Забота об эвакуированных воинских чинах, поддержание кадетских корпусов, институтов, устройство общежитий и столовых, оказание, в исключительных случаях, персональной денежной помощи или помощи выдачей предметов одежды было сохранено в руках заведующих беженской частью, назначенных генералом Врангелем.
Таких заведующих было назначено три – в Константинополе, в Сербии и Болгарии; при них были образованы советы с участием представителей общественных организаций, финансов и государственного контроля. Совет по беженской части, образованный в Константинополе, носил характер центрального, и через него проходили все представления и ходатайства, поступавшие из Сербии и Болгарии.
Разрешение же всех сметных ассигнований и принципиальных вопросов производилось лишь после рассмотрения представлений в совете, состоявшем под моим председательством.
Несколько сложная постройка всех организаций беженского дела и доминирующее значение представителей правительства генерала Врангеля объясняется тем, что общественные организации фактически своих капиталов не имели и все расходы относились на средства казны.
Содержание беженцев на Принцевых островах, принятое на себя французами, англичанами, американцами и итальянцами, было вполне удовлетворительно. Только питание детей, вследствие несоответствующего состава выдаваемого пайка, было поставлено крайне неудовлетворительно, и беженская организация приняла на себя обязанность по улучшению детского питания.
Беженцы, находившиеся на попечении англичан на острове Лемнос, первоначально, вследствие полного неустройства беженского лагеря, находились в неимоверно тяжелых условиях. Среди детей, как мною уже было отмечено, стали распространяться эпидемические болезни, и, опять-таки вследствие более чем плохого устройства лазарета и отсутствия должного ухода, среди них началась большая смертность. Британская администрация на острове, вероятно, ради предупреждения распространения эпидемии, затруднила сообщение между лагерем и лазаретом, часто не допуская родителей к больным детям.
Все это служило основанием для присылки беженцами самых отчаянных писем.
Главы семейств, находившиеся в Крыму, страшно волновались и настаивали на спасении их семейств, которые, как им казалось, оставаясь на попечении у англичан, обрекались на гибель. С острова Кипр и из Египта получались письма, рисовавшие еще более ужасное положение эвакуированных туда беженцев.
Верховный комиссар Великобритании в Константинополе адмирал Де Робек, к которому я обратился с заявлением о необходимости улучшить положение беженцев, находившихся на попечении англичан, и с настоянием послать на острова Лемнос и Кипр, а также в Египет моих представителей, которые могли бы на месте ознакомиться с действительным положением вещей, ответил, что против посылки моего представителя на Лемнос он ничего не имеет и что для улучшения положения беженцев на острове Лемнос он принимает ряд мер; что же касается улучшения положения беженцев на острове Кипр и в Египте, а также посылки туда моих представителей, он ничего сделать не может и не может дать согласия на эти командировки, так как администрация на Кипре и в Египте не подчинена ему; что он сделает необходимые сношения и сообщит мне ответы, которые получит.
Относительно улучшения содержания беженцев на острове Лемнос адмиралом Де Робеком были действительно приняты необходимые меры, и через несколько времени находившиеся там беженцы были устроены сравнительно сносно. Что же касается Кипра и Египта, то, несмотря на самые решительные меры, чтобы получить разрешение послать туда моих представителей, я его не мог добиться в течение почти четырех месяцев.
Впоследствии подтвердилось, что как беженцы, так и эвакуированные воинские чины на Кипре и в Египте были вначале обставлены более чем плохо и в моральном отношении испытывали ряд унижений и оскорблений со стороны младших чинов местной британской администрации.
Правда, было много случаев дурного и даже преступного поведения, проявленного беженцами и эвакуированными воинскими чинами, но, к сожалению, местная английская администрация на прибывших на попечение великобританского правительства беженцев и эвакуированных раненых и больных офицеров и солдат смотрела не как на «гостей Английского Короля», как они были названы британским военным представителем при эвакуации из Новороссийска, а скорей как на военнопленных. Отдельные случаи дурного и преступного поведения среди них обобщались, и принимаемые суровые и предупредительные меры распространялись на всех.
Много недоразумений происходило вследствие грубого и нетактичного поведения младших чинов британской администрации. Я не буду здесь касаться подробно всех жалоб на дурное обращение и плохое содержание; об этом писалось много, и в будущем, на основании имеющихся документальных данных, вопрос о содержании англичанами беженцев и эвакуированных будет, вероятно, освещен всесторонне.
Но должен сказать, что постепенно содержание их на Кипре и в Египте улучшалось, и осенью 1920 года, когда англичанами был решен вопрос о перевозке всех оставшихся на их попечении в Сербию, я получил из Александрии, от имени всех оставшихся к этому времени в Египте беженцев, телеграмму с просьбой их в Сербию не перевозить; в телеграмме указывалось, что содержание их в Египте отличное и что отношение к ним британской администрации самое лучшее.
К концу лета 1920 года в пределах скромных средств, отпускаемых на улучшение положения беженцев, было сделано все, что только возможно. К осени выяснилось, что на удовлетворение различных потребностей армии средств не хватает, и я получил указание постепенно сокращать расходы на беженцев, а с 1 октября прекратить отпуск новых средств в распоряжение общественных организаций.
Требование генерала Врангеля добиться широкого открытия границ Сербией и другими государствами для приема новых беженцев, дабы разгрузить Крым, провести не удалось. Сербское правительство ответило, что оно радо помочь, но не в силах принять на себя новые расходы, а другие государства ответили простым отказом.
Первоначальные требования из Крыма поступали главным образом на уголь, бензин и керосин. Заготовительному органу, находившемуся в моем распоряжении, удалось наладить покупку и регулярную доставку всего этого в Севастополь. Что касается удовлетворения армии предметами артиллерийского и интендантского довольствия, то до осени 1920 года я не получал значительных заказов на их заготовку.
Объяснялось это отчасти тем, что в крымских складах оказались довольно значительные запасы, и отдел снабжений предполагал, что он будет в состоянии наладить изготовление необходимых предметов на месте, а отчасти тем, что из Франции, Америки, Румынии и Дальнего Востока было направлено в Крым значительное количество материалов и вещей, принадлежавших русскому правительству, что также давало основание считать, что большая часть потребностей будет удовлетворена.
Из константинопольских турецких складов, сначала при помощи англичан, а потом французов, удалось направить в Крым значительное количество боевых припасов, принадлежавших Русской армии и захваченных турками в Трапезунде, Батуме и в передовых складах бывшего Кавказского фронта.
Для меня было ясно, что при увеличении армии и в случае, если не удастся захватить у большевиков каких-либо крупных складов артиллерийского и интендантского имущества, потребность армии тем, что имелось в Крыму и получалось из-за границы из прежних русских складов, не будет удовлетворена. Я предвидел, что ко мне будут предъявлены требования на крупные заграничные закупки, а по данным, бывшим в моем распоряжении, наши заграничные денежные средства начинали иссякать.
Я писал об этом председателю правительства генерала Врангеля А.В. Кривошеину, указывая, что если не будет найден источник для получения достаточных денежных средств, то к январю 1921 года может наступить полный крах, и, как бы ни были блестящи победы армии на фронте, наше дело будет проиграно из-за недостатка денежных средств. Мне ответили, что меры для получения кредита во Франции принимаются, а из Крыма налаживается отправка за границу зерна, вина и портового металлического лома из Севастополя.
К осени действительно выяснилось, что расчеты управления снабжений на удовлетворение армии местными средствами не оправдались, и в Константинополь была прислана особая заготовительная комиссия, а я получил приказание передать в ее распоряжение все свободные средства, имевшиеся у состоявшего при мне представителя управления финансов; вместе с этим я получил новое приказание: сократить до крайних пределов расходы на беженскую организацию.
Новые наряды на заготовки за границей всего необходимого для армии явно превышали имевшиеся в нашем распоряжении средства, и пришлось, по соглашению с начальником снабжений, отказаться от заготовки многого из того, что было намечено. Несмотря на сокращение намеченных заказов для армии, к середине октября выяснилось с полной очевидностью, что, если не удастся получить крупного кредита во Франции или Америке, должна через два-три месяца наступить полная финансовая катастрофа.
Находясь в течение всего Крымского периода в Константинополе и не принимая непосредственного участия в напряженной и трудной работе, которой руководил генерал Врангель, я не берусь дать подробное описание всех тех мероприятий, которые велись по воссозданию армии, укреплению тыла и по продолжению борьбы с большевиками, а ограничусь лишь общим кратким очерком.
Работа по воссозданию боеспособной армии генералу Врангелю блестяще удалась. Уже 23 апреля/10 мая я получил из Севастополя письмо, в котором мне сообщалось: «Общее настроение крепнет. Надежда удержать Крым – полная. Мира с большевиками, по счастью, кажется, не будет, ибо сами инициаторы сего предложения – союзники – чувствуют всю тщету надежд сговориться с этими бандитами. Фронт держится хорошо. К кавалерии, которая долго одна держала подступы к Крыму, ныне подошла хорошая пехота в лице 1-го (бывшего Добровольческого) корпуса, которая сильно подняла настроение».