На вопрос: «Ваше отношение к атомному оружию?» — Яцков ответил: «Чувство у меня такое: это оружие появилось значительно раньше того, когда оно должно было бы появиться. Общество на нашей грешной земле еще устроено так, что доверять ему такую страшную силу было рано. И его появление — это скорее не источник радости, а дополнительная тревога. Появляется опасность атомного шантажа, угроза, что тебя обгонят, придумают нечто еще более изощренное. И просто возможен человеческий промах, случайности рокового рода».
В командировке Яцкову выпала задача обеспечивать мероприятия по добыче особо секретной информации по созданию атомного оружия, операции, получившей кодовое название «Энормоз».
25 апреля 1945 года военный министр США вручил тогдашнему президенту записку, в которой говорилось: «Через четыре месяца мы завершим работу над оружием, которого не знало человечество». Хозяин Белого дома знал: речь шла об атомной бомбе. Однако знал об этом не только президент США. Подробно осведомлены об этом были и те лица, которым посвящен этот рассказ, а стало быть, и лица, ответственные за состояние советских вооруженных сил и безопасность страны.
После заграничной командировки Анатолия Яцкова руководители отдела составили на него служебную характеристику, в которой писали:
«В довольно сложных условиях оперативно и грамотно решал поставленные перед ним задачи Центра. Скромен, интеллигентен и выдержан. Работу хорошо знает и любит. Умеет вербовать и воспитывать своих помощников. Самостоятелен. Делу Родины предан.
Учитывая, что Яцков за шесть лет работы в нью-йоркской резидентуре не был расшифрован спецслужбами противника, находился вне их подозрения, полагали бы возможным с учетом знаний английского и французского языков использовать его впредь на работе в одной из загранточек».
Благодаря резидентуре НТР, в состав которой входил Яцков, советская разведка получила в США ключевые расчеты, схемы и чертежи по Манхэттенскому проекту (производство американцами атомной бомбы).
Яцков по возвращении из США некоторое время работал в центральном аппарате, а затем был направлен на работу заместителем резидента во Францию.
Вернувшись из Западной Европы, Яцков возглавлял факультет в Краснознаменном институте КГБ СССР им. Ю.В. Андропова (ныне Академия внешней разведки). Пользовался исключительным уважением у слушателей и преподавателей за свою честность, прямоту в суждениях.
В 1985 году полковник Яцков вышел в отставку. Однако продолжал поддерживать тесную связь с коллективом, часто выступал перед молодыми сотрудниками разведки. В прессе появлялись его статьи, воспоминания и рецензии.
«Нашу бомбу, — писал Яцков в одной из статей, — создали ученые, инженеры, рабочие, а не разведка. В невероятно сложных условиях и в короткие сроки они сумели создать атомный щит для Родины. Сведения, добытые разведкой, только ускорили эту работу».
За большой вклад в дело обеспечения безопасности полковник А.А. Яцков был награжден орденом Октябрьской революции, многими другими орденами и медалями.
Скончался Анатолий Антонович 26 марта 1993 года, похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.
В списке героев есть и женщина. Ее настоящее имя — Леонтина-Тереза Петке. Родилась она в штате Массачусетс (США) 11 января 1913 года в семье выходца из Польши Владислава Петке. Рано стала принимать участие в политической деятельности. Вступила в компартию США, была профсоюзной активисткой.
Со своим будущим мужем Моррисом познакомилась на антифашистском митинге в Нью-Йорке. Моррис к тому времени возвратился из Испании, где участвовал в борьбе с франкистами и был ранен. Отважный американец покорил сердце девушки, и в 1941 году они поженились. Узнав о связях мужа с советской разведкой, Леонтина без колебаний согласилась помогать ему в тайной деятельности.
В годы войны она стала работать в качестве агента-связника резидентуры в Нью-Йорке. Моррис был мобилизован в американскую армию и направлен в Европу для участия в боевых действиях. В конце войны был демобилизован, и оба продолжили сотрудничество с советской внешней разведкой. Начиная с 1943 года резидентура в Нью-Йорке приступила к сбору информации о так называемом «Манхэттенском проекте», о работах ядерного центра в Лос-Аламосе по созданию атомной бомбы. Еще перед тем, как 16 июня 1945 года было проведено первое испытание, в Москве уже знали об основных данных, касающихся устройства бомбы, которые помогали советским ученым создавать свое собственное атомное оружие. Это была рискованная работа, и Леонтина проявляла при этом удивительную находчивость и самообладание.
Неоднократно работа супругов Коэнов оказывалась под угрозой раскрытия. Приходилось временно прерывать с ними связь. В 1948 году они были включены в группу, которой руководил разведчик-нелегал В. Фишер, ставший известным под именем Рудольфа Абеля. В 1950 году в связи с предательством в его группе Коэны были вывезены в Москву. Здесь Леонтина получила специальную подготовку для работы радистом-шифровальщиком. А в 1954 году супруги с новозеландскими паспортами на имя Питера и Хелен Крогеров прибыли в Лондон, где начали работать в нелегальной группе, которой руководил К. Молодый (псевдоним «Бен»). С 1955 по 1960 год резидентура Бена получила и передала с помощью Коэнов-Крогеров в Москву большое количество секретнейших материалов, касавшихся британских программ вооружений, в том числе ракетного оружия.
В связи с предательством группа была раскрыта, а Крогеры арестованы. 13 марта 1961 года суд приговорил Хелен Крогер к 20 годам тюремного заключения, несмотря на то что в ходе процесса ее причастность к советской разведке не была доказана.
Хелен-Леонтина содержалась в особо тяжелых условиях, подвергалась тягчайшим унижениям. Здоровье ее было серьезно подорвано. Но ничто не сломило ее стойкости, преданности делу и людям, с которыми она работала.
В 1969 году состоялось освобождение Леонтины и ее мужа: они были обменены на агента британских спецслужб Д. Брука и 25 октября прибыли в Москву. Здесь состоялась их встреча с В. Фишером и К. Молодым.
Леонтина и ее муж продолжали трудиться в управлении нелегальной разведки. Она была награждена орденами Красного Знамени и Дружбы народов.
23 декабря 1993 г. Леонтины не стало. Моррис скончался 23 июня 1995 года. Супруги похоронены на Новокунцевском кладбище в Москве.
Героем России 15 июня 1996 года стал Владимир Борисович Барковский. Родился он 16 октября 1913 года в г. Белгороде Курской губернии в семье служащих.
После окончания средней школы в 1930 году работал слесарем на заводе и учился на вечернем рабфаке. В 1934 году стал студентом Московского станкоинструментального института. Активно занимался планерным и парашютным спортом в Московском студенческом аэроклубе. Закончил летную школу ОСОАВИАХИМа и как пилот был приписан к истребительному полку ПВО г. Москвы.
В 1939 году, окончив институт, был призван на службу в органы государственной безопасности и направлен в специальную разведывательную школу. И уже в конце 1940 года был направлен на работу в Англию в качестве оперативного сотрудника лондонской резидентуры по линии научно-технической разведки. Вот как он рассказывает об обстоятельствах того времени:
«В 1937–1938 годах органы государственной безопасности существенно пострадали от распространившихся на них репрессий. Ликвидировались целые резидентуры, многие разведчики стали жертвами произвола, агентуру стали подозревать в двурушничестве. Словом, в преддверии войны с Германией разведка была существенно ослаблена.
Понимание того, что вести войну, не имея эффективной разведки, нельзя, привело к решению Политбюро ЦК партии о мерах по усилению разведывательной деятельности в странах «оси» и в других ведущих капиталистических государствах, пополнению разведки кадрами из партийного и советского аппарата и о переходе к стационарной подготовке разведчиков. Так возникла Школа особого назначения. Это позволило приступить к собиранию сил, необходимых для вступления разведки в войну во всеоружии. Эти силы пополнились выпускниками ШОН набора 1939 и 1940 годов, среди которых оказался и автор этих воспоминаний, направленный на работу в английское отделение 5-го отдела ГУГБ НКВД.
С настроением не оплошать я выехал в Лондон в конце ноября 1940 года после непродолжительной стажировки в английском отделе МИД СССР. Примечательным моментом перед выездом из Москвы явилась беседа с В.М. Молотовым. В доброжелательном тоне, хотя и несколько суховато в силу присущих ему черт характера, Молотов рассказал о положении в Англии, о состоянии англо-советских отношений, о политических задачах нашего посольства в Великобритании. Указал, что предстоит серьезная работа, учитывая традиционную недружественную политику ее правящих кругов в отношении Советского Союза.
В Лондон я прибыл в начале февраля 1941 года. Европейский путь был тогда закрыт из-за начавшейся Второй мировой войны, и ехать пришлось через Японию, Гавайские острова, США и вокруг Ирландии в Ливерпуль. Здесь мне довелось принять боевое крещение в полном смысле этого слова. После того как нас устроили в отеле ожидать ночной поезд на Лондон, начался налет немецкой авиации на Ливерпульский порт. Еще днем мы ходили по городу, и вид развалин произвел удручающее впечатление. Теперь же от грохота зениток и разрывов бомб, воя сирен, прямо скажу, человеку, привыкшему к мирной жизни, стало страшновато, но я невольно поддался удивительно спокойному отношению англичан к этому событию и понял, что им свойствен стоицизм, мужество и, как я потом убедился, патриотизм и постоянная готовность постоять за свою страну и рисковать перед лицом опасности. Понял я и то, что отныне этот «шумовой оркестр» будет неизбежным спутником моей жизни и деятельности в Англии, с которым придется считаться, ведя разведывательную работу. Как ни странно, это успокаивало.
В отличие от нью-йоркской резидентуры, лондонская начала свою работу практически с нулевой отметки, ибо в начале 1939 года по указанию Берии она была ликвидирована, а агентурная сеть оставлена на произвол судьбы. Ее надо было оживлять, и в ноябре 1940 года прибыл новый резидент — Анатолий Вениаминович Горский. Он начал свою работу с восстановления связи с «кембриджской пятеркой».