«Между тем царь Иоанн женился в Грузии на дочери царя Александра, а потом отправился в Кафу[151] и искал там владельца военного судна, чтобы идти войной на Трапезунд против своего отца. Отыскав там нужного человека в лице генуэзца, имевшего большой корабль[152], снабженный всяким вооружением, он облек его званием протостратора, хорошо вооружил судно снарядами и двинулся к Трапезунду. Высадившись вне города в местности Фоки, раскинул лагерь в самой обители и заручился тайными помощниками в партии Каваситов, изменивших царю Алексею. Ибо, держа стражу в поместье Ахант, где стоял царь Алексей с военными запасами и оружием, Каваситы вошли с Иоанном в соглашение насчет свободного пропуска к царю Алексею его людей. Алексей находился в палатке и не подозревал никакой опасности, когда подосланные сыном убийцы напали на него в полуночный час и умертвили». Историк не решился так смело возложить ответственность на отцеубийцу Иоанна IV. Он нашел возможным облегчить обвинение, сославшись на новый гнусный поступок отцеубийцы, именно на то, что он через несколько времени одному из исполнителей его воли отсек руку, другому выколол глаза, «так как не желал, чтобы они совершили убийство, а только — чтобы доставили его к нему живым».
Приняв царство (1446–1458 гг.), Иоанн поспешил демонстрировать свою невиновность в убийстве отца устройством ему торжественного погребения в обители Богородицы «Богопокровенной», а впоследствии перенес тело его в митрополию. Здесь мы находим необходимым сделать маленькое отступление. Во время моих археологических исследований в Трапезунде в 1916–1917 гг. удалось напасть на следы места погребения царя Алексея; этому вопросу была посвящена специальная статья в журнале «Византийский Временник» (т. XXIII). Не входя в подробности, изложенные в указанной статье, ограничимся несколькими замечаниями на приведенный текст об убийстве царя Алексея. Действие происходило близ Трапезунда, на морском берегу, где был подгородный монастырь Фоки, расположенный при впадении реки Пикситис (ныне Деиртенх) в море. Заняв монастырь — с ним был небольшой отряд на торговом судне, нанятом в Феодосии у генуэзского купца — Иоанн и вступил в переговоры с Каваситами, если уже ранее не был уверен в их содействии. Что касается положения Аханта или Ахантака, где находился царь Алексей, эта подгородная дача или царское поместье было также в указанной местности, еще ближе к городу, как можно заключить из слов Панарета под 1336 г.: «Было сражение в Ахантаке и на холме Митры». Последний господствует над городом.
Весной 1451 г. прибыл в Трапезунд историк Сфрандзи (это было за два года до падения Константинополя) с поручением от Константина XII поискать для него невесту[153]. Посол не только имел передать ценные подарки, но поразил трапезундских граждан и удивительной роскошью своей свиты: с ним были вельможи, воины, монахи, певцы и музыканты с инструментами. Посетив грузинский двор, где греки узнали о смерти Мурада II, Франци прибыл в Трапезунд. На приеме император с удовольствием говорил о полученных известиях и хвалился, что с новым султаном у него обеспечен мир. Но Сфрандзи заметил, что, по его мнению, перемена не сулит впереди ничего хорошего, потому что старый султан заботился о спокойствии, а новый с юности враждебно настроен против христиан и опасен для греческих государств. Ясно, что в Трапезунде питались на этот счет совершенно другими идеями.
Для знакомого с характерами последних Комнинов не может возникать сомнения насчет окончательного исхода борьбы между мусульманами и христианскими государствами как в Азии, так и в юго-восточной Европе. В самом деле, достаточно бросить взгляд на ту и другую сторону перед окончательным кризисом или еще лучше сравнить политику османских турок в XIV–XV вв. с неправильными действиями и ограниченным кругозором греческих властителей, не понявших весьма простого факта, что продвижение турок во Фракию и укрепление их в Галлиполи было тем дамокловым мечом, который неминуемо должен был поразить не только греков, но и восточное христианство. Греческое царство оказалось ниже мусульманско-турецкого государственного образования, которое в одно и то же время наносило удар Византийской и Трапезундской империи. К сожалению, у нас еще не было до сих пор опыта рассмотрения этой проблемы в параллельном изложении.
Позволим себе указать здесь на многочисленные факты, по внутреннему их значению вполне одинаковые для обеих греческих империй. Одинаковая сознательная и методическая политика проводилась османскими турками. Давший имя этому турецкому племени Осман, сын Сулеймана, должен быть признан настоящим основателем государства на плоскогорье близ Конии. Отсюда, тесня сельджукских беев и византийских владетелей, турки скоро продвинулись к западу и утвердились в Никее, ограничив малоазиатские области Византии береговой полосой. Осману помогло счастье, говорят историки: разгром сельджуков и ослабление их монголами, истощение малоазиатских областей и анархия в Византии, произведенная смутами, вызванными интригами Иоанна Кантакузина. Турецкие отряды еще в XII в. являлись обычными наемниками в византийской военной службе, и притом как у никейских императоров, так и у соперников их из Палеологов и Кантакузинов. Турецкие султаны в Конии уживаются с христианами, не разрушают городов и не теснят население непосильными поборами, держат у себя на службе греческих администраторов и советников. Окраины обоих государств имеют сходную организацию.
Османы переносят свою столицу ближе к империи и утверждаются в Ескишеире. Так действует Осман, который далеко не разоряет занимаемую страну, а организует ее. В 1301 г. он одержал победу под Никомидией. Пока вождь Каталонов Рожер был в живых, Осман действовал осторожно, но затем турки переправились на другую сторону Босфора и заняли Галлиполи. Завоеванием Никомидии в 1326 г. заканчивается карьера Османа. По его смерти в том же направлении действует сын его Урхан. В 1330 г. взята Никея, но так же без ненужных разрушений и истреблений. Урхан организует небольшую флотилию и переходит на европейский берег. Успехи Урхана в отношении Византии совпадают с междуусобиями внутри империи. Кантакузин выдает за Урхана свою дочь, и последний помогает грекам в войне со Стефаном Душаном. Турки познакомились с Фракией, хорошо оценили ее значение и стремились к Адрианополю, который был заветной их целью. После землетрясения 1354 г., разрушившего укрепления Галлиполи, начинается усиленная колонизация турок из Азии в Европу. Преемник Урхана Мурад (1359–1389 гг.) преследовал сознательную цель устроиться во Фракии так же прочно, как в Вифинии, где столица была перенесена уже в Бруссу. Брусса стала процветать под турецким господством и население ее достигло 200 000 человек. В числе исключительных мер, принятых османами, была организация войска из христианских детей (янычар). В 1365 г. османы завоевали Адрианополь и перенесли в него свою столицу. В XV в. население Адрианополя с 15000 доросло до нескольких сот тысяч. Новые завоевания османов во Фракии отрезали Константинополь от сухопутного сообщения с христианскими державами Европы. Недавние выходцы из Азии образовали в Европе государство, которое становится решающим на Балканах и входит в круг европейских государств. Когда в 1453 г. Магомет II принял окончательные меры для завоевания Константинополя, оказавшиеся в распоряжении его средства были гораздо выше того, что было необходимо для его цели. Против его сильной артиллерии и громадных пехотных войск Константинополь мог выставить не больше 5000 туземного ополчения да десяток тысяч иностранцев, присланных из разных стран Европы. Так ничтожны были ресурсы, которыми могло располагать византийское правительство, изолированное на Босфоре от всяческих сношений с востоком и западом.
Положение Трапезундской империи, бывшее далеко не лучшим в рассуждении средств обороны, казалось еще более безнадежным по отношению к общему плану действий, каким руководились последние Комнины, братья Иоанн IV и Давид, и их ничтожные, чуждые сознания общественных интересов советники.
Хотя Трапезунд оставался непосредственно незатронутым монгольским и турецким вторжением, но нельзя не признать того, что береговая полоса империи на Черном море по направлению к Синопу, равно как и континентальная граница по направлению к Эрзинжану, область которого уже в начале XIV в. не принадлежала грекам, постепенно сокращалась и постепенно лишалась тех естественных твердых в виде неприступных крепостей и горных ущелий твердынь, которым империя была обязана своей безопасностью.
Не стало крепости и морской гавани Лимний, не стало береговой полосы между Синопом и Керасунтом, захваченными турецкими эмирами, понизилось и морское могущество империи вследствие недостатка развития флота: в XIV в. упоминается не флотилия, а судно или два, какими располагают императоры; неприятель угрожает столице тоже не флотом, а вооруженным судном. Напомним военные операции Иоанна IV и Давида против Трапезунда с одним судном, нанятым у иноземцев в Крыму. Припомним также описание пути испанского посла к Тимуру в 1404 г. Вышедши из Трапезунда, посольство через два дня оказывается уже в полосе чуждого государства, где не признается власть императора. По направлению к Арсинге Трапезундская империя простиралась лишь на два дня пути, не более 40 или 50 верст, и на этом пространстве не было безопасности от соседних эмиров, владевших горными укрепленными замками в Халдии и полузависимых от империи вассалов, каков известный Кавасит. Ко времени Иоанна IV историк Халкокондил рассказывает о следующем обстоятельстве.
Один шейх, по имени Эртебиль, сделал поход на Трапезунд, собрав военный отряд с целью взять и опустошить город. И царь Иоанн, собрав также войско пешее и морское вместе с пансевастом и его дружиной (идет речь о Кавасите), пришел в обитель Фоки, называемую Кардильской (в Кардилу — εν τη Καρδυλη) и находящуюся поблизости от столицы.