В XII в. под «стягом» все чаще понимается именно знамя, а не воинское соединение: «держаще стягъ Ярополчи – держит стяг Ярополка», «и стягъ его видяхутъ не взъволоченъ – видят, что стяг его не поднят вверх», «подъяша стягь – подняв стяг», «повергоша стягъ и побегоша – бросив стяг и побежав» и т. д. В 1146 г. после смерти Всеволода Ольговича киевляне обратились к переяславскому князю Изяславу Мстиславичу, внуку Владимира Мономаха, с приглашением на киевский стол: «Ты нашь князь. Поеди Олговичь не хоцемъ… кде оузримъ стягъ твои тоу и мы с тобою готови есмь»[817]. Встречается в летописи и слово «стяговникъ» – знаменосец[818], подобно тому как существовали наименования «драконариос» (для знаменосца в Риме), «бандофорос» (в Византии), «баннерет» (в Западной Европе). Как правило, княжеское войско имело несколько военных стягов, «собирательная» и «управленческая» функция которых дополнялась звуковыми сигналами (это было характерно и для византийского войска). Звуковые сигналы подавали при помощи труб и бубнов. В летописном рассказе о Липицкой битве 1216 г. говорится, что Юрий Всеволодович имел «17 стягов, и труб 40, столько же и бубнов», его брат Ярослав Всеволодович имел «13 стягов, а труб и бубнов 60»[819].
В это же время упоминается и еще одно слово для обозначения воинского знамени – «хоругвь», являющееся общеславянским термином. Поэтично описаны стяг и хоругвь в известнейшем памятнике древнерусской литературы конца XII в. – в «Слове о полку Игореве». Автор, рассказывая о подготовке похода, восклицает: «Трубы трубять въ Новеграде, стоять стязи въ Путивле!» (Речь идет о Новгороде-Северском, откуда отправлялся в поход князь новгородсеверский Игорь Святославич, и о Путивле, где к полкам Игоря присоединился его сын Владимир). Первая встреча с половцами закончилась удачно для русского князя, и автор, воздавая ему хвалу, использует метафору: «Чрьленъ стягъ, бела хорюговь, чрьлена чолка, сребрено стружие – храброму Святъславличу!» («Червленый стяг, белая хоругвь, червленая чолка, серебряное копье (древко?) – храброму Святославичу!»)[820].
Функция ранних знамен как средства управления войском постепенно совмещается с использованием знамени в качестве символа власти. В начале XIII в. в Галицко-Волынской летописи рассказывается о походе князей Даниила и Василька Романовичей в Польшу к городу Калишу. Обороняющие этот город воины обращались к своему князю: «Аще руская хоруговь станеть на забролехъ, то кому честь учиниши?» («Если русское знамя водрузится на городских стенах, то кому воздашь честь?»)[821]. Там же повествуется и о воцарении князя Даниила Романовича Галицкого в своем родном Галиче после очередного изгнания: «Данило же вниде во градъ свой и прииде ко пречисте святей Богородици, и прия столъ отца своего, и обличи победу, и постави на немечьскыхъ вратехъ хоруговь свою» («Даниил вошел в город свой, пришел в храм пресвятой Богородицы, и принял стол отца своего, и отпраздновал победу, и поставил на Немецких воротах знамя свое»)[822].
В этих летописных отрывках речь идет о польских и соседних (юго-западных) русских землях, где на западный манер вывешивались на городских стенах, башнях и воротах знамена, городские стяги. В других регионах Руси этот обычай не прослеживается. Стяги и хоругви в письменных памятниках Древней Руси упоминаются в основном в связи с военными действиями, прежде всего в памятниках Куликовского цикла, таких как «Задонщина», «Сказание о Мамаевом побоище» – наиболее обстоятельном описании сражения воинства Дмитрия Донского с полчищами Мамая.
Письменные памятники в какой-то степени обрисовывают ранние военные знамена. Кроме полотнища и древка, у знамени наличествует «чолка стяговая» (некоторые исследователи называют ее бунчуком, т. е. конским хвостом, прикрепленным к древку между навершием и полотнищем[823]. Однако, как показывают самые ранние миниатюры, чолка может служить навершием знамени. Роль древка могло исполнять и копье, к которому прикреплялся кусок ткани. Он не был большим, представляя собой сужающийся к концу треугольник. Возможно, полотнище имело два или три раструба («хоботы»). Автор «Слова о полку Игореве», сетуя на княжеские распри, пишет: «Сего бо ныне сташа стязи Рюриковы, а друзии – Давидовы, нъ розно ся имъ хоботы пашутъ». («А ныне одни стяги Рюриковы, а другие – Давыдовы, и порознь их хоругви развеваются».)[824]
В «Задонщине» хоругви названы берчатыми: «пашутся (развеваются) хоригови берчати»[825]. Бердчатые – нецветные узорчатые ткани. Однако наиболее красочно описаны знамена в «Сказании о Мамаевом побоище»: «Князь же великий… взьехавъ на высоко место и увидевъ образы святых, иже суть въображени въ христианьскых знамениих, акы некии светилници солнечнии светящеся въ время ведра; и стязи ихъ золоченыа ревуть, просьтирающеся, аки облаци (в раннем списке «Сказания» в этом месте написано: «и те хоботе хотят промолвити»[826], т. е. речь идет о знаменах с «хоботами» – языками, которые словно хотят сказать что-то. – Н. С.), тихо трепещущи, хотять промолвити; богатыри же русскые и их хоругови, аки живи пашутся…». («Князь же великий… взъехав на высокое место, увидел образа святых, шитые на христианских знаменах, будто какие светильники солнечные, светящиеся в лучах солнечных; и стяги их золоченые шумят, расстилаясь, как облаки, тихо трепеща, словно хотят промолвить; богатыри же русские стоят, и их хоругви, точно живые, колышутся…».)[827]
Из описания следует, что русские воинские стяги отныне несут изображения святых, о чем в более раннее время практически нет упоминаний. Перед одним из таких знамен, начиная битву, упал на колени Дмитрий Иванович Донской, чтобы помолиться о победе над татарами. В «Сказании» это описывается очень образно: «Князь же великий, видевъ плъци свои достойно уряжены, и сшед с коня своего и паде на колени свои прямо великому плъку чернаго знамениа, на немъ же въображенъ образ владыкы господа нашего Исуса Христа, из глубины душа нача звати велегласно…». («Князь же великий, увидев свои полки достойно устроенными, сошел с коня своего и пал на колени свои прямо перед большого полка черным знаменем, на котором вышит образ владыки господа нашего Иисуса Христа, и из глубины души стал взывать громогласно…».)[828]После молитвы перед знаменем великий князь объехал полки, обратясь к русским воинам с не менее чем молитва о победе прочувствованной речью, в которой призывал «без смятения» стоять крепко за Русскую землю.
Автор «Сказания» был довольно начитанным человеком, поэтому он включил в произведение известные ему обстоятельства, сопровождавшие крупные битвы в далекой Византии. Выше рассказывалось об увиденном Константином Великим начертанном на небесах кресте, который сулил ему победу в битве. Аналогичным образом сюжет с крестом используется и в «Сказании». Только здесь князь Дмитрий Иванович, будучи христианином, носил его на груди, причем крест как мощеноситель содержал деревянный кусочек креста Господня. К нему с надеждой обратился прямо перед боем великий князь, указывая якобы на то, что крест в том же виде явился греческому царю Константину, когда он вышел на бой с нечестивыми, и чудесным видом креста победил их[829].
«Сказание» загадало загадку относительно цвета русских знамен. Текст «Сказания» как будто бы сообщает, что в большом полку великого князя Московского было черное знамя. И знамя самого князя, как следует из текста «Сказания», также было черным («утвръдивъ же плъкы, и пакы прииде под свое знамя черное» («укрепив полки, снова вернулся под свое знамя черное»); «и тъ знамя черное повеле рыделю своему над нимъ возити» («и знамя свое черное повелел оруженосцу своему над Бренком держать»). Мало того, ближайший сподвижник Дмитрия Ивановича князь Владимир Андреевич «ста на костех под черным знаменем»[830].
Подобные сведения источника побудили многих исследователей, в том числе современных, заключить, что у войска Дмитрия Донского, по-видимому, как и у самого князя, знамена были исключительно черные. Данное толкование не соответствует предыдущему описанию стягов воинства Дмитрия Донского, которые выглядели золочеными, светящимися в лучах солнца. К тому же в некоторых списках «Сказания» вместо слова «черные» употребляется «чермные»[831], т. е. красные, что более похоже на правду, ибо в лицевых (иллюстрированных) рукописях XIV-XV вв., как увидим ниже, русские знамена изображались красными, желтыми, белыми, зелеными, но не черными. Поскольку сохранился не подлинный текст «Сказания», а его многочисленные списки, то ряд исследователей ссылаются на небрежность переписчика, не заметившего в слове «чермный» выносного м.
В «Сказании о Мамаевом побоище», созданном, как утверждается в новейших исследованиях этого памятника, в начале XVI в., практически не употребляется слово «стяг», а широко используется «знамя». Термин «знамя» уже XIV в. понимается как «стяг» («знаменье глаголять стягъ, им же знаменают воеводы победу»); в понятие «знамя» включается и «хоругвь» («знаменье же и стягъ ли хоруговь»)[832]. В XV в. в источниках все чаще появляется слово «знамя»