Начало года имело особое шумерское название zag-mu, букв. «граница года», ему соответствовало акк. zagmukku(m), «(праздник) Нового Года»90. Формально началом года считался первый день первого календарного месяца (приходившийся приблизительно на март — апрель в юлианском календаре)91. Соответственно год определялся как промежуток от 1‐го дня первого месяца данного года до 1‐го дня первого месяца следующего года. Известно, однако, несколько исключений: 1) в календаре города Умма в саргоновский период начало года праздновалось, по-видимому, в летний месяц nisag, включавший солнцестояние [Cohen 1993, p. 17, 197–200]92, 2) в календаре города Сиппара до старовавилонского периода Новый год праздновался осенью [ibid., p. 18] и 3) в Лагаше времен Гудеа (? — ок. 2023) Новый год отмечался также, по-видимому, осенью [Емельянов 2009, с. 289–290]. Однако эти и другие исключения не отменяют общего правила: начало года в большинстве городов древней Месопотамии отмечалось весной.
В литературе встречаются утверждения, что начало года в Месопотамии совпадало или находилось вблизи дня весеннего равноденствия [Landsberger 1949, S. 254; Huber 1982, p. 7; Hunger 1976–80, S. 298; Cohen 1993, p. 6]. Это, однако, не совсем так. В действительности начало года колебалось в широких пределах относительно дня равноденствия, как свидетельствуют современные календарные расчеты. Например, в ново- и поздневавилонский периоды в 627–536 гг. 1 нисану, начало года в ниппурском календаре, могло приходиться на числа от 11 марта до 26 апреля в юлианском календаре93. В I тыс. в «дневниках наблюдений» регулярно фиксировали даты четырех точек на протяжении года — весеннего равнодействия, летнего солнцестояния, осеннего равноденствия и зимнего солнцестояния, — причем весеннее равноденствие в известных нам текстах никогда не совпадало с началом года [ADRT I–III]. В схемах определения длины дня и ночи на протяжении года (дни равноденствий и солнцестояний упоминались в них явным образом), никогда не предполагалось, что начало года и день весеннего равноденствия совпадают94. Можно заключить: хотя начало года действительно находилось вблизи точки весеннего равноденствия, однако оно, по-видимому, никогда не связывалось с днем весеннего равноденствия в сознании жителей Месопотамии.
Месопотамский год климатически подразделялся на два сезона — сухое жаркое лето и холодную дождливую зиму. В нем сочетались дожди и холод, засуха и разливы рек. Сухой сезон наступал в апреле, когда прекращались дожди; жара достигала кульминации в июле-августе, когда выжженная степь казалась местом смерти и демонов. Сезон дождей начинался в сентябре, с ним связаны спорадические разливы Тигра и Евфрата в ноябре-марте; главный паводок приходился на апрель-май, когда реки раздувались из‐за дождей и таяния снегов в горах Армении. В зимние месяцы укреплялись дамбы и чистились каналы, чтобы подготовиться к весеннему паводку. Работы на каналах велись также в засушливое время, летом95.
Эта особенность месопотамского климата получила отражение в специальной терминологии, связанной с сезонами. Жители Месопотамии делили год на два сезона: лето (шум. emeš, записывалось как e2-me-eš; emeš2(NE×UD=eš12), акк. ummu/ummātum, букв. «тепло, жара, зной») и зима (шум. enten, записывалось как en-te-en, en-te-na; enten(NE×A=eš13); šed7, акк. kuṣṣu(m), букв. «холод»). Слова emeš и enten как обозначения лета и зимы засвидетельствованы надежно для старовавилонского времени, однако в текстах более раннего времени они практически не встречаются96.
Известен шумерский миф «Спор между зимой и летом», в котором подразделение года на лето (en-te-en) и зиму (e2-me-eš) обыгрывается мифологически. Дошедшие до нас копии датируются старовавилонским периодом, в то время как сам миф создан, по-видимому, в эпоху правления урского царя Ибби-Суэна (2027–2003), чье имя (di-bi-dsuen) упоминается в тексте97. Подразделение года на два полугодия, никак, правда, сезонно не обозначенных, присутствует также в мифе о «Нисхождении Инанны в преисподнюю», в котором определяется время пребывания в преисподней Думузи и его сестры Гештинанны [ETCSL, Text 1.4.1: 407; От начала начал, с. 152, стк. x].
Существовали и другие названия, связанные с сезонами:
buru, записывалось как buru14, gur7, gur16, акк. ebūru(m), «время жатвы, лето» (с периода РД IIIb и староаккадского времени)98;
ud, букв. «день, тепло, Солнце», акк. umšu(m)/uššu «(летнее) тепло, лето»99.
Из перечисленных названий особый интерес представляют слова: emeš2 (знак NE, в который вписан знак UD = utu, «солнце») и enten (знак NE, в который вписан знак A, «вода»). Климатическая разница сезонов (жара — холод) в них обозначена явным образом при помощи вписанных клинописных знаков100.
Старовавилонским периодом датируется термин šu-nim, означающий согласно [ePSD, šu-nim] «весна, весеннее время» (аккадская параллель отсутствует). Однако, насколько нам известно, вавилоняне не выделяли весну как особое время года. В мифологических текстах этот термин использовался в значении «рано», например в выражении «раннее зерно», и это, по-видимому, единственное правильное его значение.
С двумя сезонами связана концепция 6‐месячного года, который, согласно М. Коэну, был распространен на всем Ближнем Востоке. Во многих местах можно обнаружить параллели между праздниками в первый и седьмой месяцы года, связанные с этой концепцией [Cohen 1993, p. 6–7]. В Месопотамии ему соответствовала принятая система интеркаляций: вставки дополнительных месяцев производились после двенадцатого или шестого месяца в году. Кроме того, седьмой месяц в вавилонском календаре назывался tašrītu(m), букв. «начало», в нем фиксировалось начало зимнего полугодия.
6‐месячный год Коэн трактует как «равноденственный», как «промежуток между равноденствиями» (the cycle between the equinoxes). Однако, по нашему мнению, это не соответствует действительности. Весеннее равноденствие в Месопотамии, как мы уже говорили, хотя и приходилось на месяцы, близкие началу года, однако никогда с началом года не отождествлялось; соответственно, 6‐месячный интервал должен иметь другое объяснение.
Помимо знака mu, в Месопотамии с некоторых пор стали употреблять также сочетание mu-an-na, букв. «небесный год», как обозначение понятия «год». Этот термин появился не ранее старовавилонского времени (а возможно, и позднее) и получил широкое распространение в мифологических, лексических, предсказательных и административных текстах II–I тыс. [CAD Š/2, p. 197–206]101.
Обычно mu-an-na рассматривают как синоним mu102. Однако М. Коэн предполагает, что исходно этот термин служил для обозначения 6‐месячного года и приводит отличную от общепринятой интерпретацию — an-na. В некоторых средневавилонских текстах — an-na после имен существительных, относящихся ко времени (u4-an-na, iti-an-na, mu-an-na), означала чередование букв. «день за днем», «месяц за месяцем», «год за годом». Он пишет: «Возможно, — an-na в слове mu-an-na обозначает годовую схему чередования равноденственных (6‐месячных) циклов („один за другим“)» [Cohen 1993, p. 7, no. 1]. В подтверждение он цитирует новоассирийский текст, в котором 6‐месячные полугодия определяются как mu-an-na103. Из приведенного им текста следует, что в новоассирийский период концепция 6‐месячного года имела, несомненно, значительное распространение.
По нашему мнению, однако, свидетельств недостаточно, чтобы делать общие выводы, касающиеся значения mu-an-na. Известны тексты, прямо этой гипотезе противоречащие, в которых mu-an-na определяется как полный 12‐месячный год104. Мы полагаем, что хотя концепция 6‐месячного года была распространена в Месопотамии во II–I тыс., однако ее нельзя считать доминирующей. В большинстве текстов термин mu-an-na использовался в том же значении, что и mu, и означал целый год из 12 или 13 месяцев.
Термин mu-an-na был введен намного позднее mu. Введение нового термина для обозначения старого хорошо всем известного понятия указывает на возникновение новых представлений, связанных с годом. Если исходная интерпретация mu-an-na как «небесного года» правильна (вопреки тому, что предполагает М. Коэн о значении — an-na), можно предположить, что в период его введения астрономические наблюдения уже стали играть важную роль в определении понятия «год». Наблюдения гелиакических восходов звезд имели при этом, вероятно, существенное значение105.
Подтверждение находим в одном из вариантов мифа о сотворении человека, известном по среднеассирийской копии, но восходящем, по-видимому, к старовавилонскому периоду. В тексте мифа сказано: «Звезды небесные неизменно будут указывать соответствующие времена для праздников богов — день и ночь» [Veldhuis 2014, p. 191–2]. Здесь, как видим, проведение праздников увязывается с наблюдениями звезд.
Позднее в I тыс. в MUL.APIN (II Gap A 1–7) встречаем подразделение года на четыре сезона — по три месяца в каждом, которые связывались с климатическими характеристиками сезонов. Но этот пример уникален. Нет оснований предполагать, что что-либо подобное существовало в более раннюю эпоху106.
До развития методов математической астрономии в I тыс. не делалось попыток оценить длину года в днях и долях дня. Во всяком случае, об этом нет никаких свидетельств в источниках.
Представление о трех главных временных единицах сохранялось на протяжении всей истории Древней Месопотамии. Сочетание «день, месяц и год» встречается в текстах разных категорий в разные эпохи, как, например, в новоассирийском сборнике заклинаний «Шурпу» (Tablet VIII, 42), где утверждается, что божество Марту (dmar-tu = Amurru) освящает an-