Захваты новгородцев на Емской горе не обсуждаются, оставаясь пока неизвестными великому князю, и существо Коростынских соглашений по интересующему нас вопросу сводится к восстановлению того равновесия, которое было достигнуто при Василии Темном.
Немалую роль в умеренности требований 1471 г. сыграло, надо полагать, то обстоятельство, что известие о решительной победе на Двине великокняжеского воеводы Василия Федоровича Образца пришло к Ивану III «в ту же пору», когда он уже «гнев свой сердца им сложил, и нелюбие свое им отдал, и мечь свои унял и грозу свою в земли удержал, а нятци вси отпустил без окупа, да и полон весь Новгородской велел поотпускати также без окупа, а войнам и грабежом учинил дерть и погреб всему; а что залоги старыи и пошлины его Новогородские, а о том о всем укрепився с ними крестным целованием да и твердыми грамотами записав положил, а сам великий государь мирно пошол из своее отчины, из Новогородьские земли»[734].
Проблема новгородских захватов в «ростовщинах» и «великокняжеских волостях» вновь встает в так называемом «втором» списке Двинских земель, который уже не касается пинежских и мезенских волостей, – вопрос о них бесповоротно решен в 1471 г., – но содержит сведения, в частности, и о захватах на Емской горе, цитированные выше[735]. Даже сопоставлением этих обстоятельств «второй» список датируется временем после 1471 г. Но какова его дата и в связи с какими конкретными действиями Ивана III он составлен?
«Второй» список перечисляет несколько групп волостей, очищения которых требует Москва. Некоторые волости уже хорошо известны нам как бывшие владения ростовских князей Ивана и Константина Владимировичей. Это прежде всего Емская гора, земли в которой захватывались Василием Степановичем и его братом Василием Тимофеевичем, а затем Иваном Васильевичем. Все захваты совершены до 1471 г., поскольку они происходили при волостелях Леонтии Вралове (Дедове) и Власии Фрязинове, после которых, как нам уже известно, на Емской горе волостелями до 1471 г. сидели еще князь Иван Сугорский, Ушак Арбужевский и Григорий Перфушков. Василий Степанович, впоследствии канонизированный, иначе называется Варлаамом Важским или Шенкурским. Согласно житию, он умер в 1467 г.[736], но еще в 1456–1457 гг. известен в документах как посадник[737]; какие-то годы перед смертью Василий-Варлаам был чернецом в основанном им Богословском Важском монастыре. Василий Тимофеевич – его двоюродный брат и современник[738]. Возможно, здесь имеется в виду внедрение этих бояр на Емскую гору еще до 1456 г., о чем выше говорилось. Иван Васильевич – сын Василия-Варлаама – действует в 60-х и 70-х годах XV в., сохранилась его данная в Богословский Важский монастырь, датированная 2 февраля 1471 г. [739]
Тянувшая к Емской горе Колуйская волость князя Ивана Владимировича Ростовского и принадлежавший ему же волок от Кокшенги были захвачены детьми Василия Степановича – Семеном и Иваном, а также Иваном Офонасьевичем и внуком Федора Малого – Есифом. Эти захваты датируются, несомненно, временем Ивана III и тяготеют к концу 60-х – началу 70-х годов. В них уже не участвует Василий-Варлаам Степанович, захватчиками названы только его дети. Иван Офонасьевич, упоминаемый в источниках с 1459 г.[740], в 1476 г. был схвачен Иваном III в Новгороде и отправлен «за приставы» в Москву[741]. Федор Малый, как мы уже отмечали, передавал земли Василию Темному после Яжелбицких соглашений, здесь же называется уже его внук. В Колуйскую волость при Василии Темном не были посажены московские волостели: отнятые здесь новгородцами земли «ищет» на них «Васко Горло староста кулоискои», что также говорит о сравнительно поздней экспроприации этих земель у князя Ивана Владимировича Бычка.
Вотчина князя Константина Владимировича Ростовского «за рекою за Двиною» захвачена Есифом Горошковым, Иваном Григорьевичем, Остафием Григорьевичем и Дементием Ондреевым. Дементий в других источниках неизвестен. Неизвестна и дата смерти Есифа Ондреяновича Горошкова, летопись упоминает его в 1434–1463 гг.[742]; очевидно только то, что он не дожил до 1475 г., поскольку не участвует в общебоярской встрече Ивана III во время его «мирного» похода на Новгород[743], однако даже в момент вывода, т. е. на рубеже 80-х и 90-х годов, жива его вдова Офимия, унаследовавшая обширные волости своего мужа[744]. Не было в живых к 1475 г. и братьев Ивана и Остафия Григорьевичей, но в 1476 г. Ивана III принимает вдова Ивана Григорьевича Настасья[745], оставшаяся после мужа богатейшей новгородской вотчинницей[746]. Надо полагать, что права великого князя заявлялись на вотчину Константина Владимировича Ростовского и до ее захвата новгородцами, поскольку «ищет» этих земель не староста, а Лука Строганов, занимавшийся «обыском» в великокняжеских вотчинах.
Перечисленные «ростовщины», как предположено выше, попадают под суверенитет Москвы в результате московской службы их владельцев – ростовских князей. Однако в том же «втором» списке перечисляется еще один ряд «ростовщин» явно иного происхождения. Следует назвать среди них прежде всего земли, составлявшие вотчину князя Ивана Александровича Ростовского: «А Веля да Пежма реки по обе стороны от устеи и до верховеи и до Ярославского рубежа и с малыми речками, которые в них втекли, – Тявренга, Подвига, Шоноша, Синега, слободка Морозова, слободка Косткова, – то земли были княжи Ивановы Александровича Ростовского. А искал тех земль Федко Василисов, староста вельскои и пеженскои, на Степанке на Космынине, да на Ивашке на Микифорове; а те ответчивали, во владычне место ноугородского в-Ыонино.
А от усть-Кулуя вверх по Вазе до Ярославского рубежа, по реке по Терменге вверх и по Двинице вверх Жары, Липки, Шолаты, – то все земли были княжи Ивановы Александровича Ростовского. А искал тех земль Олюта Макаров на Стенке на Космынине, да на Ивашке на МикифоровеЮ а те ответчивали, во владычне место ноугородского, в Ионино.
А Каменная гора по реце по Кокшенге, по обе стороны Кокшенги до устиа Пукюма, Савкино, Ракулка, Пустынка. А искал тех земль Федко Летунов на Михаилове сыне на Тушина на Григории, да на Лошинского приказщике на Ереме, да на Иване на Офоносове, да на Иване на Есипове сыне на Яковля, да на Семене на Васильеве сыне на Степанова, да на Есипе на Федорове внуке на Малово. А земли то были княжи Ивановы Александровича Ростовского»[747].
Волости Ивана Александровича Ростовского расположены в верховьях Ваги и на ее притоках южнее новгородского Шенкурского погоста[748].
Захват Каменной горы может быть отнесен ко времени после 1471 г. Упомянутого среди ее захватчиков Григория Михайловича Тучина летопись знает под 1475 г.[749] Уже знакомый нам Иван Офонасьевич, действующий в летописи с 1459 г., в 1476 г. арестован Иваном III. Иван Есифович в других источниках неизвестен, как и его отец Есиф Яковлевич, однако Иван был внуком Якова Федоровича и правнуком посадника Федора Тимофеевича, скончавшегося в 1421 г.[750], что относит его деятельность к последнему периоду новгородской независимости. Семен Васильевич – сын умершего в 1467 г. Василия-Варлаама Важского. Внука Федора Малого звали Есифом Максимовичем[751], он был новгородским тысяцким в 1475 г.[752]; как мы уже видели, его дед был приставом при отводе земель Василию Темному по Яжелбицкому соглашению.
Однако относительно двух других волостей Ивана Александровича мы имеем право сказать, что они, несомненно, были захвачены Новгородом до 1471 г. Архиепископ Иона, в руках которого эти волости оказались, умер 8 ноября 1470 г. (кафедра была получена им в 1458 г.)[753]. И несмотря на то, что захват этих волостей произошел не позднее 1470 г., в Коростыни не возникает требования вернуть их. По-видимому, у Ивана III тогда еще не было юридического основания заявить о своем суверенитете над «ростовщинами» князя Ивана Александровича. Когда же такие основания могли возникнуть?
Князь Иван Александрович Ростовский был внуком Константина Васильевича, основателя младшей линии ростовских князей, т. е. держателей Борисоглебской половины Ростова. Согласно показаниям родословных книг, он не был «великим князем», т. е. никогда не сидел на столе Борисоглебской половины, однако «великими князьями» были его отец Александр Константинович, братья Андрей и Федор Александровичи и – что гораздо важнее – его сын Иван Иванович Долгий, продавший вместе со своим двоюродным братом Владимиром Андреевичем в 1474 г. Борисоглебскую половину Ростова Ивану III. У Ивана Александровича были и другие сыновья – Андрей, Василий, Константин, Александр, однако к 1474 г. их, очевидно, уже не было в живых, поскольку Владимир Андреевич и Иван Иванович продали свою отчину «с всеми своими детми и з братаничи», но не с братьями: «О Ростовских князех. Тое же зимы продаша великому князю Ивану Васильевичю князи Ростовстии свою отчину половину Ростова с всем, князь Володимер Андреевичь и брат его князь Иван Ивановичь и с всеми своими детми и з братаничи; князь же великии купив у них, дасть матери своей ту половину великой княгине Марии»