Беседа за ужином была, как принято выражаться в подобных случаях, светской.
Вопросы политики, несмотря на то что холодная война давала о себе знать, не затрагивались. Все выглядело вполне пристойно. Но в поведении семьи чувствовалась какая-то напряженность.
Прощаясь, семья Наливайко поблагодарила за доставленное удовольствие, выразив надежду на новую встречу.
Но новой встречи в Берлине не состоялось.
Холодная война к этому времени набирала обороты. Служебные контакты между советскими и американскими представителями стали носить подчеркнуто официальный характер, частные встречи прекратились. В феврале 1952 года в связи с окончанием командировки
Клаус отбыл в Москву. Но уже спустя полтора года вновь был направлен за рубеж. На этот раз в Вену, на должность заведующего консульским отделом советской части Союзнической контрольной комиссии по Австрии (СККА).
После разрушенного войной Берлина Вена предстала во всем своем блеске. В городе совершенно не ощущалось, что он, как и Берлин, разделен на четыре сектора: СССР, США, Великобритании и Франции. Никаких запретительных или ограничительных знаков или указателей вроде «Вы покидаете советский сектор Вены» или «Вы въезжаете во французский сектор Вены» не было, не говоря уже о контрольно-пропускных пунктах или шлагбаумах. Центральная же часть Вены, так называемый международный район Ринг, вообще не подпадала под юрисдикцию бывших союзных держав.
В отличие от Берлина, военная комендатура в Вене была единая для всего города, коменданты в ней поочередно сменялись. В соответствии с этим перемещался по кругу и смешанный экипаж патрульных машин, получивший прозвище «Сердца четырех». Так называлась популярная советская кинокомедия. Не только город, но и вся Австрия не была разобщена ни в политическом, ни в экономическом плане. Полномочия австрийского президента, канцлера, правительства распространялись на всю территорию.
Приезд разведчика в Вену совпал с подготовкой СССР, США, Англией и Францией заключения с Австрией Государственного договора о восстановлении независимой и демократической Австрии. После семнадцати лет оккупации, сначала немецкими, а после разгрома Германии — союзными (СССР, США, Англии и Франции) войсками, эта страна находилась в преддверии своего возрождения — обретения суверенитета и независимости, утраченных ею в 1938 году в результате насильственного присоединения к Германии. Ожиданием этого поистине исторического события жили буквально вся страна и каждый австриец.
К этому времени американские спецслужбы и приурочили проведение задуманной акции, целью которой было скомпрометировать представителя страны, внесшей решающий вклад в разгром фашистской Германии, страны, войска которой в 1945 году освободили столицу Австрии — Вену.
Советское консульство находилось на Аргентиниенштрассе, в богатом особняке, в советском секторе Вены. Однажды, в начале 1954 года, в консульстве раздался звонок. На противоположном конце провода оказался Г. Наливайко поинтересовался, как он здесь оказался. Г. сообщил, что в начале 50-х годов был переведен на работу в Вену, а знакомясь с новым справочником дипкорпуса (они переиздаются ежегодно) узнал, что Борис Яковлевич находится в австрийской столице. Вопрос о встрече не поднимался. Собеседники обязались передать эту «радостную новость» и приветы женам. О звонке Г. разведчик, естественно, доложил резиденту, рассказав предысторию знакомства.
Первая их встреча после звонка в консульство произошла лишь через пару месяцев, 1 мая 1954 года, когда Клаус с женой и дочерью вышли на улицу посмотреть на организованную коммунистами совместно с социалистами демонстрацию. Колонна двигалась по одной из главных улиц центра города. Вдруг разведчик почувствовал, что кто-то трогает его за рукав. Оглянувшись, увидел улыбающегося Г. Тот показал на стоявшую поодаль жену. Встретились так, как если бы только вчера расстались. Супруга рассказала о детях. Роберт сообщил, что в ближайшие месяц-два они, видимо, покинут Вену, так как срок их пребывания в Австрии подходит к концу. Он, однако, надеется, что до отъезда им удастся встретиться. Когда и где — условились договориться по телефону. Тепло попрощавшись, американцы направились в сторону гостиницы.
Прошло около двух месяцев, Г. молчал, и Клаус стал подумывать, не уехали ли они уже домой. Но Г. объявился снова. Позвонив, он сказал, что обязательно должен увидеть русского друга, чтобы сообщить что-то очень важное. Встретиться предложил где-либо в ресторане или кафе.
Взвесив «за» и «против», было решено принять предложение, тем более что встреча предполагалась в общественном месте, к тому же совместно с женами.
Встретились они в одном из ресторанов «международного» района Вены. К моменту прихода разведчика с супругой в ресторан чета Г. была уже на месте. Заказанный ими столик находился в центре зала. После бокала шампанского супруга Г. пригласила Клауса на танец, а Роберт танцевал с его женой. По окончании танца расселись парами: отдельно мужчины и женщины. Г. явно нервничал и наконец сказал, ради чего была организована эта встреча. Один из его знакомых, по словам американца, располагает точными сведениями о том, что у Клауса якобы существуют разногласия с Кремлем, и поэтому в ближайшее время он будет отозван в Москву, где его ожидают большие неприятности. Считая Клауса своим другом, Роберт не мог не рассказать ему об этом. Больше того, он готов оказать любую помощь, хотя и не уточнял, о какой конкретно помощи могла идти речь.
Попытки разведчика выразить сомнение по поводу слов Г., поскольку для них нет никаких оснований, ни к чему не привели. Г. продолжал ссылаться на то, что человек, сообщивший ему об отзыве, имеет доступ к самым секретным сведениям. Клаус поблагодарил его за информацию и сказал, что время все расставит по местам.
Этот разговор был своего рода разведкой боем. Роберт вскоре уехал из страны. Но не прошло и двух месяцев, как оперработник стал замечать, что вокруг него происходит какая-то непонятная возня.
Как-то раз, когда он вел прием посетителей, в кабинет вошла молодая супружеская пара и буквально с порога обратилась с просьбой о предоставлении политического убежища. Он — латиноамериканец, сын потомственного дипломата, сам дипломат, работает в ФРГ. Она — немка, родом из ФРГ, в Австрию приехали на несколько дней в отпуск. Вразумительных объяснений своему шагу ни он, ни она дать не могли. Просто слышали много хорошего о Советском Союзе, а поэтому и хотят там жить. По просьбе консула они изложили в письменном виде суть вопроса, заполнили анкеты и написали автобиографии. Рассмотреть вопрос просили в ускоренном порядке. Через пару дней они вновь посетили консульство, но особого интереса к ним там опять не проявили, и они с горизонта исчезли.
Через некоторое время в конце рабочего дня в консульство ввалился огромный детина. Представившись американским студентом, обратился с просьбой об оформлении ему прямо сейчас, немедленно, визы в Советский Союз, о котором он слышал много интересного. Разыгрывая из себя простака, тут же предложил продолжить разговор в каком-нибудь ресторане. Заполнить анкеты отказался. Не встретив поддержки, покинул консульство и больше не появлялся.
Примерно в то же время консульство посетила проживавшая в американском секторе Вены местная советская гражданка. Это был не первый ее приход в консульство. Посещала она его и раньше, как и другие местные советские граждане. На этот раз она сказала, что неплохо бы консулу иногда посещать местных советских граждан на дому. Была она нарядно одета, вела себя кокетливо. Все было рассчитано на то, чтобы на нее обратили внимание как на женщину. От приглашения Наливайко, естественно, отказался, сославшись на большую занятость по работе — конец года.
Каждый из этих эпизодов сам по себе мало что говорил. Но вместе взятые они давали пищу для размышления. В остальном все как будто было спокойно. Так продолжалось до конца января 1955 года, когда ход событий ускорился.
Однажды примерно в половине двенадцатого в консульстве раздался звонок. Жена попросила срочно приехать домой, объяснив это болезнью дочери.
К этому времени наши сотрудники жили в посольстве, в английском секторе Вены. Не успел Юіаус переступить порог квартиры, как почувствовал неладное. Дочь выбежала навстречу, а жена сразу же увела мужа на кухню, окно которой выходило во внутренний двор посольства, где и рассказала о случившемся. Проводив его на работу, она вместе с дочерью направилась в булочную. В двух кварталах от посольства неожиданно увидела вышедшего из машины Роберта. Объяснив, что находится в Вене в командировке, он представил вышедшего из этой же машины своего «друга». Ни имени, ни фамилии жена не запомнила. Сказав, что у его «друга» есть важное дело к Борису, Г., сославшись на занятость, тут же удалился, сказав, что позже позвонит.
«Друг», по описанию жены, атлетически сложенный, крупный мужчина лет 40–45, достал из бокового кармана пальто пакет и на чистейшем русском языке попросил передать его непосредственно в руки мужа. Справившись с волнением, жена заявила, что никакие пакеты она принимать не собирается. Если есть нужда, он может посетить консульство и передать мужу то, что считает нужным. Американец, однако, продолжал настаивать. Говорил, будто в пакете находятся очень важные документы, что речь идет, как он выразился, о благополучии всей семьи.
Понимая, что разыгрывается провокация и помощи ждать неоткуда, она, взяв дочь за руку, быстро вошла в расположенную рядом прачечную. Отдышавшись, перешла в булочную. Купив хлеб, окинула взглядом улицу, но никого не заметила, вышла из магазина, чтобы быстрее добраться домой. Но не успела сделать и десяти шагов, как рядом с ней снова оказался все тот же «доброжелатель». Извинившись за назойливость, он сказал, что в интересах ее мужа они с Робертом не хотели бы лично появляться в консульстве. Поскольку она отказывается принять пакет, он просит ее хотя бы бегло ознакомиться с его содержимым. При этом он вытащил из конверта и развернул перед глазами жены Наливайко полосу местной газеты «Винер курир» («Венский курьер»). В глаза бросился набранный крупным шрифтом оттиск сигнального номера. Под заголовком «Советский консул — шпион» там были помещены занимающая почти всю полосу статья и две фотографии разведчика. Там же были и фотографии двух немцев — граждан ГДР, с одним из которых жена Клауса была знакома в Берлине.