. Такое описание дал знамени 1693 г. знаток вексиллологии П. Белавенец в начале XX в., именно тогда, когда споры о цвете русского государственного флага («национального», «народного») вступили в новую фазу.
П. Белавенец не заблуждался относительно оценки данного морского петровского флага. «По-видимому, – писал он, – флаг этот был первым стандартом (в нынешнем значении этого слова), который когда-либо поднимал русский самодержец на судне»[899]. Современники были согласны с Белавенцем, считая, что и трехполосный флаг, и «стандарт во образе креста святого Андрея» «потребны для морского хода», но не претендуют вовсе на роль общегосударственного и национального символа, чего и сам Петр Великий не имел в виду при их составлении.
Почти в одно время с полосным бело-сине-красным флагом появляется флаг для частных коммерческих судов – из белой тафты с черным двуглавым орлом посредине. Во всяком случае, об этом флаге в 1693 г. царь сообщал в грамоте Тиммерману[900]. Голландец Ф. Тиммерман, один из первых корабельных учителей царя, принимал участие в строительстве кораблей в Воронеже, начавшемся в ходе завоевания Азова. В Воронеж в 1696 г. были «призваны из Англии и Голландии искусные мастера», которые досконально знали «архитектуру и управление корабельное».
Однако русский царь воочию увидел оснащение корабля, участвуя в Великом посольстве (1697–1698). В 1697 г. он работал на корабельных верфях в Голландии – сначала в Саардаме, а затем в Амстердаме на верфи Ост-Индской компании. Директора Ост-Индской компании распорядились обучить Петра I корабельному делу, как говорится, «с нуля», т. е. специально начали строительство нового корабля, чтобы «знатная особа, пребывающая здесь инкогнито, имела возможность пройти все этапы его сооружения и оснастки»[901].
Корабли Ост-Индской компании ходили под многополосными флагами. С ними русский царь мог ознакомиться не только в Голландии, но и в Англии, куда прибыл в следующем году «для усвоения теории кораблестроения» и где в Дептфорте и Портсмуте имел возможность увидеть самые современные для той эпохи корабли и их оснащение.
Как отмечалось выше, еще во второй свой приезд в Архангельск Петр получил заказанный в Голландии 44-пушечный фрегат. Бургомистр Амстердама Витсен постарался, чтобы внутреннее убранство корабля особенно понравилось русскому царю: каюты обшивались деревянными панелями, обставлялись полированной мебелью, шелковые занавески и ковры дополняли интерьер. «Кроме пушек и роскошного убранства, – пишет американский историк Роберт Масси, – этот фрегат доставил в Россию еще один дар Европы. Когда судно встало на якорь в Архангельске, на корме его развевался огромный красно-бело-синий флаг Голландии. Петр, восхищенный кораблем и каждой его деталью в отдельности, немедленно решил, что флаг его флота должен быть похож на этот. Поэтому он взял за образец голландский флаг – три широкие горизонтальные полосы: сверху красная, посредине белая, внизу синяя – и просто поменял их местами. На русском флаге белый цвет оказался вверху, под ним синий и красный»[902].
Думается, этот факт – соотношение прекрасного внутреннего убранства корабля с прекрасным корабельным флагом (а сине-бело-красные цвета флагов преобладали на верфях Голландии и Англии, где обучался русский царь корабельному делу) – вспомнился Петру, когда вскоре после приезда из Голландии 23 октября 1698 г. он отправился на судостроительные верфи Воронежа и там заложил 60-пушечный корабль «Предестинация» («Предвидение»)[903]. В 1700 г. корабль был подготовлен к спуску на воду, удивляя современников всевозможными украшениями, каютами, обшитыми деревом[904], а также полосными бело-сине-красными флагами. С этими флагами корабль неоднократно изображался на гравюрах Шхонебека, который был послан в Воронеж в 1700 г.
Однако было бы неправильным считать, что Петр в своих «иноземных» заимствованиях, касается ли это знамен или других новшеств, ориентировался только на подражание Западу. Характер этого выдающегося государственного деятеля был не только исключительно творческим, но и прагматичным. Он использовал то, что считал полезным для любимого Отечества, и полезным именно в данный момент. Только один пример. Ознакомившись со многими западными придворными церемониями, с разными чиновными должностями многих стран Западной Европы, он не мог не обратить внимание и на должность церемониймейстера. Действительно, с конца правления Петра I церемониймейстер исполнял свои обязанности и при российском дворе. Но после Великого посольства в рассуждениях о новых чинах имеется такая запись: «Оберцеремониймейстер. Сей чин ныне отставлен, прежде сего действо его в том состоит, чтоб учредить церемонию». Поскольку в тот момент у царя были более важные дела, «учреждение церемонии» откладывалось. Известно, что знаток церемониала и гербов, пьемонтский дворянин граф Ф. Санти, исполнявший должность церемониймейстера при дворах западных государств, приглашенный Петром на службу в Россию, приехал туда в 1718 г., но очень долго ждал этой службы. Лишь по завершении Северной войны (в 1721 г.) царь в 1722 г. учредил Герольдмейстерскую контору, в которой верой и правдой начал служить русскому царю Ф. Санти, применяя свои профессиональные навыки[905].
Другое дело – фейерверки. О любви к ним Петр признавался во время Великого посольства курфюрстине Софии Ганноверской, которая написала после встречи с русским царем: «Я его спросила: любит ли он охоту? Он ответил, что отец его очень любил, но что у него с юности настоящая страсть к мореплаванию и к фейерверкам». Фейерверки были для Петра I не только красивым увеселительным зрелищем. Они привлекли его прежде всего как пропагандистское средство. О них он постоянно сообщает своим корреспондентам, а по приезде в Россию усиленно вводит в жизнь.
Фейерверки устраивались Петром I по случаю разных торжеств, причем при помощи символов и аллегорий создавались очень образные, запоминающиеся картины, прославляющие деятельность царя, успехи русской армии. Они зримо доводили деяния царя до народа, воздействуя и на общественное мнение во всей Европе, многочисленные представители которой наводняли русскую столицу. Датчанин Юст Юль, описывая поразивший его новогодний фейерверк 1710 г., где в аллегорической форме изображалась победа России над Швецией, подчеркивал, что «граф Пипер и прочие шведские генералы были приглашены смотреть на фейерверк, и для этого им отвели (особую) залу, где они стояли и на все смотрели»[906].
Царь содержал специальных людей для сочинения эмблем, девизов и фейерверков, посылал доверенных людей за границу для обучения «приготовлению фейерверков», нередко сам являлся их автором, причем особое внимание обращал на изготовление фигур и толкование символов фейерверка.
Проводниками правительственной политики служили также памятные и наградные медали, введенные в России Петром. В аллегорической форме при помощи символов в них отражались успехи русского оружия, победоносная внешняя политика царя, события внутренней жизни государства. Нередко с аллегориями сосуществуют реальные изображения событий. Петр также принимал участие в разработке их сюжетов, и его особая заинтересованность в выпуске медалей объясняла их большой тираж и способы распространения. Исследователи петровских медалей отмечают, что «русское правительство систематически рассылало медали к иностранным дворам и раздавало их в презент чужестранным министрам» для пропаганды успехов и побед России. Массовое награждение медалями, на каждой из которых было изображено определенное сражение, участников этих сражений служило прекрасным средством патриотического и воинского воспитания[907].
Тем же целям служили и знамена. Роль агитационного средства они исполняли при помощи изображений, эмблем и девизов, помещенных на них. Так, знамя Преображенского полка 1700 г., огромное полотнище которого имеет площадь около 9 кв. м, является настоящей картиной. Черное полотнище с замысловатым синим растительным узором представляет собой как бы театральный занавес, который раздвигают бог войны Марс с мечом в руке и морской бог Нептун, опирающийся на трезубец. Они окружены воинскими атрибутами: пушками, ядрами, якорем, знаменами. Внизу на широкой ленте латинская надпись: «Anno Domini 1700» (Год Господень 1700-й). За занавесом посредине полотнища видно море с плывущей ладьей, в которой крылатый старец с крылатыми песочными часами над головой (Время) обучает юношу (Россию) мореплаванию. На заднем плане виднеются бомбардируемая горящая крепость и верфи со строящимися кораблями – напоминание о взятии Азова и о постройке флота в Воронеже. Над морем висит обнаженный меч, а над ним в облаках – «всевидящее око» как дань новой христианской символике[908].
На другом знамени Преображенского полка, 1706 г., из черного узорчатого шелка, окаймленного бело-сине-красными полосами, изображена та же морская тематика: в круге с морем и плывущим кораблем, деревом на высоком холме, поросшем травой, виден кусок неба с висящей над морем шпагой острием к морю и сияющим в облаках над золотым эфесом шпаги «всевидящим оком»[909]. Оба знамени принадлежат преображенцам, которые участвовали во многих морских деяниях царя.
Помимо символов прославления побед Петра Великого на воинских знаменах сухопутных частей появляются в ходе военной реформы и распределения полков по городам эмблемы этих городов, затем перешедшие в городские гербы и оставшиеся таковыми вплоть до нашего времени. Подобная «привязанность» полков и служивших в них солдат и офицеров к конкретному месту с запоминающейся эмблемой также могла воздействовать на воспитание патриотических чувств.