Всевеликое Войско Донское предоставит Германской Империи права преимущественного вывоза избытка, за удовлетворением местных потребностей, хлеба (зерном и мукой), кожевенных товаров и сырья, шерсти, рыбных товаров, растительных и животных жиров и масла и изделий из них, табачных изделий, скота и лошадей, вина виноградного и других продуктов садоводства и земледелия, взамен чего Германская Империя доставит сельскохозяйственные машины, химические продукты и дубильные экстракты, оборудование экспедиции заготовления государственных бумаг с соответствующим запасом материалов, оборудование производств суконных, хлопчато-бумажных, кожевенных, химических, сахарных и электротехнических принадлежностей.
Кроме того, правительство Всевеликого Войска Донского предоставит германской промышленности особые льготы по помещению капиталов в донские предприятия промышленные и торговые, в частности, по устройству и эксплуатации новых водных и иных путей.
Тесный договор сулит взаимные выгоды, и дружба, спаянная кровью, пролитой на общих полях сражений воинственными народами германцев и казаков, станет могучею силою для борьбы со всеми нашими врагами.
К Вашему Императорскому Величеству обращается с этим письмом не дипломат и тонкий знаток международного права, но солдат, привыкший в честном бою уважать германское оружие, а потому прошу простить прямоту моего тона, чуждую всяких ухищрений, и прошу верить искренности моих чувств».
Затем следует подпись генерала Краснова.
По своему содержанию это письмо не являлось указанием на что-либо новое, неизвестное командованию Добровольческой армии.
26 июня/9 июля 1918 года генерал Алексеев писал генералу Деникину, что «В лице генерала Краснова немецкие притязания нашли отзывчивого исполнителя, доказывается прилагаемой копией его инструкции, данной уполномоченному Войска Донского в Киев – генералу Черячукину102.
Побуждения этой инструкции слишком ясны:
а) При помощи немцев и из рук их получить право называть себя «самостоятельным государством, управляемым атаманом» (опыт Украины не смущает).
б) Воспользоваться случаем и округлить границы будущего «государства» за счет Великороссии присоединением пунктов, на которые «Всевеликое» отнюдь претендовать не может.
в) За это. Родине (позволяю себе назвать так всю инструкцию) немцы должны снабдить войско боевыми припасами, принадлежащими всей России.
г) За будущие заслуги немцев Войско, в лице атамана, предоставит им выгоды торговые и «будет держать вооруженный нейтралитет по отношению ко всем Державам, не посягающим на неприкосновенность Войска и Юго-Восточного Союза, и не допустит никакой вражеской силы на его территории.».
Это последнее столь определенное выражение должно остановить на себе особое внимание Добровольческой армии.»
1/14 августа я выехал из Новочеркасска и утром 2/15 августа приехал на станцию Тихорецкая, где со своей политической канцелярией находился генерал Алексеев. Я нашел генерала Алексеева сильно постаревшим за пять с лишком месяцев, что я его не видел. От него я узнал, что взятие Екатеринодара ожидается со дня на день.
В разговоре со мной генерал Алексеев затронул два вопроса, которые его сильно беспокоили. Один касался отношений, сложившихся у командования Добровольческой армии с Донским атаманом генералом Красновым, другой относительно правильности направления наступления Добровольческой армии на Кубань.
Касаясь генерала Краснова, генерал Алексеев сказал, что он меньше, чем кто-либо другой, склонен оправдывать политику Донского атамана, но что Добровольческая армия во многом зависит от Дона и просто неразумно напрягать и без того натянутые отношения.
Что касается наступления Добровольческой армии на юг на Екатеринодар, генерал Алексеев высказал сомнение в правильности выбранного направления, добавив, что одно время он настойчиво отговаривал от этого генерала Деникина, настаивая на необходимости выйти на Волгу; что теперь, конечно, об этом говорить уже трудно, так как в силу создавшейся обстановки Добровольческая армия надолго будет привязана к югу России, но что лично он, вероятно, скоро переедет в Сибирь.
Эти мысли вполне определенно были высказаны в письме генерала Алексеева на имя генерала Деникина от 30 июня 1918 года, выдержки из которого я и привожу:
«Должен откровенно сказать, что обостренность отношений (между генералом Красновым и командованием Добровольческой армии), достигшая крайних пределов и основанная менее на сути дела, чем на характере сношений, на тоне бумаг и телеграмм, парализует совершенно всякую работу.
Мы от Дона зависим еще во многом.
Если денег не получу. (от союзников), то единственный источник – снова идти к Дону, ибо Вы знаете, что на Кубани получить ничего нельзя. При наших отношениях я не знаю, каким придется мне идти путем, чтобы обеспечить существование еще на месяц (5 миллионов), необходимый для обязательного выхода нашего на Волгу. Только там я могу рассчитывать на получение средств.
Оставаясь в гнилом углу Кубани, мы должны через 2—3 недели поставить бесповоротно вопрос о ликвидации армии.»
«…Мой вывод личный, что углубление наше на Кубань может повести к гибели, что обстановка зовет нас на Волгу, где, по-видимому, сосредоточатся, по указанию и при содействии немцев, все усилия большевиков, чтобы сломить чехо-словаков и тем разрушить план создания Восточного фронта.
Есть сведения, что немцы добиваются выдачи им чехо-словаков по мере ликвидации их сил.
Центр тяжести событий, решающих судьбы России, перемещается на восток; мы не должны опоздать в выборе минуты для оставления Кубани и появления на главном театре».
Переговорив с генералом Алексеевым, я в тот же день выехал по железной дороге к генералу Деникину, поезд которого подвигался непосредственно за войсками, наступавшими на Екатеринодар.
Вечером 2/15 августа я был уже у генерала Деникина. Он с минуты на минуту ожидал донесения о занятии Екатеринодара. В тот же вечер им был подписан приказ о назначении меня помощником командующего Добровольческой армией.
Рано утром 3/16 августа было получено донесение о занятии Екатеринодара, и наш поезд туда двинулся.
Генерала Деникина очень беспокоил вопрос о том, как сложатся отношения между командованием армии и Кубанским атаманом и правительством.
Чтобы понять причины, вызывавшие это беспокойство, надо вернуться несколько назад. Кубанский атаман полковник Филимонов103, Кубанское правительство во главе с Л.Л. Бычем104 и Кубанская законодательная рада во главе со своим председателем Н.С. Рябоволом105, с небольшим добровольческим и кубанским отрядами присоединились к Добровольческой армии еще в марте 1918 года во время 1-го Кубанского (названного «Ледяным») похода.
После неудавшейся попытки занять Екатеринодар и смерти генерала Корнилова вся перечисленная группа кубанских деятелей отошла вместе с Добровольческой армией на территорию Дона и с тех пор неотлучно находилась при Добровольческой армии.
Перед 2-м Кубанским походом Добровольческой армии кубанские политические деятели (члены правительства и законодательной рады) сами подняли вопрос о том, не лучше ли им сложить с себя полномочия, если командование армии считает, что они чем-либо могут затруднить его деятельность. Но генералы Алексеев и Деникин признали, что присутствие при армии не только кубанского атамана, но и правительства с законодательной радой Кубанского войска принесет пользу общему делу и будет способствовать организации восстания среди кубанских казаков против большевиков и формированию кубанских частей.
Слухи о возможности направления Добровольческой армии на Волгу волновали представителей Кубанского войска, и Кубанская законодательная рада, обсудив в своем заседании 2/15 мая 1918 года политическое и военное положение Кубанского края, вынесла следующее постановление:
«Кубанская законодательная рада находит:
1) Что первейшей и основной задачей Кубанского правительства должно по-прежнему являться очищение Кубанского края от большевистских банд и прочих анархических элементов и восстановление на его территории твердого государственного порядка.
Для достижения этой цели необходимо продолжение героической деятельности Добровольческой армии, действующей в полном согласии с Кубанским правительством.
Принимая во внимание то обстоятельство, что оздоровление и восстановление государства Российского невозможно без предварительного установления порядка на юге, Рада выражает пожелание, чтобы Добровольческая армия, совместно с Кубанскими войсками, в первую же очередь приступила к освобождению от советской власти Кубанского края.
2) По вопросу об отношении к Австро-Венгрии, в связи с занятием г. Ростова-на-Дону германскими войсками, Рада считает, что в настоящее время вооруженная борьба с центральными державами представляется нецелесообразной, но вместе с тем находит, что во имя свободы и независимости Кубанского края необходимо принять меры для предотвращения возможного продвижения германской армии в пределы краевой территории без согласия на то Кубанского правительства.
3) Для успешности борьбы с анархией и установления общих отношений с Украиной и Германией необходимо полное единение Кубанского края с Доном и другими южными областями.
4) Для заключения союзных отношений с Доном, выяснения целей германского движения и определения отношений с Украиной Рада находит необходимым отправить в Новочеркасск, Ростов-на-Дону и Киев делегацию, снабдив ее соответствующими полномочиями».
В чем именно заключались эти «полномочия», командованию Добровольческой армии не было точно известно, но данные о деятельности делегации, полученные впоследствии, указывали на то, что имелось стремление договориться с Доном, Украиной и немцами с целью обеспечить себя от большевиков и получить возможность приступить к мирному строительству края.
На совещании в Новочеркасске 10/23 июня генерала Алексеева с Кубанским правительством во главе с Л.Л. Бычем кубанцы допытывались, как отнесется командование Добровольческой армии к соглашению Кубани с Украиной, а через это и с немцами. Основной мотив был: «Добровольческая армия, вероятно, уйдет; мы ни с кем воевать не хотим, а хотим приступить к мирному строительству; большевики же, если Добровольческая армия уйдет и мы не сговоримся с Украиной и немцами, нас раздавят».