Относительно белозерских земель поставленный вопрос решается достаточно просто, поскольку Белоозеро было присоединено к Москве между 1380 и 1384 гг. с ликвидацией собственно белозерского стола[697], что должно было превратить московских великих князей в юридически бесспорных наследников и тех белозерских вотчин, которые оказались экспроприированными Новгородом. Вопрос о «ростовщинах» представляется более сложным.
К 1456 г. Москве принадлежала только Сретенская половина Ростова, купленная у потомков князя Федора Васильевича, т. е. у князей старшей ростовской линии, тогда как Борисоглебская половина вплоть до 1474 г. сохраняла самостоятельный стол, которым владели потомки Константина Васильевича, т. е. князья младшей ростовской линии. Независимость последних от Москвы четко декларирована в духовной Василия Темного: «А княгине своеи даю Ростов и со всем, что к нему потягло, и с селы своими, до ее живота.
А князи ростовские, что ведали при мне, при великом князи, ино по тому и деръжат и при моеи княгине, а княгини моя у них в то не въступается. А возмет Бог мою княгиню, и княгини моя даст Ростов моему сыну Юрью, а он держит по тому же, как держала его мати, что князи ведали свое, ино по тому ж держат»[698]. Оставаясь на логическом уровне исследования, можно было бы предполагать, что «ростовщины», очищения которых требует Яжелбицкий договор, – это экспроприированные новгородцами владения старшей линии ростовских князей, юридической наследницей которых является к 1456 г. Москва.
Вопрос о времени покупки Москвой Сретенской половины Ростова несколько затруднен противоречивыми показаниями источников и приобрел дискуссионный характер. Сведения о разделе Ростова между старшей и младшей линиями ростовских князей содержатся в родословных книгах, которые относят эту акцию к 1328 г.: «А женился князь великий Костянтин у великого князя Ивана Даниловича Московского. А оттоле в лето 6836 ростовских князей род пошол на двое: болшому брату Федору досталася Стретенская сторона, а другому брату великому князю Костянтину Борисоглебская сторона»[699]. Сомневаясь в приведенной дате, поскольку в некоторых ранних родословных росписях она отсутствует, В. А. Кучкин относит раздел Ростова к промежутку от 1316 до 1331 г.[700] Что касается продажи Сретенской половины Москве, то А. В. Экземплярский, сославшись на мнение П. В. Долгорукова о том, что эта продажа якобы была предпринята сыном Андрея Федоровича Иваном при великом князе Василии Дмитриевиче[701], больше склонялся к ее датировке временем Василия Темного, так как сведения о суверенитете Москвы над частью Ростова отсутствуют в духовной Василия Дмитриевича и появляются только в духовной Василия Васильевича.[702]
Между тем А. Н. Насонов обнаружил летопись XVI в., в которой после известия о продаже части Ростова в 1474 г. говорится: «Первая же половина Ростова к Москве соединися при великом князе Иване Даниловиче»[703]. И первооткрыватель этой записи, и вслед за ним В. А. Кучкин не сомневались в достоверности содержащейся в ней информации, полагая, что этой архивной находкой положен «конец спорам о том, когда московские князья завладели Сретенской частью»[704]. Тем не менее открытая А. Н. Насоновым запись представляется мне в высшей степени противоречивой. В 1360 г., т. е. уже после смерти не только Ивана Калиты, но и Семена Гордого и Ивана Красного, «прииде изо Орды от царя князь Констянтин Ростовский с честию и с пожалованием на все княжение Ростовское»[705]. В результате этого пожалования «сътворися нелюбье межи князьми Ростовскыми Костянтином и Андреем», о котором летописи сообщают под 1362 г. В следующем, 1363 г. «приеха в Ростов князь Андрей Федорович, а с ним Иван Ржевскый, с силою великою. В лето 6872. Князь Костянтин поеха на Устюг»[706]. Мы видим, что в 60-х годах XIV в. активно действует князь Сретенской половины Андрей Федорович (сын Федора Васильевича), противодействующий владельцу Борисоглебской половины Константину Васильевичу в его притязаниях на весь Ростов.
Еще более важные показания о сохранении Сретенской половины Ростова за старшей линией ростовских князей на протяжении всего XIV и части XV в. содержатся в нумизматических материалах. Монетной чеканке Ростова свойственна двуименность, отразившая раздел Ростова между двумя княжескими линиями. Ростовские деньги чеканились при Андрее Федоровиче, князе старшей линии, умершем в 1409 г.[707]; на них его имя сочетается с именем князя младшей линии Александра Константиновича, умершего в 1404 г.[708], а затем с именами сына и племянника последнего – Андрея Александровича, действовавшего еще в 1415–1417 гг., когда он наместничал в Пскове[709], и Константина Владимировича, умершего в 1415 г.[710] В значительном количестве известны также деньги преемника Андрея Федоровича – его сына Федора Андреевича, имя которого на них сочетается с именем Андрея Александровича.[711]
Таким образом, еще во времена великого князя Василия Дмитриевича Сретенская половина Ростова продолжала оставаться под суверенитетом ростовских князей старшей линии. Если П. В. Долгоруков располагал надежными данными о продаже Сретенской половины братом Федора Андреевича – Иваном, то существуют определенные основания относить эту продажу ко времени великого князя Василия Васильевича. К сожалению, и Федор, и Иван Андреевичи известны в письменных источниках только по родословным росписям, не указывающим дат их деятельности и смерти; не знаем мы и даты кончины Андрея Александровича.
Итак, переход под суверенитет Москвы владений ростовских князей старшей линии совершился, вероятно, при Василии Васильевиче, и его требование возвращения захваченных новгородцами «ростовщин» возможно связать с наличием таких вотчин у князей Сретенской половины Ростова. Существование «ростовщин» на Ваге еще в первой четверти XIV в., т. е. до раздела Ростова на половины, фиксируется в мировой грамоте старосты Азики с новгородцем Василием Матвеевичем, в которой упоминаются «Ростовские межи» в качестве северной границы купленного Василием Матвеевичем Шенкурского погоста[712]. Для проверки мысли о сретенской принадлежности требуемых Василием Васильевичем в 1456 г. «ростовщин» обратимся к событиям, последовавшим в развитие Яжелбицких соглашений.
Существует документальное свидетельство передачи новгородцами Василию Темному ряда волостей, о которых говорится: «А те волости отдали новогородци великому князю Василью своими приставы Федором Малым да Заецом Василью Замытскому да Григорью Заболотскому. А опосле тех о том же ездил князь Володимер да Василеи же Замытскои»; «то новгородци тогды ж отдали великому князю Труфаном Сарским да Федором Малым»[713] Деятельность великокняжеских наместников в Новгороде Василия Тимофеевича Замытского-Чулка и Григория Васильевича Заболотского фиксируется грамотой Василия Темного, которая касается обстоятельств отъезда из Новгорода вдовы Дмитрия Шемяки в начале 1456 г., т. е. относится к периоду, последовавшему за Яжелбицкими соглашениями.[714]
Какие же волости новгородцы отдают великому князю во исполнение условий Яжелбицкого договора? Известны две такие волости: 1) «на Пинезе Кегрола, да Чакола, да Пермьские, да Мезень, да Выя, да Пинежка, да Немьюга, да Пилии горы»; 2) «А Кирьи горы, да Емьская гора»[715].
Первая из этих волостей включает в себя обширные территории за Двиной, по течению рек Пинеги, Немнюги, Мезени, Выи, и не имеет ни малейшего отношения к «ростовщинам» или «белозерщинам». Эта территория была освоена новгородцами еще до 1137 г., о чем свидетельствует грамота князя Святослава Ольговича, называющая здесь новгородские погосты «у Вихтуя», «в Пинезе» и «в Кегроле»[716] (рис. 52).
Вторая волость расположена отчасти в левобережье Двины, в нижнем течении реки Ваги и в бассейнах притоков Ваги – Леди и Сюмы (Емская гора), а также на противоположном, правом берегу Двины, напротив Емской горы (Кирьи горы, включающие Ростовский погост и селения Корбала, Шиленга и Ваенга)[717] (рис. 53). Былая ростовская принадлежность этих земель несомненна: в грамоте патриарха Иова 1603 г. упомянута «Подвинского стану с Кирьих гор Ростовской волости церковь Введения», приход которой и в конце XVII в. подчинен Ростовской епархии[718]. Что касается Емской горы, то в документе 70-х годов XV в. она описана так: «Емьская гора да Ледь река с верховиа до устиа по обе стороны, а от устиа от Ледского по Вазе вниз Шоговар, Боярьскои наволок до усть-Сюмы, а по другои стороне Ваги от устиа от Ледского Кошкара, Молонда, Керчала с наволоком; а от Сюмы по Вазе вниз по обе стороны Ваги от устиа Сметанин наволок, Онтрошиев наволок, Белои песок, Тавно озеро, да Сюмачь, да Сенго со всеми угодии, – то была вотчина княжа Иванова Володимировича Ростовского»[719]