[763]. Далее неоднократно подчеркивается, что чествовали императора, «склонив знамена и орлов»[764].
Военный трактат VI в. («Византийский аноним VI в.») не содержит сведений об организации религиозной службы в армии, даже само имя Бога не встречается на его страницах[765]. Исследователи считают, что это связано с составом византийского войска данного времени; в армии преобладали наемные иноплеменники, принадлежность их к христианству не была обязательной.
Сто лет спустя, где-то в начале VII в. другой военный трактат – «Стратегикон», рассказывающий о военной службе уже другой эпохи, уделяет довольно много внимания религиозной обрядности в войске; каждый день начинается с молитвы и трехсвятия, накануне дня сражения в лагере служат молебны, происходит освящение знамен, перед выходом из лагеря священник, стратиг и архонты вместе с солдатами славят Господа[766]. Феофилакт Симокатта (конец VI – начало VII в.) рассказывает, как стратиг Филиппик перед битвой велел вынести образ Божий. «Сняв с него все священные покрывала, стратиг быстро нес его по рядам воинов и тем внушил всему войску еще большую и неотвратимую смелость. Затем он остановился в центре, неудержимыми потоками изливая слезы (он знал, что реки крови прольются при этом столкновении), и обратился к войску со словами поощрения»[767].
Известен рассказ о том, как император Ираклий, который, кстати, был коронован уже не императором, а василевсом (царем) и автократором (самодержцем), отправляясь в 622 г. в военный поход, помолившись в церкви Святой Софии, обратился к патриарху с такими словами: «Оставляю сей город и сына моего на попечение Божие и Богоматери и в твои руки». Затем, взяв в руки нерукотворный образ Спасителя, служивший ему, по предположению исследователя, своеобразным военным знаменем, Ираклий отправился в путь на корабле[768].
Следует отметить, что к VI в. в Византии необыкновенно возросла роль церкви, в частности произошла коренная перемена в коронации императора. Сам чин коронации, а также связанные с ним церемониальные действия отныне приобретают культовый характер, оставшись неизменными примерно до XIII в. В X в. император Константин VII Багрянородный написал свой знаменитый труд «О церемониях византийского двора», где подробно описал обряд коронации. В храме Святой Софии основополагающими действиями являлись возложение патриархом на императора короны (стеммы), облачение его в особые одежды, молитва императора перед царскими вратами. К XIV в. коронация приобрела еще более религиозный характер: император зачитывал текст символа веры, торжественно клялся оставаться всегда послушным сыном Церкви. После завоевания Константинополя крестоносцами и возникновения на Босфоре латинской империи в начале XIII в. под влиянием западноевропейских обычаев обряд императорской церковной коронации дополняется рядом действий – миропомазанием василевса, а также поднятием его на щите. Этот забытый уже византийцами обычай возродился на «новой основе»: щит держали не воины, а патриарх с первым сановником государства впереди, по бокам же его поддерживали высшие придворные чины[769].
Лабарум в коронации не играет какой-либо заметной роли, однако будь он государственным символом, это, безусловно, было бы подчеркнуто современниками. Например, известно, что по поводу приема сарацинских послов дворцовые помещения были украшены пурпуровыми и шелковыми тканями, золотыми и серебряными предметами, прекрасными разноцветными эмалями[770]. Даже в поздневизантийское, палеологовское время при описании пышных публичных церемоний, таких как празднование вступления императора-победителя в Константинополь, как сообщается в источниках, стены городских домов украшались ветвями лавра и розмарина, крестами и венками из цветов, вывешивались ковры, роскошные ткани, серебряные светильники, но отнюдь не знамена или штандарты императора. Напротив, современники пишут об «императорском знамени» при коронации в византийской столице западноевропейского ставленника. Робер де Клари, рассказывая о завоевании Константинополя крестоносцами в 1204 г. и императорской коронации Бодуэна (Балдуина), графа Фландрии, в храме Святой Софии, сообщает: соответствующим образом одев Бодуэна, «его подвели лицом к алтарю; и как только его подвели к алтарю, граф Луи принес ему его императорское знамя, а граф де Сен-Поль принес ему его меч, а маркиз принес ему его корону»[771].
Большинство византийских императоров были прекрасными воинами, сами участвовали в битвах, причем каждый из них ощущал себя христовым воином, исполнителем Божественной воли. Военные трактаты IX–XI вв. подчеркивают все усиливающуюся христианизацию византийской армии[772].
Исследователи отмечают, что византийцы особенно чтили Богородицу[773]. Им, в отличие от жителей Запада, она казалась олицетворением материнства, более человечной и доступной простым смертным, чем ее всемогущий сын – Пантократор. Богородицу византийцы считали своей защитницей и в жизни, и в военных делах, причем не только простые люди, но и императоры относились к ней с неимоверным почтением. Обычно они брали с собой в поход икону Божьей Матери, ибо считали, что ни один человек, который берет ее с собой в бой, не потерпит поражения: она являлась предводительницей и хранительницей всего войска. Источники рассказывают, что Иоанн Цимисхий после завершения успешного похода в Болгарию, когда ему была устроена пышная встреча, отказался сесть в колесницу, украшенную золотом, пурпурными одеждами и коронами болгарских царей, но поставил на нее икону Богоматери, а сам следовал позади[774]. Таким образом он подчеркивал, что главным в победе византийцев было не военное искусство, но исключительно Божья милость. А храбрейший Василий II бросился на мятежника Фоку с мечом в одной руке и с образом Богоматери – в другой.
Был ли образ Богоматери «написан» на военных знаменах? Это неизвестно. Однако один из византийских авторов сообщает, что своеобразным знаменем была накидка Богоматери (омофор), хранящаяся в Константинопольском Влахернском храме. В моменты наибольшей опасности эта накидка в торжественной процессии проносилась по городу[775].
Как отмечалось выше, с VI в. в византийском войске используется военное знамя бандон, или банда. Оно связывается с военной единицей, обозначенной как банд[776]. Исследователи, изучающие военное дело Византии, так описывают это военное знамя: оно состоит из большого продолговатого куска материи с двумя или тремя выступающими косицами. В отличие от вексиллума, полотнище прикреплялось непосредственно к древку. Источники упоминают также фламмулу, которую исследователи определяют как треугольный флажок, прикрепленный к копью, используемый в кавалерии, причем для каждого военного подразделения он имел разный цвет[777]. Освященные перед боем знамена (речь идет прежде всего о бандонах) занимали определенное место (обычно между первым и вторым боевыми рядами) и тщательно охранялись во время боя. После боя знамена помещались для большей сохранности в особые футляры. Еще Юстиниан построил специальное хранилище для знамен рядом с храмом[778].
В иллюминированных рукописях, таких как Хлудовская Псалтырь (IX в.)[779], Иоанна Скилицы (сер. XII в.)[780], Константина Манасси (XII в.)[781], можно увидеть изображения знамен. Особо выделялся стяг военачальника. И. Киннам (XII в.), посвятивший свой труд восхвалению императора Мануила Комнина и воспевающий воинские подвиги императора, не знавшего себе равных в бою, увлекающегося под западным влиянием рыцарскими турнирами, сообщает о большом военном знамени императора, которое он прикрепил к копью и которое называлось «Октопус» (разделенное на 8 частей). Это должно было означать, что свободный конец полотнища имеет 8 остроугольных косиц[782].
С конца IX – начала X в. в византийскую иконографию широко проникают образы святых воинов, которые должны были оказать покровительство императору и его армии. Военное служилое сословие, роль которого в Византии в IX–X вв. очень возросла, нуждалось в своих особых «небесных» заступниках, патронах. Святым покровителям воинства придавались все земные воинские атрибуты. Документально подтверждается, что изображения святых воинов украшали в это время воинские знамена. Большое значение в войске византийцев имела легкая конница, поэтому и святые воины все чаще стали изображаться конными. Первенствовал среди них Георгий Победоносец, который сделался излюбленным патроном особенно прославившихся военными подвигами византийских императоров. В воинском снаряжении, с мечом, щитом и копьем Георгий изображается на монетах и печатях Византии. Помимо Георгия почитались и другие святые воины – Федор Тирон, Димитрий Солунский, Федор Стратилат[783].
Цветовая гамма византийских знамен, по-видимому, не выделялась из общих выработанных в Византии уже в V–VI вв. цветовых соотношений, основанных на небольшом количестве значимых цветов. Византийский цветовой канон составляли пурпурный, белый, желтый (золотой), зеленый, а также синий (голубой) и черный цвета