Примите уверение в совершенном уважении и преданности
А. Деникин».
Резолюции генерала Краснова ясно указывают на непримиримость его по отношению к командованию Добровольческой армии.
Договориться с ним при этих условиях и при позиции, занятой им вольно или невольно по отношению к немцам, было невозможно.
Оставалась надежда добиться соглашения с Кубанским казачеством, а затем и с Терским, в предположении, что впоследствии силою обстоятельств и генерал Краснов пойдет на уступки.
В то же время нельзя не отметить, что при остро сложившихся отношениях с командованием Добровольческой армии генерал Краснов не упускал случая делать официальные заявления о лучших чувствах, кои он питает к самой армии. Так, например, телеграммой на имя генерала Алексеева от 14/27 августа он опровергает слухи о скверном его отношении к «дружественной нам Добровольческой армии, которой Дон так многим обязан и в которой видит будущее России».
(Насколько ненормальны были и впоследствии отношения Донского атамана к командованию Добровольческой армии, показывает ответ генерала Краснова, 9/22 января 1919 года № 92, на запрос, нет ли препятствий к устройству в Ростове отдела Пропаганды, в котором, между прочим, было сказано: «Я категорически возражаю против устройства его в Ростове. На земле Войска Донского не может и не должно помещаться ни одно из учреждений общерусских. Это требование автономии Войска».
По примеру же Донского атамана и кубанские политические деятели, после освобождения их территории от большевиков под руководством командования Добровольческой армии и беззаветной боевой работы Добровольческой армии, стремились удалить от себя все «общерусское»!)
Для точного определения наших отношений с казачьими областями и создания «гражданской конституции» представлялось необходимым выработать особое положение, которое по мере освобождения от большевиков частей государства Российского позволяло бы автоматически применять его к освобождаемым районам.
Генерал Алексеев считал необходимым, чтобы положение о конструкции власти и управлении в освобождаемых районах основывалось на следующих принципах:
1) Армия – единая. Командование армией должно быть сосредоточено в руках командующего Добровольческой армией.
2) При Верховном руководителе Добровольческой армии образуется Особое совещание, которое и ведает всеми правительственными функциями. Начальники отделов назначаются Верховным руководителем армии.
3) Отрасли управления – внешняя политика, военное дело, суд, пути сообщений и финансы – должны быть общими для всего государства и ведаться соответствующими отделами Особого совещания, и в отношении их полнота государственной власти принадлежит Верховному руководителю Добровольческой армии. (Были перечислены лишь те отрасли управления, кои бесспорно должны были быть общегосударственными. Относительно других надо было договориться и решить, что должно быть отнесено к общегосударственному управлению и что могло остаться в ведении местных законодательных органов и правительств.)
4) Не казачьи территории и области подчиняются непосредственному Верховному руководителю, который и утверждает положение об их управлении.
5) Казачьи области и другие области, пользующиеся автономным устройством, в отношении частей управления, не находящихся в ведении общегосударственной власти, управляются на основании законов, вырабатываемых местными законодательными органами.
6) При Верховном руководителе, в качестве законосовещательного органа, может быть образован совет, в состав которого входят члены по выбору от освобождаемых областей и по назначению Верховного руководителя.
После смерти генерала Алексеева эта схема подверглась изменению лишь в том отношении, что функции Верховного руководителя и командующего армией должны были объединиться в руках главнокомандующего генерала Деникина.
Командование Добровольческой армии надеялось, что кубанские политические деятели пойдут в конце концов на соглашение добровольно, поняв, что этого требует государственная необходимость. Считалось, что при подобной «конституции» и конструкции высшей правительственной власти широкая автономия казачьих областей будет вполне обеспечена и государственный разум казачества возьмет верх над «самостийными» тенденциями отдельных политических деятелей.
Создание проекта «конституции» было поручено К.Н. Соколову109 с участием некоторых членов кадетской партии (впрочем, принимал участие в работе и В.В. Шульгин).
Прежде чем подвергнуть составленное «положение» официальному рассмотрению с представителями Кубанского правительства, признано было желательным, чтобы представители политических кругов, поддерживавших Добровольческую армию, прозондировали почву частным образом. Но частные беседы показали, что на соглашение надежды мало. Кубанские деятели говорили, что предлагаемая «конституция» есть фактически диктатура, а на диктатуру главнокомандующего Добровольческой армией они добровольно не согласятся.
«Диктатура устанавливается силою, а не по соглашению. Если у вас есть сила проводить диктатуру – проводите; мы же на это согласия не дадим».
Генерал же Деникин считал необходимым действовать убеждением и добиться желательного результата путем соглашения.
Считалось, что если будет достигнуто соглашение с Кубанью, то это же будет принято и Тереком после освобождения Северного Кавказа от большевиков, и затем будет принято и Доном. На последнее надеялись особенно вследствие того, что в лице наиболее влиятельных политических деятелей Дона мы имели, как казалось, союзников.
На 26 октября/8 ноября 1918 года, под моим председательством, было назначено согласительное заседание.
От командования Добровольческой армии на заседании присутствовали А.А. Нератов110, генерал Романовский и В.А. Степанов111. От Кубани – Л.Л. Быч, А.А. Намитоков, полковник Савицкий112, Д.Е. Скобцов, полковник Успенский113 и М.С. Воронков. Особо приглашенные донские политические деятели – В.Ф. Зеелер114 и В.А. Харламов (председатель большого войскового круга).
Открывая заседание, я сказал, что еще в августе была попытка договориться о конструкции власти, не давшая никаких результатов; указал на невозможность вести работу при существующих трениях и предложил вновь попытаться договориться, взяв в основание проект конструкции власти, выработанный несколькими общественными деятелями. Мною было указано, что в вопросах военных и дипломатических вся полнота власти должна принадлежать главнокомандующему, а в области остальных вопросов надо договориться и выяснить, какие из них должны остаться общегосударственными и разрешаться правительством, подчиненным главнокомандующему, и какие вопросы должны считаться местными и разрешаться местной властью.
Л.Л. Быч указал, что возможен только один путь соглашения, по которому договаривающиеся стороны образуют союзный совет, который, как Верховная власть, выделяет правительство, облеченное большими полномочиями, и назначает командование, а также определяет организацию самой армии на началах воинской повинности.
С этими взглядами не согласились представители Добровольческой армии. Представители Дона (особо приглашенные) стали на сторону представителей Добровольческой армии, но представители Кубани категорически отказались рассматривать предложенный проект конструкции власти и обещали разработать и представить в ближайшем будущем, до начала работ Рады, свой контрпроект.
Привожу здесь выдержки из речей В.А. Харламова и В.Ф. Зеелера (взято из протокола заседания, подписанного генерал-лейтенантом Лукомским, генерал-майором Романовским, Л.Л. Бычем и А.А. Намитоковым):
«В.А. Харламов: Что касается строительства власти, то здесь слишком много выдвигается положений, не соответствующих исключительности момента.
Добровольческая армия взяла на себя задачу государственного строительства, а местные власти к этому стремились очень мало.
Установление власти путем сложения местных властей – путь очень сложный и длительный, а жизнь требует быстрого решения. Мне кажется, что Дон пойдет на предоставление полноты власти в области военных и дипломатических вопросов Добровольческой армии, а в раздел 6-й, трактующий о местной автономии, придется внести поправки».
«В.Ф. Зеелер: Если хотите объединения России, то нужно создать сейчас зародыш такого объединения. И вот, создавая общегосударственную власть, я не могу, подобно Л.Л. Бычу, расценивать Добровольческую армию как территориальную представительницу Ставропольской и Черноморской губерний. Я бы хотел смотреть на Добровольческую армию как на реальную силу, преследующую не местные, а общегосударственные задачи; и ни Крым, ни Терек, ни Дон не могут становиться на одинаковую почву с Добровольческой армией, так как она, повторяю, имеет не местное, а общегосударственное значение.
Первая задача – борьба с большевиками, для чего необходимо объединить действия двух наличных реальных сил – Добровольческой и Донской армий; нужно образовать общий фронт, и для нас понятно, что выполнение этих задач по объединению нужно передать в руки Добровольческой армии.
Второй вопрос – разговор с союзниками. Союзники явятся и с кем-нибудь связаться пожелают. Естественно, что они обратят свои взоры опять на те же реальные силы: Донскую и Добровольческую армии. С тем Красновым, который послал известное письмо в Берлин, они, конечно, разговаривать не пожелают.
Вполне естественно, что руку помощи они протянут Добровольческой армии, которая никогда и ни при каких условиях за помощью к немцам не обращалась.
Тогда и Дону, и Грузии, и Украине придется поклониться Добровольческой армии.
Нужно прийти к заключению, что Верховная власть и выполнение задач внешней политики должны быть отнесены к центру – Добровольческой армии.
Что касается федерации и автономии, то я должен сказать, что, сколько я ни изучал этот вопрос – разницы не вижу, это одно и то же».