– Хм, интересно. Повезло, что они закрыли акции, а?
– Я не так уж много знаю об этом, – сказал я. – Вероятно, произойдет дальнейший рост, когда новость станет известна в провинциях. Я открою еще двадцать тысяч, когда спущусь вниз.
– Тогда я выиграл свои скромные пять фунтов, – сказал Вентворт, затем продолжив весьма серьезно. – Поскольку моя репутация была вложена в это дело, я счел своим долгом подкрепить свое мнение пятью фунтами, что первое, что вы захотите сделать, когда выберетесь из этой передряги, будет желание снова в нее влезть.
– Знаете, мистер Вентворт, – сказал я в неистовой ярости, – все так, как я и ожидал. Вопреки вашему слову, по чести говоря, напротив, я выставил вас и ваших друзей дураками. Действительно ли ваше слово честное?
– Прошу прощения, – прервал его Вентворт так же спокойно, как и прежде. – Audi alteram partem[3]. Когда вы услышите мою версию этого дела, вы сможете судить, насколько под угрозой моя честь. Вчера вечером я сказал вам, что если ваша мебель в безопасности, то и ваши восемь тысяч фунтов в безопасности, и я только что сказал вам под честное слово, что я имел в виду то, что сказал. Я также только что сказал вам, что я был бы действительно жалким негодяем, если бы сделал вас объектом такой бессмысленной шутки, как вы предполагали. Клянусь всем, во что я верю. Теперь выслушайте мое оправдание. Двенадцать лет назад я уволился из армии с намерением поступить в коллегию адвокатов. Сейчас я студент юридического факультета с почти двенадцатилетним стажем. Как это так? Когда я уволился из армии, у меня было, после получения комиссионных, почти пятнадцать тысяч фунтов, и сейчас мне тридцать шесть лет, я не имею ни профессии, ни род занятий, и обычно мне не хватает нескольких фунтов. Как все это произошло? Фондовая биржа, мой друг. Мой опыт почти такой же, как у вас, не такой яркий, но почти такой же. Я спекулировал, выигрывал и проигрывал, потом чуть не потерял все состояние, чуть не отыграл его снова, оно было у меня в руках, как у вас, затем попробовал играть на бирже снова и потерял все. С тех пор я зависел от щедрот, как вы знаете, моей тети. Благотворительность обладает многими достоинствами, но пунктуальность и уверенность в оплате не входят в их число. И пока вы не узнаете, что значит не иметь определенного фонда, из которого можно было бы черпать, вы никогда не поймете, почему "Bis dat qui cito dat"[4] сегодня является такой же максимой, как и две тысячи лет назад. Вкратце, моя карьера просто, как и у тысяч других, шла по неопределенному пути, связанному с неопределенными финансами. Я хотел бы, чтобы меня пригласили в коллегию адвокатов, построить здание для славы и все такое, но последние десять лет, по крайней мере, меня постоянно заставляли усердно работать, устраняя пробелы в моем собственном доме. Таков был мой опыт с тех пор, как я потерял свое наследство, но это было ничто по сравнению с опытом тех, кого я близко знал и кто вложил свои состояния в фондовую биржу. Итак, когда я встретил вас вчера вечером, я все знал о том, что вы проиграли и выиграли свое состояние, потому что примерно за десять минут до этого я встретил одного из клерков Брауна. Я прекрасно понимал, что если вы вернетесь в офис Брауна, то снова откроете часть, если не весь счет, и через несколько дней окажетесь по уши в трясине. Я знал, по крайней мере, два случая, когда люди, разорившиеся на фондовой бирже, такие же благородные и благовоспитанные люди, как вы или я, потерпели еще большее горе в своих попытках вернуть свое состояние. Поэтому я решил, пока еще есть время, попытаться дать вам некоторое представление о том, каково это – быть без денег, и о том, как трудно зарабатывать деньги, если у вас их нет. Моя необычная идея состояла в том, чтобы на одну ночь показать вам, что такое нехватка денег и к чему это может привести, а именно к изгнанию и, возможно, тюремному заключению и смерти. У меня была назначена встреча с тремя русскими в таверне на Грейсчерч-стрит. Я пошел навестить их, оставив вас у Берча. Я рассказал им удивительную историю ваших потерь и приобретений. В компании русских был человек с большими средствами, который держит холостяцкое заведение недалеко от Лондона и который очень любит театральные представления. И он, и русские с энтузиазмом взялись за это дело, и мои планы стали намного сложнее, чем были вначале. Джентльмен, о котором я упоминал, прошлым летом был в России и привез домой дрожки, на которых вы ехали прошлой ночью. Униформа была частично взята из его гардероба, а частично у костюмером в Ковент-Гардене. Телепороном был хлороформ (который, кстати, не менее замечателен и гораздо полезнее, чем мог бы быть любой телепорон). Я и еще двое, один из которых был хирургом, вывели вас из ресторана, посадили в карету и отвезли к тому месту, где вы обнаружили, что сидите на камне. Затем за вами внимательно наблюдали, и когда вы пришли в себя и посмотрели на указатель, русским подали сигнал. Название на указателе, смею заметить, было изменено, как только вас взяли под стражу. Караульное помещение было домом джентльмена, о котором я упоминал. Туркоман был ирландским студентом-медиком, и залп, который вы слышали, был произведен, когда его несли в постель пьяным без чувств. Кизил-Арват, по крайней мере, тот Кизил-Арват, в который вас доставили, был Темплом[5], и комната, где вы расстались с капитаном Омаровым, находится не очень далеко. Если бы вы проявляли достаточный интерес к военным вопросам, чтобы принадлежать к добровольцам, ваши подозрения могли бы быть вызваны винтовками и другими вещами в комнате, потому что вы проявили хладнокровие, которое удивило всех, и особенно русских. Однако я знал, что в этом вопросе мы были в безопасности. Теперь вы знаете все об этом деле, и когда у вас будет немного больше опыта общения с миром, вы поверите, что я всегда был вашим другом. Вы только что чудом избежал полного разорения, и, когда я встретил вас, вы снова возвращались к искушению, которое едва не погубило вас, и которое, несомненно, погубило бы вас в конце концов. Я рассказал вам о своем собственном опыте. Чувство товарищества делает нас удивительно добрыми. Я бы сделал то же самое, если бы вы были моим братом или сыном, и я только жалею, что такого никто не сделал со мной… Ну, парень, ради всего святого, подумай! Если бы я рассказал вам то, что знал, когда встретил вас, или позволил бы вам вернуться в офис Брауна в том усталом и возбужденном состоянии, в котором вы были бы, вы бы вновь открыли не двадцать тысяч фунтов, а все сто пятьдесят тысяч фунтов акций до закрытия рынка. Этот запас уже составляет один процент, и это, с учетом различий между продавцом и комиссионными брокера, привело бы к новым потерям примерно в две тысячи фунтов. Это я могу вам гарантировать, что никто из ваших друзей или знакомых ничего не знает о событиях прошлой ночи. Все люди, с которыми вы провели время, были вам незнакомы, и в их глазах вы герой, отчасти потому, что они считают вас финансовым гением, а отчасти потому, что вы проявили величайшее бесстрашие при обстоятельствах, которые сломили бы любого. Теперь мы будем друзьями, и сдержишь ли ты обещание, данное прошлой ночью, что никогда больше не будешь покупать или продавать акции?
Когда я обдумал это, у меня не осталось сомнений в том, что я сэкономил значительную сумму денег, возможно, те две тысячи фунтов, о которых говорил Вентворт, не вернувшись в офис господ Брауна и Джонса, поскольку я, безусловно, должен был вновь открыть некоторые, если не все, акции по той цене, до которой они упали. Мне было очень приятно услышать, что никто из моих приятелей не был посвящен в тайну моего путешествия в место, о котором на вывеске говорилось, что это Кизил-Арват, и я был успокоен комплиментами, которые были сказаны о моем мужестве. Кроме того, у меня хватало здравого смысла понять, что лучший способ закончить это дело – посмеяться над ним. В итоге я сказал Вентворту:
– Я пожму вам руку при двух условиях: во-первых, вы спуститесь со мной по реке до понедельника; и, во-вторых, вы приведете капитана Омарова и компанию пообедать со мной на следующей неделе.
– От всего сердца, – сказал Вентворт, – но прежде чем мы пожмем друг другу руки, выполняете ли вы свое обещание, что никогда больше не будете покупать или продавать акции?
– Да, – сказал я.
И я сдержал свое обещание. В следующую среду у нас был очень приятный ужин. Джентльмен, в доме которого я был, был богатым судовым маклером, и через него я получил свое первое резюме. Я хотел, чтобы Вентворт принял пару сотен фунтов, которые будут возвращены, когда он пожелает, но он отказался, рассыпавшись в благодарностях.
– Мне пришлось пожаловаться не столько на нехватку денег, – сказал он, – сколько на отсутствие определенного дохода, который позволил бы мне вести оседлый образ жизни.
Я женился на своей дорогой Кейт в январе следующего года, Вентворт был моим шафером на свадьбе и на этом моя история закончена.
1886 год
С закрытыми глазами
Эдвард Беллами
Поездки по железной дороге, естественно, утомительны для людей, которые не могут читать в вагонах, и, будучи одним из таких несчастных, я, заняв свое место в поезде, смирился с несколькими часами утомительного путешествия, облегчаемого только легкой дремотой, которую я мог себе позволить. Отчасти из-за моей немощи, но в большей степени из-за пристрастия к сельской тишине и отдыху, мои поездки по железной дороге редки. Каким бы странным ни показалось это утверждение в такие дни, как эти, на самом деле прошло пять лет с тех пор, как я в последний раз ездил на экспрессе магистральной линии. Как всем известно, за последнее время улучшения в комфорте самых хорошо оборудованных поездов стали очень велики, и в течение значительного времени я развлекался тем, что обращал внимание сначала на одно, потом на другое хитроумное приспособление и гадал, что же будет дальше. В конце первого часа поездки, однако, я с удовольствием обнаружил, что меня начинает клонить в сон, и решил немного вздремнуть, чтобы, как я надеялся, продержаться до места назначения.