды, из возвращенной «отчины» продолжают поступать победные воеводские «отписки» об успешных действиях отдельных русских отрядов, и вдруг такой сюрприз от, казалось бы, уже практически разгромленного и неспособного к каким-либо активным действиям неприятеля. Естественно, в Москве поторопились принять необходимые контрмеры, и к Курлятеву полетел гонец с царским наказом и росписью воевод из Разряда. Согласно этой росписи, спешно собираемое для отпора ливонцам и деблокады Рингена войско должен был возглавить раковорский воевода князь М.П. Репнин (хотя, если верить летописным свидетельствам, формальным командующим был князь Иван Маашик Черкасский)[208]. Правда, сил, выделенных на помощь осажденному гарнизону Рингена, было немного. Как писал московский летописец, посланы «с воеводами люди немногие, да и те истомны добре», а псковский добавлял к этому, что и было тех «истомных» людей мало, «всего тысячи з две»[209].
Львовская летопись позволяет уточнить состав выделенной для противодействия «маистру» сил. Согласно ее сведениям, посланный с Москвы Б.С. Колычев должен был собрать псковских детей боярских всех, дворовых и городовых, а также дворовых же и городовых детей боярских Шелонской пятины[210]. И если взять за основу при расчетах данные разряда Полоцкого похода 1562–1563 гг., то вырисовывается интересная картина. В этой знаменитой кампании приняли участие около 1 тыс. служилых татар, казанских князей и мурз и князей черкасских с их людьми, около 3,5 сотни или несколько больше псковичей и примерно 7,5 сотни шелонских помещиков[211]. В сумме наряд выделенных сил как раз и составлял около 2 тыс. детей боярских, татар и черкесов (без учета послужильцев? А их, судя по всему, изначально было немного)[212]. Эти сведения совпадают с приведенными выше данными Псковской летописи, и выходит, что в Москве не решились снимать людей с гарнизонов взятых летом — в начале осени 1558 г. ливонских городов и замков, ограничившись сбором людей с Псковщины и Шелонской пятины — непосредственно прилегающих к району боевых действий. Это позволяло ускорить мобилизацию и сбор войска, но одновременно накладывало серьезные ограничения на действия воевод. Со столь немногими силами, без пехоты и артиллерии, они были обречены на ведение «малой» войны, не имея реальных возможностей нанести поражение Кеттлеру и силой заставить его снять осаду с Рингена. Не совсем понятно, правда, чем объясняется выделение столь малого наряда сил для противодействия «маистру» — то ли Курлятев по каким-то причинам не сообщил в столицу о действительных размерах неприятельского войска, то ли Иван и бояре недооценили планы и возможности магистра и его помощников? Но факт остается фактом — против насчитывавшей примерно 8–10 тыс. чел. армии Ливонской конфедерации, состоявшей из конницы, пехоты и артиллерии, должна была действовать «лехкая» конная русская рать, по меньшей мере втрое уступавшая ей в численности. Одним словом, Русину Игнатьеву и его людям оставалось полагаться только на свои силы и на чудо.
Но чуда не случилось. Посланные из Вендена магистром кнехты и прибывшие вместе с ними еще 400 всадников позволили Кеттлеру, по словам Реннера, 11 октября 1558 г. «надежно обложить» Ринген[213]. Осталось дождаться подхода осадной артиллерии, а пока она медленно ползла по грязи, ливонцы вели огонь по замку из бывших с ними легких пушек и перестреливались с осажденными из аркебуз и stormhaken. «Маистр по городу бьет и приступает ежеден к Ринголу, — писал летописец, пересказывая воеводские отписки, — и Русин Игнатьев в приступех у них людей побивает, а наряду с маистром много…»[214] Насчет наряда, конечно, воеводы преувеличили — если бы с Кеттлером под Ринген прибыл бы сразу полноценный «большой наряд», то, конечно, малочисленному гарнизону замка пришлось бы или сложить оружие, или с честью погибнуть на руинах после кратковременного обстрела и последующего штурма превосходящими силами неприятеля. Однако ставка на молниеносный рейд к Дерпту подвела коадъютора, и, имея под рукой всего лишь несколько легких полевых орудий, взять даже такую небольшую и безнадежно устаревшую крепостцу, как Ринген, было невозможно.
Тем временем, пока Кеттлер и Фелькерзам сидели в лагере под Рингеном, постепенно собралась «лехкая» русская рать. Не имея пехоты и артиллерии, русская конница не могла штурмовать укрепленный лагерь неприятеля (как писал летописец, «стоит маистр, окопался великим рвом и обозом одернувся кругом»). Воеводам оставалось только «щипать» неприятеля, нападая на фуражиров и рассчитывая, что Кеттлер, не вытерпев, вышлет хотя бы часть своих сил в поле сразиться с досаждающими ему русскими[215]. Однако все попытки воевод заставить неприятеля принять «прямое дело» успеха не имели, коадъютор не пошел на риск, ожидая затребованных новых подкреплений (500 кнехтов, несколько сотен buren и 2 полукартауны — halve kartouwen из Вендена)[216].
22 октября 1558 г. долгожданные полукартауны от «маистра» были доставлены под Ринген. Установленные на позиции, они немедленно открыли огонь по замку, старые стены которого (а Ринген был возведен еще в 1340 г.) сильно пострадали от обстрела. После этого Кеттлер послал 1 феннлейн кнехтов на штурм. Они сумели ворваться внутрь замка и даже взяли 6 пленных, однако защитники Рингена, по словам Реннера, готовые быть погребенными под руинами замка, но не сдаться, стояли насмерть и выбили немцев обратно. Обозленный новой неудачей, Фюрстенберг приказал присланных ему коадъютором пленных повесить в отместку за казненных Курлятевым по подозрению в шпионаже дерптских бюргеров[217].
Отражение штурма 22 октября стало последней удачей Русина Игнатьева и его людей. Судя по всему, гарнизон понес существенные потери (не меньше трети, а то и больше, от первоначального состава), и, что самое главное, в лагере Кеттлера пришли к выводу (видимо, с показаний пленных и исходя из снижения интенсивности ответного огня со стороны защитников разваливающегося замка), что у русских заканчивается порох[218]. 29 октября (30-го — согласно Реннеру) 1558 г. после нескольких дней непрерывного обстрела орденские кнехты и наемники снова пошли на штурм, и на этот раз успешно. Ринген пал[219]. Маттиас Фриснер писал 11 ноября 1558 г., спустя полторы недели после завершения рингенской эпопеи, что торжествующие победители, захватившие во взятом ими замке несколько больших орудий, доставленных сюда русскими из Дерпта, и 200 ластов ржи, поспешили повесить 50 пленников, «не считая других шельм». Еще 95 скованных пленных, среди которых был некий знатный «baijaren» и «woijwaden» (надо полагать, речь шла о Русине Игнатьеве) с его сыном, в сопровождении одного schwad’ена («эскадрона») «deutzscher reuter» (немецких рейтар — ?) были отправлены в Венден к магистру как знак одержанной победы[220]. Их участь была не менее печальной. По словам А. Курбского, пленных, в том числе и рингенского «ротмистра» (т. е. Русина Игнатьева), неприятель «мало не всех во презлых темницах гладом и зимою поморил»[221]. Однако их гибель не была напрасной. План Фюрстенберга и Кеттлера налетом взять Дерпт не имел успеха, и, несмотря на то что ливонцам удалось нанести Репнину спустя 9 дней после падения Рингена поражение, а затем совершить набег на псковское пограничье[222], большего им добиться не удалось. В январе же 1559 г. царская рать во главе с воеводой князем С.И. Микулинским подвергла беспощадному опустошению земли рижского архиепископства и ордена по левому берегу реки Аа (и в ходе одного из боев с русской конницей был убит Ф. фон Фелькерзам), с лихвой отомстив за погибших товарищей. Но об этой странице истории Ливонской войны речь пойдет в следующей главе.
Очерк IIОт войны к перемирию и обратно к войне.Кампания 1559 г.
1. Зимний поход 1558/59 г. князя С.И. Микулинского
Действия Кеттлера и Фелькерзама не остались безнаказанными. Не прошло и полутора месяцев, как Москва уже была готова нанести ответный удар, и удар такой мощи, какого Ливония еще не видела. «Того же году (7067, то есть 1559/60. — В. П.), месяца декабря, отпустил царь и великии князь на Ливонских Немец воиною царевича Тахтамыша да бояр своих и воевод по полком», — сообщал неизвестный русский летописец[223]. Получив известия о контрнаступлении ливонцев, в Разряде начали спешно готовить отпор, рассылать грамоты на места, «чтоб дети боярские были готовы и запас себе пасли на всю зиму и до весны и лошади кормили» с указанием «по которым местом государским людем збиратися и на которой срок»