(вероятно, в гербовых щитах). В 1669 г. живописцы Иван Мировский и С. Лопуцкий писали по повелению Алексея Михайловича для Коломенского дворца «клейма (гербы) государево и всех вселенских сего света государств». В том же году С. Лопуцкий на холсте изобразил герб Московского государства «… и иных окрестных государств и подо всяким гербом планиты, под которым каковыя»[1149]. А в 1672 г. был составлен первый русский гербовник («Титулярник»). В нем изображены 33 герба царств, княжеств и земель, названия которых входили в царский титул. По-видимому, лишь условно их можно отнести к гербам; скорее, это рисунки эмблем, ибо в них отсутствуют стилизация, присущая гербу, определенная геральдическая ориентация фигур, геральдическая цветовая гамма и т. д. Тем не менее эмблемы приобретают в «Титулярнике» характер завершенности и почти без изменений появляются в создаваемых затем городских гербах. Именно в «Титулярнике» 1672 г. эмблемы снабжаются атрибутами, характерными для идеологии того времени (у пермского медведя на спине – «Евангелие», а на знамени 1666 г. его нет; над псковским зверем – выходящая из облака рука, и т. д.), а некоторые эмблемы в значительной степени меняют свой рисунок (если на знамени 1666 г. предписывалось поместить печать сибирскую следующего вида: «… дерево стоящее кедровое, к дереву два соболя стоят на задних ногах», то в «Титулярнике» изображены «… два соболя, над ними коруна, передними ногами держат меж собою лук да накрест положены две стрелы»; на болгарской печати ранее был помещен идущий барс, в «Титулярнике» – зверь с прапором, и т. д.).
Представленные в «Титулярнике» земельные эмблемы не выражали автономию областей и не свидетельствовали о самоуправлении. С этой точки зрения и по форме они не соответствуют понятию герба. Однако создатели гербовника, по-видимому, считали их таковыми. Само возникновение «Титулярника» было обусловлено возраставшим интересом к западноевропейской культуре и обычаям. Распространение «бумажной» геральдики в странах Западной Европы, когда начинают возникать общегосударственные гербовники[1150], достигло и русских земель. Правительство России «состроило» официальный гербовник в соответствии с существовавшей традицией: общегосударственный герб и печати – эмблемы отдельных областей, объединенных под властью единого государя[1151].
К концу XVII в. наблюдается превращение земельных и областных эмблем в городские. Так, в 1687 г. в Смоленск было послано знамя с изображением государственного герба, а под ним «… печать Смоленская: в клейме пушка, на ней птица Гамаюн»[1152]. Среди знамен, хранящихся в Московской Оружейной палате, имеется прапор конца XVII в. с владимирской эмблемой: коронованный лев держит в передних лапах крест; при проверке казны в 1687 г. состояли налицо шесть прапоров, среди которых один имел эмблему Астраханского царства, а другие три – соответственно псковскую, тверскую, пермскую[1153].
В 1692 г. впервые документально зафиксировано, что эмблемы областей являются одновременно и городскими эмблемами. Царский указ предписывал в Ярославской приказной избе «… быть печати изображением герб Ярославской»[1154]. Из возникшего затем по этому поводу дела «О устроении городу Ярославлю печати по гербу с надписью»[1155] явствует, что за основу бралась эмблема Ярославского княжества, помещенная в «Титулярнике». Однако по царскому указу на печати кроме царского титула должна была быть надпись: «Печать града Ярославля». Таким образом, эмблема княжества совмещалась с городской, она официально называлась гербом, который должен был изображаться на городской печати.
В конце XVII – начале XVIII в. процесс превращения земельных и областных эмблем в городские идет быстрыми темпами. Он находится в тесной связи, во-первых, с общим увеличением значения эмблем и символов в Петровскую эпоху; во-вторых, с проводившимися царем-реформатором мероприятиями, преобразовывавшими разные стороны общественной жизни России. Пристрастие Петра I к эмблемам и символам дореволюционные историки обычно приписывали иностранному влиянию и рассматривали как одно из заимствований западноевропейских обычаев. Однако трудно себе представить, чтобы петровский рационализм уступил место простому следованию моде в насаждении такого малозначащего до тех пор в России обычая, как употребление символов и аллегорий. Если ранние действия Петра в этом плане и носят, может быть, подражательный характер (например, использование эмблем и девизов, взятых из иностранных изданий, для украшения строившихся в 1696 г. кораблей Азовского флота[1156]и организация под руководством иностранцев торжества по случаю победы под Азовом, когда «… везде были видны непонятные для народа эмблемы и аллегории»[1157]), то в дальнейшем наблюдается вполне утилитарное применение символов, аллегорий и эмблем для пропаганды проводимой государством политики, прославления русского оружия, военной и политической значимости России.
Именно подобным пониманием роли символов объясняется стремление Петра I познакомить с ними русское общество. Уже при триумфальном въезде царя в Москву в 1696 г. аллегорические картины и надписи, гласившие о победе Константина Великого над Максенцием, о подвигах Геркулеса и Марса, сопровождались вполне реалистическим изображением того, «как что было под Азовом»[1158]. В книге «Торжественные врата, вводящая в храм безсмертныя славы… царя и великого князя… Петра Алексеевича», выпущенной в ноябре 1703 г. по поводу торжественного вступления царя с возвращавшимися из Петербурга войсками в Москву, где были построены по этому поводу трое триумфальных ворот, были объяснены аллегорические картины, их украшавшие. Предполагают, что Петр лично вносил коррективы в книгу[1159]. Фейерверк 1 января 1710 г. по случаю «Полтавской баталии» также сопровождали объяснительные надписи: «А. Гора каменная, являющая Швецкое государство. В: Лев, выходящий из-за оной горы, являл армею швецкую»[1160]. Подобную задачу преследовал и выпуск в 1705 г. (наряду с такими изданиями, как «Букварь», «Арифметика» Магницкого, «Новая чертежная книга») книги «Символы и емблемата»[1161], в которой на нескольких языках, в том числе на русском, давалось толкование символов и эмблем. Тираж ее по тем временам был довольно значительным – 755 экземпляров[1162]. В воздействии на общественное сознание Петр I большое значение придавал «наглядной агитации», массовым зрелищам – фейерверкам по случаю различных торжеств. С помощью символов и аллегорий создавались образные, запоминающиеся картины[1163], прославлявшие деятельность царя и успехи русской армии. Они должны были служить средством воздействия и на общественное мнение во всей Европе, многочисленные представители которой наводняли русскую столицу. Подобную же цель, вероятно, преследовало и создание плакатов с изображением фейерверков, триумфальных шествий и т. п.[1164]
Проводником правительственной идеологии в форме массового наглядного средства являлись также памятные и наградные медали, введенные в России Петром I[1165]. В аллегорической форме в них нашли отражение успехи русского оружия, победоносная внешняя политика, события внутренней жизни Русского государства. Многие рисунки снабжены разъяснительными и поучительными надписями. Нередко с аллегорическими сосуществуют реальные изображения событий. Медали тоже являлись одним из средств патриотического и воинского воспитания[1166]. Тем же целям служили знамена, имевшие различные изображения, эмблемы и девизы. Наряду с идеей прославления побед и успехов в мореплавании[1167] и идеей единства различных земель под властью русского государя[1168] в знаменной символике встречаются и эмблемы отдельных областей, затем перешедшие в городские, введение которых может быть истолковано как «стремление усилить воздействие на патриотические чувства солдат»[1169]. Земельные эмблемы украшают и официальные документы – жалованные грамоты, выданные Петром I как внутри государства, так и иностранцам[1170].
Территориальные эмблемы занимают прочное место на петровских печатях. Кроме известных еще в XVII в. сибирских печатей, изображения на которых стабилизируются[1171], в царствование Петра создается ряд печатей с территориальными эмблемами. Прежде всего это государственная печать, рисунок которой помещен в дневнике И. Г. Корба[1172]. Рисунок его изображал коронованного двуглавого орла, на груди и крыльях которого располагалось семь территориальных эмблем. По окружности около орла в овальных щитах были изображены еще 26 эмблем такого же характера. Известна группа печатей с изображением территориальных эмблем на крыльях орла, а также вокруг него. Эти печати, матрицы которых хранятся в коллекции Государственного исторического музея