Интересно отметить, что «информация» «Гейне», передаваемая немцам, по иронии судьбы возвращалась в органы госбезопасности от источников из абвера и английской разведки. Так, в 1942 году разведке удалось наладить непродолжительное, но весьма продуктивное сотрудничество с одним из руководителей шифровальной службы абвера полковником Шмитом. До своего провала он успел передать нам в одной из оккупированных немцами стран ряд ценных разведывательных материалов абвера, полученных из Москвы и направленных в качестве ориентировок в эту страну. При анализе этих материалов было установлено, что они являются «дезинформацией» «Гейне». Шмит был связан и с британской разведкой. Поэтому через Шмита англичане получили ряд сообщений «Гейне», которые немцы оформляли в виде ориентировок штаба вермахта.
Информацию, содержащую данные, переданные через «Гейне» немцам, органы госбезопасности СССР получали «обратно» трижды. Впервые — в феврале 1943 года, от Шмита. Второй раз — в марте того же года Энтони Блант, работавший в службе английской разведки в годы войны (один из пяти наших ценных источников в Англии), сообщил резиденту Горскому в Лондоне, что немцы имеют в Москве важный источник информации в военных сферах. И наконец, в апреле 1943 года через миссию связи нашей разведки в Лондоне поступило переданное англичанами изложение сообщения «Гейне» в Берлин, якобы перехваченное английской разведкой. В действительности же англичане имели эту информацию на основе дешифровальной работы. (Поддерживая с нами союзнические отношения, они не сообщали нам, что читают немецкие шифры.)
Таким образом, о наличии у немецкого абвера «ценного» источника непосредственно в Москве стало известно и английским спецслужбам, которые, как и их противники в войне, не сумели раскрыть тайну «Гейне». В 1943 году У. Черчилль даже сообщал Сталину, что в штабе Красной Армии есть немецкий агент.
Следует рассказать, как проходила подготовка дезинформационных материалов для передачи по рации «Гейне». Шифртелеграммы готовились на базе материалов Генерального штаба Красной Армии, его рекомендаций, а также на основании сведений других ведомств, задействованных в этой оперативной игре, в частности, Народного комиссариата путей сообщения.
У немцев радиограммы подвергались тщательному изучению, и выдать дезинформационный материал за правдоподобный было нелегкой задачей. Приходилось продумывать наши ходы на несколько шагов вперед, ставить себя на место противника, пытаться раскрыть его логику. Естественно, что содержание передаваемых телеграмм увязывалось с известными немцам конкретными возможностями Гейне. В частности, он был устроен органами госбезопасности под другой фамилией на должность младшего офицера связи в Генштаб Красной Армии.
Телеграммы «Гейне», лаконичные по содержанию, касались главным образом железнодорожных перевозок воинских частей, военной техники, боеприпасов, снаряжения. Понятно, что это давало возможность вычислить планируемые нашими войсками наступательные операции.
Однако органы государственной безопасности заранее предполагали, что кто-то, нам не известный, тоже ведет наблюдение за железной дорогой. Поэтому воинские эшелоны маскировались, а ложные составы, где под брезентом вместо орудий, танков и другой техники были бревна, ящики и другие элементы маскировки, шли по маршрутам, указанным в телеграммах «Гейне». Он же, имея указание от немцев вести диверсионную работу, периодически сообщал абверу о результатах этой «работы». Чтобы подтвердить диверсионные акты и упрочить репутацию «Гейне», НКВД организовывал сообщения в прессе о вредительстве на железнодорожном транспорте, в частности на железной дороге под г. Горьким.
В отдельных случаях, когда это было нужно и выгодно командованию Красной Армии, немецкий абвер получал от «Гейне» правдоподобные сведения вполне определенного целевого назначения. Чтобы дезинформационные материалы, передаваемые «Гейне», получили еще большую убедительность, по замыслу начальника оперативного управления Генерального штаба генерала С.М. Штеменко некоторые важные операции Красной Армии на фронте действительно осуществлялись там, где их предсказывал «Гейне», но они имели отвлекающее, вспомогательное значение.
Характерными в этом отношении стали дезинформационные мероприятия, проведенные через «Гейне» в преддверии Сталинградской и Орловско-Курской операций.
Верховное командование вермахта было введено в заблуждение «информацией» «Гейне» по поводу действий советских войск в ходе разработки и подготовки Сталинградского котла. В частности, в Берлин было сообщено, что готовятся наступательные действия наших войск в районе Ржева и на Северном Кавказе. Немцы ожидали там наши удары и отразили их. Зато окружение группировки Паулюса явилось для них полной неожиданностью.
Относительно летней кампании 1943 года «Гейне» сообщил немцам, что советские войска имеют большие резервы на юге и востоке от Курска, но эти резервы недостаточно маневренны, в связи с чем затруднено их использование. Он информировал также о том, что советское командование планировало осуществить военные операции к северу от Курска и на южном фронте. Переход же советских войск в районе Курска и Орла к стратегической обороне, а затем к наступлению оказался для немцев неожиданным.
Объем шифрованной переписки «Гейне» с абвером, включавший в себя помимо «информационных» материалов множество запросов и ответов по организационно-оперативным вопросам, составил три объемных, ныне архивных тома.
За успешное содействие стратегическим операциям Красной Армии некоторые сотрудники органов государственной безопасности были награждены орденами и медалями. Руководитель операции «Монастырь» генерал-лейтенант П.А. Судоплатов и его заместитель генерал-майор Н.И. Эйтингон были награждены орденами Суворова, что в системе органов государственной безопасности было единственный раз. Сам «Гейне» — Александр Петрович Демьянов — получил орден Красной Звезды, его жена, Татьяна Георгиевна Березанцева, и ее отец — медали «За боевые заслуги».
Наступил 1944 год. Война шла к концу. Красная Армия подходила к государственной границе СССР. К концу шла и одна из наиболее удачных операций разведывательных органов государственной безопасности военного времени.
Однако задача агентурной разработки «Монастырь» — внедрить в органы немецкой разведки нашего человека с последующим продвижением его в центральный аппарат в Берлине — не была решена. Обсуждалась мысль заслать к немцам координатора от «Престола». Прорабатывался вопрос о вторичном вояже «Гейне» к своим «хозяевам» в немецкой разведке. Сам «Гейне» вышел с предложением-рапортом на имя Маклярского, в котором писал, что для укрепления доверия и положения организации «Престол» в глазах немецкой разведки целесообразно направить посланца, которого они давно ждут.
«Гейне» предлагал предварительно информировать немцев, что один из активных участников организации «Престол» призван в Красную Армию и направлен в качестве переводчика в лагерь немецких военнопленных. Затем с помощью этого переводчика организовать побег нескольких немецких офицеров и с этой группой военнопленных вывести его — «Гейне» — к немцам.
Это предложение было подготовлено 1 августа 1944 года. А несколько дней спустя «Гейне» был включен в новую большую игру с немецким командованием, которую НКГБ СССР проводил под кодовым названием «Березино».
«Гейне» информировал немецкую разведку о том, что он переведен из группы связи Генштаба Красной Армии в технические части в звании инженер-капитана. В связи с этим требовалась еще одна рация для продолжения связи из Москвы, где его функции будет выполнять другой радист, подготовленный организацией «Престол». Свою рацию он берет с собой и свяжется с ними из тех мест, где будет находиться по долгу службы.
Таким образом, связь с абвером не прекратилась и была оперативно подготовлена вторая часть оперативной игры органов государственной безопасности с немецкими спецслужбами — операция «Березино».
Но это уже следующая страница нашей истории.
9. Оперативная игра «Березино»
4 апреля 1944 года председатель Государственного комитета обороны и Главнокомандующий И.В. Сталин вызвал в Кремль наркома государственной безопасности Меркулова, начальника военной контрразведки СМЕРШ Абакумова, начальника ГРУ Генштаба Красной Армии Кузнецова и начальника диверсионно-разведывательного управления НКГБ Судоплатова. Встреча состоялась перед началом летнего наступления советских войск в Белоруссии, и в этой связи командование Красной Армии было заинтересовано в продолжении оперативной игры с немецкой разведкой под кодовым наименованием «Монастырь». Были высказаны мнения посмотреть на эту игру с точки зрения достижения стратегических целей на заключительной стадии Отечественной войны.
— У кого есть соображения на этот счет? — спросил Сталин.
Начальник ГРУ генерал Кузнецов предложил, используя тот же канал, подбросить немцам информацию через «Гейне», представителя легендируемой нами организации (у немцев он был известен как «Макс»), о якобы планировавшейся наступательной операции на Украине, так как Ставка действительно ранее обсуждала этот вариант. Были и другие предложения. Остановились на том, что на этот раз лучше ввести немецкое командование в заблуждение, создав впечатление, что в тылу Красной Армии действуют остатки немецких войск, попавшие в окружение в ходе нашего наступления. Замысел заключался в том, чтобы заставить немцев бросить свои ресурсы на поддержку этих частей и побудить их сделать серьезную попытку прорвать окружение. Задание выходило за рамки проводившихся до сих пор в традиционных формах дезинформационных мероприятий. Поэтому были приняты активные меры к выяснению положения немецких войск на белорусском участке фронта и, в частности, о возможном наличии там окруженных Красной Армией частей. Было установлено, что действительно остатки разгромленных немецких частей выходили на Минское и другие шоссе, складывали оружие и ждали, когда их возьмут в плен.