[561]. То же подчеркнул и народный художник СССР С. В. Герасимов, работавший вместе с Камзолкиным: «Типичных для советского строя изобразительных форм тогда не было»[562]. В газетах очень подробно описывалось убранство Москвы к Первомаю 1918 г., однако заметно было отсутствие и пятиконечной звезды, и серпа с молотом. Советская (бывшая Скобелевская) площадь, например, была украшена громадным стягом с изображением работника с молотом в руках, разбивающего старую жизнь и строящего новую. Все здания вокруг Советской площади задрапировывались красной материей, развевалось множество флагов… Здание Московского совета украшал грандиозный плакат с лозунгом: «Да здравствует социалистическая республика»[563]. Пролеткульт представлял автомобиль, убранный флагами, плакатами. Корреспондент писал, что художественная секция Пролеткульта издала специальные открытки к празднику 1 Мая с «изображением группы “Марсельеза”, снятой с известного художественного барельефа. На стягах изображалась эмблема Пролеткульта: на огромном красном полотнище нарисован рабочий, который в мускулистых руках держит в одной – молот, а в другой – бурно трепещущее красное знамя. Молот его опущен вниз, у ног – развернутая книга»[564].
Отсутствие знаковой государственной символики в первые месяцы большевистской власти находит отражение в деятельности большевиков со времени прихода к власти и в течение последующего более чем полугодового периода. Автор труда «Россия в 1917 году: страна в поисках самой себя» считает, что лозунги – «советского государства», «национализации земли», «рабочего контроля», «национальной автономии» – являлись изначально только лозунгами и что в конце 1917 г. будущее Советской страны было неясным. Лишь Гражданская война укрепила большевистскую партию, способствуя реальному воплощению проектов государственного строительства. Таким образом, автор приходит к выводу, что представление о прямолинейном развитии, закономерности и необратимости революционных событий в России, которое утвердилось впоследствии в историографии, – не более чем миф[565].
Можно предположить, что революционная символика служит своеобразным показателем справедливости подобных взглядов. Как отмечалось выше, собственного партийного или государственного знака большевики, придя к власти, не имели. Но они, подобно всему социал-демократическому движению, использовали в качестве революционного знака красный флаг, которому суждено было стать символом первого в мире государства рабочих и крестьян.
Исторические корни красного стяга уходят в глубокую древность. Но речь может идти о военном его значении. В качестве сигнала, объединяющего знака на поле сражения его могли использовать и римляне, и персы. Судя по иллюстрированной рукописи – «Хронике Константина Манассии», написанной византийским поэтом в XII в., переведенной на болгарский язык в XIV в. и известной на Руси, Святослав в X в. «ходил на Доростол» со стягом красного цвета; перед Куликовским сражением Дмитрий Донской объезжал свои полки, в том числе полк «чермного знамени»; самым первым из знамен траурного церемониала на похоронах Петра I несли «военное знамя красное с красною же бахромою», ибо незадолго перед смертью императору было поднесено почетное звание «адмирала от красного флага», которым он очень гордился, и т. д. Военные красные стяги имелись и в других странах. В ином качестве красные полотнища использовались, как считают, парижанами, восставшими против королевской власти в XIV в. Именно красный и синий цвета – цвета Парижа – составили вместе с белым (королевским) цветом французскую кокарду в период Французской буржуазной революции. Символизирующий кровь, пролитую парижанами на Марсовом поле в июле 1791 г., когда они собрались для подписания петиции об отречении от власти короля и были жестоко разогнаны правительственными войсками, красный стяг окончательно превратился в символ борьбы и крови. («Он превратился с этого времени в символ революции»[566].)
Коммуна 1871 г. восстановила красный флаг как эмблему. «Версальцы его топтали, сжигали, рвали. Ожесточение достигало крайностей. Сажали в тюрьму за ношение красного галстука, за красный пояс».
Таким образом, в качестве символа революции выступал не только красный стяг, но и красный цвет вообще. Деятельница Парижской коммуны Луиза Мишель предложила покрывать тела погибших коммунаров красными стягами; их траур – черные ленты, полотнища, символизировавшие смерть, составили вместе с красными стягами своеобразное политическое сочетание, применявшееся затем многими поколениями социал-демократов и пролетариев. При ее погребении «перемешались красные и черные флаги»[567].
Исследователи немецкого социал-демократического движения считают, что красный цвет появился на политической сцене в канун и во время революций 1848 г. как знак, который позволял отличать пролетарских активистов от буржуазных и мелкобуржуазных элементов революционного лагеря. Затем оформился и сам символ – красное знамя. Во время революций 1848 г. и конституционных реформ в Германии красный флаг стал символом «рождения в борьбе», таким образом, возникнув из политических действий[568]. Как политический символ он был воспринят рабочим движением вместе с праздником 1 Мая, а затем с эмблемой «сжатый кулак», которая существовала не только в Германии, но и во Франции, в Испании, став международным социалистическим «опознавательным» знаком[569]. В СССР он также был хорошо известен, однако на первых этапах Советского государства кулак «соединялся» с мощной фигурой рабочего, держащего молот или разбивающего цепи – оковы самодержавия. Эта фигура рабочего с молотом была хорошо известна в России еще задолго до Октября 1917 г., как явствует из материалов, попавших в полицию при аресте социал-демократов Российской империи[570].
Подобно социал-демократии других стран, и красный цвет, и красные стяги в России применялись в антицаристских выступлениях уже во второй половине XIX в. Популярными были также «народные» знаки – красные галстуки у мужчин и красные шарфы у женщин (в частности, во время первомайских демонстраций или маевок). «Те, кто побоятся надеть такую общеизвестную полиции эмблему, могут из бокового кармана сюртука выставить концы красного платка или куска кумача», – предписывалось одним из социал-демократических документов[571]. Красное знамя в массовом порядке упоминается в листовках, во всевозможных антиправительственных рисунках, конфискованных полицией и хранящихся в ее документации. Оно является главной темой пропагандистской социал-демократической символики. Вместе с ним в рисунках присутствует и другой символ – восходящее из-за горизонта солнце в виде полушара с длинными лучами[572].
Красные флаги с социал-демократическими лозунгами типа: «Да здравствует демократия!», «Да здравствует свобода!», «За политическую свободу!», «Долой самодержавное правительство!» – заполняли улицы российских городов в революционные дни 1905–1907 гг. вместе с красными знаменами, несущими чисто пролетарский лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», постепенно становясь символом пролетариата. Этот смысл красного знамени доносили до трудящихся многочисленные листовки, распространявшиеся большевиками в разных городах Российской империи. Например, в деле «По поводу воззваний, разбросанных 1-го Мая на улицах города Пензы»: «Сегодня, 1-го мая, по всей России… подымется “Красное знамя” пролетариата… На улицах русских городов поднято красное знамя социализма и свободы, и рабочий народ ясно показал правительству, что он не хочет больше молча терпеть и страдать…»[573].
Падение самодержавия в 1917 г. вызвало новый бум в использовании красного цвета и красных знамен[574]. Примечательно, что даже контрреволюция во главе с генералом Корниловым собирала воинство под красными революционными знаменами[575]. Кажется, что российский обыватель отныне не мыслил свою жизнь без красных стягов и лозунгов, приветствующих свободу, освобождение от царизма. Красные стяги, красные банты и ленты составляли основную палитру площадей и улиц, прежде всего Петрограда и Москвы. Например, петроградские художники так описывали первые дни февраля 1917 г.: «В течение первого дня рождения Первой Российской Республики улицы столицы приняли необыкновенный вид. Движение составляли пешие с красными гвоздиками на груди. Казалось, все вышли из домов на улицы смотреть, как выглядит общее дело под открытым небом Петрограда; все запестрело красными флагами и бантами»[576].
Очень скоро на улицах появились открытки с изображением едущих и идущих с красными флагами мужчин и женщин, солдат, рабочих. Самые разные надписи выделялись на красных полотнищах: «Да здравствует революция!», «Свобода России!», «8-часовой рабочий день!», «Равноправие женщины» и т. д.[577]
Москвичка И. М. Бибикова, известный искусствовед, пишет в своих мемуарах: «Воспоминание о Февральской революции связано у меня с образом ликующей толпы людей, украшенных красными розетками, лентами, несущих красные флаги. На улицах собирались толпы, и казалось, каждому нужно было сказать что-то особенно важное. Всякая возвышенность, скамейка или пьедестал памятника служили трибуной для выступлений»