Противник понял всю серьезность угрозы коммуникационным путям своего Восточного фронта и, временно пренебрегая продвижением Добровольческой армии от Харькова к северу, сосредоточил все, что мог, к Саратову и перешел в наступление против Кавказской армии. Значительные силы противник перевел к Саратову с Сибирского фронта.
Обрушившись на Кавказскую армию, ослабленную тысячеверстным походом и выделением части своих сил на Харьковский фронт, противник отбросил ее к югу. Отошедшие к Царицыну части Кавказской армии были настолько ослаблены, что не представляли из себя уже серьезной силы, и на армию была возложена задача удержать Царицын и способствовать с севера операциям генерала Эрдели против Астрахани (развивались вдоль побережья Каспийского моря).
С освобождением от большевиков Крыма, Екатеринославской и Харьковской губерний признано было возможным осуществить прежде намечавшийся перевод штаба главнокомандующего и Особого совещания с территории Кубанского казачьего войска.
Было стремление расположить эти учреждения вообще вне территории казачьих войск. Но вследствие невозможности иметь достаточно помещений в небольших городах юга России, пришлось остановиться на выборе Таганрога для штаба и Ростова для учреждений Особого совещания. Ставка 15/28 июля перешла в Таганрог, а центральные управления Особого совещания несколько позже в Ростов.
Размещение главнокомандующего со штабом в одном месте, а управлений Особого совещания в другом, при скверном железнодорожном сообщении, вызывавшем на поездки главнокомандующего в Ростов или начальников управлений в Таганрог потерю целого дня, было более чем неудачно.
Правда, главнокомандующий при этих условиях имел возможность располагать большим временем для работ с начальником штаба, но дело гражданского управления от этого страдало. Если прибавить к этому, что у нас вообще не была строго разграничена компетенция штаба и некоторых центральных управлений, то станет понятно, что с размещением их в разных пунктах стали возникать различные трения и недоразумения.
24 августа/6 сентября вернулась из Парижа делегация во главе с председателем Особого совещания. Генерал Драгомиров был назначен главноначальствующим и командующим войсками Киевской области, а мне было указано продолжать исполнять обязанности председателя Особого совещания.
С переходом штаба в Таганрог я видел главнокомандующего только раз в неделю и не был поэтому в курсе всех текущих ежедневных оперативных распоряжений.
Издали получалось впечатление, что основная директива не зарываться вперед, а заняться приведением в порядок войск и устройством тыла, нарушалась войсками Добровольческой армии самовольно; причем с продвижением войск вперед и занятием все новых и новых пунктов штаб мирился как с совершившимся и притом приятным фактом.
Курск был занят для более надежного прикрытия Харькова и обеспечения железнодорожного сообщения в пределах Харьковской области. Части же войск, выдвинутые для обеспечения Курска, как магнитом тянулись к северу. Противник серьезного сопротивления не оказывал, и части постепенно продвигались вперед, стараясь скорее приблизиться к Москве. В октябре был занят Орел.
Но наряду с успехами на фронте из тыловых районов армии все чаще и чаще стали поступать сведения о возрастающем неудовольствии среди крестьян и рабочих. Неудовольствия и возмущения среди крестьян происходили вследствие участившихся случаев бесплатных реквизиций, грабежей и поддержки войсками помещиков, вымещавших на крестьянах свои потери и убытки. Недовольство рабочих объяснялось главным образом тем, что приход Добровольческой армии не улучшал условий их жизни, которые становились все более и более трудными.
В конце сентября генералу Деникину была представлена следующая справка:
«Всюду, куда приходит Добровольческая армия, крестьянство – и великорусское и малорусское – встречает ее с радостью, как избавительницу от бесчинств, творимых до нее большевиками, петлюровцами и различными атаманами и батьками. Крестьяне ждут от Добрармии внесения в их жизнь начал правопорядка, считая ее большой силой, которая все устроит и все наладит.
К укреплению указанных начал направлены все стремления центральной власти. Однако на местах далеко не все администраторы исполнены тех же стремлений. Некоторые из них придают всей своей деятельности характер защиты интересов одного, немногочисленного и непопулярного в широких кругах населения класса, а именно – крупных землевладельцев. Другие, получив видное место, стараются как можно скорее вознаградить себя сторицею за месяцы вынужденной нищеты и унижения, проявляя «полноту власти», причем, идя по линии наименьшего сопротивления, начинают с того, что обращают свое особенное внимание на крестьянство, начинают извлекать из его среды виновных в преступлениях, совершенных еще в 1917 году, заставляют крестьян платить убытки, причиненные когда-то, по ценам, существующим в настоящее время, и пр. Наконец, администраторы третьего типа уклоняются от вмешательства во взаимоотношения между возвращающимися в свои имения помещиками и крестьянами, предоставляя событиям идти своим порядком. В результате страдательной стороной являются опять-таки крестьяне.
Среди крестьян найдутся, быть может, лишь ничтожные единицы, не принимавшие активного участия в разорении и обезземеливании помещичьих хозяйств. Это – истина непреложная. Но вычитыванием всех вин крестьянству в настоящее время, немедленным наложением на него, быть может, вполне им заслуженных кар, местная администрация содействует в значительно большей мере, чем чья угодно агитация, необеспеченности тыла Добрармии.
Общий голос с мест: крестьяне встретили Добрармию очень хорошо, сейчас отношение к ней в корне изменилось. Конечно, в этом виноваты не одни администраторы, виноваты также и те войсковые единицы и отдельные воинские чины, особенно из числа обозных и туземцев, которые позволяют себе совершенно откровенный грабеж населения, но при благожелательной администрации это зло было бы и легче устранимо и не играло бы роли последней капли, переполняющей чашу крестьянского долготерпения, каковую оно играет сейчас.
Полковник, недавно приехавший в Ростов из Острогожского уезда, сам крупный помещик, рассказывает, что крестьяне в этом уезде, вооружившиеся против большевиков и имеющие хорошо спрятанными где-то не только винтовки и пулеметы, но даже орудия, теперь готовы пустить все это в ход против Добрармии, доведенные до этого грабежами, чинимыми войсками, а также безудержно разыгравшимися аппетитами помещиков, поощряемых местной администрацией. Составленным большевиками в тылу наших войск ячейкам для организации восстаний, таким образом, задача донельзя облегчается, а насколько банды в тылу наших войск обещают быть хорошо организованными, может служить доказательством то, что в Острогожском уезде у крестьян, в укромных уголках, скрыты отличные верховые лошади с полной конной амуницией. Помощник уездного начальника одного из уездов Тамбовской губернии, ныне возвратившийся в Ростов, так как его уезд снова занят большевиками, говорит, что уйдет в отставку, так как вся администрация и войска наперерыв стараются возбудить против себя население, и он чувствует свою полную беспомощность. Бывший предводитель дворянства, крупный помещик пишет из Курска: «У нас в губернии благодаря, администрации царит полный кавардак, который выльется не сегодня завтра в махновщину и зеленых. Предела аппетитам помещиков не существует, при этом все это делается черт знает как».
Все вышеизложенное побуждает прийти к заключению, что без оздоровления администрации и принятия реальных мер против грабительства отдельных представителей армии все успехи Добрармии на фронте будут аннулированы созданием в тылу новых кадров махновцев, зеленоармейцев и прочих банд, пополняемых, главным образом, отчаявшимися во внесении в его жизнь начал права и порядка, так как вера в организацию и силу Добрармии утеряна крестьянством».
Главнокомандующим приказано было вновь подтвердить войскам и гражданской администрации о необходимости не допускать в тылу каких-либо злоупотреблений. Были командированы в тыловые районы фронта особые комиссии, на обязанности коих было разбирать все случаи злоупотреблений и привлекать виновных к ответственности. Но это мало чему помогло. Неустройство тыла армии становилось все более и более грозным.
Командование советской армии еще зимой 1918 года поняло, что без конницы оно потерпит поражение, и в течение зимы 1918/19 года, весны и лета 1919 года, настойчиво и крайне энергично приступило к ее формированию. В октябре 1919 года сформированные конные части, усиленные пехотой, посаженной на подводы, и сильными пулеметными командами, были выдвинуты против Добровольческой армии, очень растянутой по фронту и непополненной в должной степени.
Успехи большевиков против армий адмирала Колчака и отступление Кавказской армии генерала Врангеля к Царицыну дали возможность советскому командованию сосредоточить главные силы против Добровольческой армии и левого фланга Донской армии.
Когда противник стал теснить части Добровольческой армии от Орла, 20 октября/2 ноября, было приказано из Кавказской армии перебросить в район Харькова сначала две кубанские конные дивизии, а затем еще полторы конные дивизии. Но время уже было упущено, да и перевозимые дивизии, сильно потрепанные в боях к северу от Царицына, были слабого состава.
Под натиском противника Добровольческая армия стала отходить к югу. Командующий Добровольческой армией генерал Май-Маевский был смещен, и на его место был назначен командующий Кавказской армией генерал Врангель.
(При описании этого периода я совсем не касаюсь событий, происшедших на Кубани в начале ноября. Не касаюсь не потому, что это я признавал бы преждевременным, а просто потому, что в моем распоряжении нет никаких документов. Подробностей же я не помню, так как указания были даны генералу Врангелю генералом Деникиным через К.Н. Соколова.
В двух словах эти события заключались в следующем. Кубанская делегация в Париже, в составе Быча, Калабухова, Намитокова и Савицкого, вела крайне вредную агитацию за границей, направленную против командования Добровольческой армии и за отделение Кубани