Борьба в течение еще некоторого времени была, конечно, возможна. Но обстановка была более сложная, чем представляют себе те, которые говорят о том, что борьбу необходимо было продолжать.
Прежде всего укрепленная позиция, приготовленная на северной окраине Крыма и преграждавшая подступы через Перекопский перешеек и у Чонгарского моста, не была обеспечена достаточным количеством убежищ для войск, укрывающих их от огня тяжелой артиллерии и от мороза, а теплой одежды было недостаточное количество; наконец, не было за позицией устроено необходимых складов продовольствия, обеспечивающих правильное и своевременное питание войск. Удержать эту позицию, особенно после замерзания Сиваша, было более чем трудно.
Основывать же оборону Крыма на полевых боях, дав противнику перейти через укрепленную позицию, было бы слишком рискованно. В случае неуспеха на фронте уже нельзя было бы думать о планомерной эвакуации, и погибла бы не только армия, но и все те, кого армия прикрывала.
Нельзя забывать, что тыл был переполнен различными тыловыми учреждениями, семьями служащих и беженцами со всей России, скопившимися на последнем клочке русской земли, неподвластном большевикам. При естественно панически настроенном тыле не была бы возможна спокойная работа и на фронте. Наконец, многие из офицеров, семьи которых были в тылу, как это было и при эвакуации Новороссийска, в случае неудачи на фронте, бросились бы спасать своих близких, и это расстроило бы боеспособность частей.
Приходилось еще слышать мнение, что генералу Врангелю нужно было при отходе армии к Крымским перешейкам немедленно эвакуировать за границу все семьи служащих и беженцев, а с армией оставаться в Крыму и продолжать борьбу с большевиками. Но надо сказать, что, вследствие недостатка продовольствия в Крыму и отсутствия денежных средств для приобретения всего необходимого для армии из-за границы, борьбу с большевиками пришлось бы все равно прекратить. Учтя всю эту обстановку, генерал Врангель и решился на эвакуацию армии и всех тех, кто с нею был связан.
Нападок на направление политики генерала Врангеля и на деятельности его гражданского управления было, конечно, много.
Особенно нападали на него за политику «соглашения». Вот выдержка из письма, которое я получил из Крыма и которое ясно определяет сомнения, волновавшие многих:
«Общая наша политика соглашений с расчленителями России (Грузией, Украинцами, Поляками и проч.) пока реальных результатов не дала, но зато грозит поставить нас в дикое положение. Мы незаметно меняемся ролями с большевиками: последние стали мощными «собирателями земли Русской» и покоряют под нози всю бывшую Империю, а мы вынуждены поощрять «самостийности», ибо иного пути для соглашений не имеется. Но страшно подумать, что эта политика может испортить окончательно нашу работу.»
Но, допуская даже некоторую справедливость высказанных в этом письме опасений, необходимо отметить, что другого выхода у генерала Врангеля не было, а допущенные ошибки сторицею покрываются громадными заслугами, за которые Россия всегда будет благодарна генералу Врангелю: после эвакуации Новороссийска он возродил армию и, эвакуировав ее из Крыма, сумел ее сохранить для работы по воссозданию Великой России и как бесценный национальный кадр будущей Русской армии.
Отношение Франции и Великобритании к борьбе с советской властью в России
Приступая к изложению этого в высшей степени деликатного и очень запутанного вопроса, я считаю необходимым объяснить, что к этому меня побуждает не желание лишний раз подчеркнуть ошибки, допущенные союзниками, и этим обострить и без того болезненно натянутые отношения между русской противобольшевистской военной массой и значительной частью русских эмигрантов, с одной стороны, и нашими бывшими союзниками, с другой стороны.
Наоборот, я хочу, основываясь на имеющемся в моем распоряжении материале, дав беспристрастное и правдивое описание событий, остановиться на объяснении их причин в надежде, что это сгладит возникшие недоразумения и поможет как русским, так и иностранцам разобраться в действительной обстановке.
Политика англичан в Закавказье, спешная, не отвечавшая обстановке, эвакуация французами весной 1919 года Одессы и Крыма, полный отказ Великобритании оказывать какую-либо поддержку Вооруженным силам Юга России после эвакуации Новороссийска весной 1920 года и, наконец, странная политика по отношению к советскому правительству в России великобританского премьера Ллойд Джорджа – все это сделало то, что многие русские из прежних искренних друзей Франции и Англии превратились в их врагов и обратили свои взоры на Германию в надежде, что действительная помощь может прийти оттуда.
Составленный в мае 1919 года в штабе главнокомандующего Вооруженными силами Юга России «Очерк взаимоотношений Вооруженных сил юга России и представителей французского командования» хотя и содержит в себе лишь документальные данные, но они подобраны несколько односторонне, под свежим впечатлением происшедших печальных событий. Содержание этого документа, названного «Оранжевой книгой Добровольческой армии», хотя и с надписью «совершенно секретно», стало очень скоро известно многим.
Выпуск его произвел очень неприятное впечатление на французское правительство и значительно способствовал охлаждению и без того несколько испорченных отношений.
Между тем в тех событиях, которые предшествовали эвакуации Одессы, виновны прежде всего мы, русские, и сваливать всю вину на французское командование, которое не разобралось в обстановке, неправильно и несправедливо. Но и все истинные сторонники союза с Россией во Франции и в Великобритании должны понять, что на будущую политику возрожденной Великой России, естественно, должны будут повлиять нынешние отношения наших прежних союзников к противобольшевистской России.
Ошибочна политика тех великобританских деятелей, которые думают, что они смогут помешать воссозданию сильной Великой России и, пользуясь отсутствием голоса России в концерте Великих держав, разрешить, без ее участия, задачи на Ближнем Востоке и устранить так их всегда пугавшую угрозу Индии. Несколько задержать воссоздание Великой России, конечно, удастся, но добиться, чтобы полуторастамиллионная Россия не стала опять Великой и грозной, – это не удастся.
Чем больше будут мешать воссозданию России, тем это будет хуже для тех, кто к этому приложит руку. Россия будет Великой, и тогда она будет свободна в выборе себе союзников, она разберет, кто ей был друг и кто враг, потребует восстановления своих попранных прав и расплатится за все то добро и зло, которое испытала в дни своего исторического несчастья.
Уже после первого выступления большевиков в Петрограде, 3/16 июля 1917 года, подавленного войсками, оставшимися верными Временному правительству, некоторым наблюдательным иностранцам, бывшим в России, стало ясно, что большевистская опасность угрожает не только России, но и всей Западной Европе.
Через несколько дней после Петроградского выступления большевиков ко мне, как к начальнику штаба Верховного главнокомандующего, пришел по какому-то делу военный представитель великобританского правительства при Ставке генерал Бартер. Закончив деловой разговор, мы стали обсуждать петроградские события и возможные последствия развития большевизма.
Генерал Бартер, отвечая на высказанное мною опасение, что Временное правительство не сумеет справиться с большевистской опасностью и что большевизм может скоро окончательно разрушить армию и ввергнуть в анархию всю Россию, сказал, что опасность для России, конечно, велика; что лозунги, выдвинутые большевиками, слишком заманчивы для крестьян и рабочих; что он также боится, что большевизм и анархия охватят Россию, но что он считает, что большевистская опасность угрожает Великобритании еще в большей степени, чем России.
На мой вопрос: «Как так?» – генерал Бартер ответил (я не помню дословно сказанного генералом Бартером, но суть его ответа настолько врезалась мне в память, что смысл его я передаю совершенно точно и потому позволяю себе взять его слова в кавычки):
«России, конечно, угрожает непосредственная опасность и, вероятно, большевизм ее охватит. Я не знаю, долго ли будет Россия болеть, но думаю, что эта болезнь для нее не будет смертельна. Большевизм более опасен для стран, в которых преобладает рабочее население. Россия, главным образом, земледельческая страна, а земледельцы, как собственники, с большевизмом не помирятся. Русские крестьяне и мелкие земельные собственники спасут Россию.
Другое дело Англия. У нас преобладает рабочее население. У нас, при возрастающем неудовольствии среди рабочих различных фабрично-заводских и угольных предприятий, почва для большевизма вполне подготовлена.
Если большевизм перекинется в Англию, то для нее это может быть смертельная болезнь. Если же и удастся не допустить развития большевизма в Англии, то я все же предвижу, что ей придется пережить глубокие потрясения, которые могут страшно повлиять на ее будущность».
Но думаю, что, за исключением отдельных личностей, в Западной Европе, всецело поглощенной страшной борьбой, от исхода которой зависело самое существование государств, долго еще не сознавали той опасности, которая на них надвигалась в виде большевистского интернационала.
После захвата 25 октября/7 ноября 1917 года большевиками власти в России большевистская опасность представлялась для Держав согласия в смысле захвата власти в России ставленниками германцев, которые, заключив сепаратный мир с Германией, вывели окончательно Россию из мировой борьбы и могли предоставить немцам пользоваться Россией как продовольственной базой для продолжения борьбы на Западном фронте.
Начавшееся на Дону формирование Добровольческой армии заинтересовало Францию и Великобританию. Их представители в России получили указание войти в связь с Московским национальным центром и генералом Алексеевым и выяснить, насколько серьезным является начатое дело. Военные представители Франции и Великобритании в декабре 1917 года были в Новочеркасске и, познакомившись с тем, что делается, обещали от имени своих правительств значительную денежную помощь.
Весной 1918 года казалось, что Добровольческая армия, возглавляемая генералами Алексеевым и Корниловым, должна будет прекратить свое существование, и союзники, считая, по-видимому, что помогать ей бесполезно, никакой поддержки ей не оказали. В этот период представители Франции и Англии, продолжая поддерживать связь с Московским национальным центром, оказывали небольшую денежную поддержку Б. Савинкову, на деятельность которого по организации противобольшевистского выступления они смотрели, по-видимому, с доверием.
К лету 1918 года, в связи с передвижением в Сибирь Чехословацкого корпуса и начавшимися в Сибири противобольшевистскими выступлениями, у союзников появился план создания по Волге Восточного фронта, ядром для которого должен был явиться этот корпус. Создание вновь Восточного фронта, который заставил бы германцев ослабить свои силы на Западном фронте, было для союзников крайне заманчиво, и они обратили все свое внимание на Сибирь.
Начавшиеся летом 1918 года успехи Добровольческой армии на Кубани и борьба с большевиками Дона вновь привлекли внимание союзников к югу России, но отсутствие какой-либо связи не позволяло им оказать непосредственную помощь крепнувшей там Добровольческой армии.
Ко времени победы Держав согласия над Центральными Державами для западных держав стало выясняться, что опасность большевизма была страшна не только выводом России из мировой борьбы и предоставлением ресурсов России в распоряжение Германии, но и тем, что лозунги большевизма, крайне заманчивые для рабочих масс, а также для низов населения, как чувствующих себя неудовлетворимыми и обиженными, так и для везде значительного преступного элемента, в случае распространения в Европе и Азии, могут повести к новым и тяжким государственным потрясениям.
При этом целый ряд фактов указывал на то, что Германия, принужденная прекратить открытую борьбу с Державами согласия и капитулировать, продолжает пользоваться ею же насажденным в России большевизмом для продолжения скрытой борьбы против Держав согласия.
Кроме помощи, которую советское правительство получало от Германии на территории России, чувствовалось, что к организации большевистской пропаганды, начавшейся как в западных государствах, так и в Азии, причастны германские агенты.
Опасность распространения большевизма, по-видимому, прежде всего была создана Францией. В Англии в этом отношении резко определилось два течения.
Одно, во главе которого стоял великобританский премьер Ллойд Джордж, было против активной помощи борющимся против большевиков русским вооруженным силам. Политические деятели, возглавлявшие это течение, по-видимому, считали, что путем, так сказать, морального воздействия на советское правительство в России можно его заставить эволюционировать и пойти по пути создания демократического правительства, обеспечивающего интересы как русского населения, так и интересы иностранных держав.
Другое течение, возглавляемое Винстоном Черчиллем, было за самую решительную помощь русским, которые борются против большевиков. Руководители этого течения считали, что никакого соглашения нельзя достигнуть с международной шайкой разбойников, которые, выполнив задание Германии по развалу Русской армии и заключению сепаратного мира с Центральными Державами, предают Россию огню и мечу и угрожают государственному строю всех стран мира.
Влияние Франции и общественного мнения Англии заставили великобританское правительство стать на путь решительной поддержки противобольшевистских сил России. Но внутренняя борьба различных течений английского общественного мнения продолжалась, и всем неожиданное предложение г. Ллойд Джорджа в январе 1919 года собраться на Принцевых островах представителям советской России, государственных новообразований России и представителям русских вооруженных сил, борющихся против большевиков, для обсуждения в присутствии представителей Держав Согласия возможности прийти к мирному разрешению всех вопросов, вызывающих борьбу, было отвергнуто всеми, за исключением советского и эстонского правительств.
Опубликованный Собственной Королевской канцелярией в Лондоне и представленный великобританскому парламенту в апреле 1919 года «Сборник донесений о большевизме в России» (английская «Белая книга») произвел сильное впечатление на английское общественное мнение и укрепил решимость энергично помогать русским противобольшевистским вооруженным силам и организациям в их борьбе с советской властью.
Английская «Белая книга» сопровождалась следующим предисловием: «Настоящий сборник донесений официальных представителей Его Величества в России, английско-подданных, недавно возвратившихся из этой страны, и независимых свидетелей различных национальностей обнимает период владычества большевиков, начиная с лета 1918 года до настоящего времени. Донесения эти становятся достоянием гласности по постановлению, вынесенному Военным Кабинетом в январе сего года, и не сопровождаются ни введением, ни комментариями, а лишь говорят сами за себя, представляя картину принципов и методов власти большевиков, ужасающих проступков, которыми эта власть сопровождается, проистекающих от нее экономических последствий и всех неисчислимых бедствий, происходящих от нее».
Действительно, уже к началу 1919 года накопилось столько ужасающего материала о советском режиме в России и об опасности, которая при господстве большевиков в России угрожает всему миру, что «Белая книга», содержащая, главным образом, донесения и сообщения не какой-либо заинтересованной стороны, а своих же британских подданных, не вызывающие никаких сомнений в достоверности, не могла не произвести сильного впечатления на английское общественное мнение.
Но к сожалению, вскоре – отчасти, вероятно, под давлением левых демократических кругов, отчасти вследствие того, что г. Ллойд Джордж признал полезным вновь вернуться к старой политике Великобритании времени Пальмерстона и Биконсфильда о выгодности для Англии иметь Россию не сильную, а слабую, – течение против вмешательства в дела России опять усилилось.
Речь великобританского военного министра Винстона Черчилля, произнесенная им на банкете Британско-Русского клуба 4/17 июля 1919 года, освещает многие стороны этого вопроса. Привожу выдержки из этой речи:
«.если бы даже забыли это современники (о заслугах, оказанных Россией союзническому делу), то история занесет на свои страницы подвиг русского народа, который всей своей огромной массой человеческих усилий и стремлений, ему присущих, ринулся на бой с германцами с одним исключительным желанием и намерением пожертвовать последней каплей крови ради торжества праведного дела. Мы хорошо знаем, что, вероятно, не был бы спасен Париж и битва на Марне не была бы выиграна, если бы еще при Царе, до завершения мобилизации, русские войска не бросились вперед и не пожертвовали огромными потоками крови ради выигрыша нескольких дней, даже нескольких часов на Западном фронте. Забыть этого мы не можем.
.Я хочу, чтобы в эти заполненные событиями дни, когда общественное внимание отвлекается столькими разнообразными интересами, британский народ не забывал важного значения России для него. К счастью или к несчастью, но значение России для всех народов мира, так же как и для британского народа, что нас главным образом и интересует, является фактом высочайшей важности, наличность которого неоспорима.
.Я не могу отделаться от чувств беспокойства, симпатий и сожаления, вызванных тем, что делается в России, и от глубокого предчувствия опасности, которой подвергаемся или можем подвергнуться мы на этом острове и многие из союзных держав по всему миру из-за того, что происходит в России.
Великие результаты, последовавшие вследствие мер помощи, принять которые мы сочли правильным, доказывают, что если бы с самого начала русское положение подвергнуто было воздействию концерта пяти великих держав-победительниц, если бы они нашли в себе способность действовать по отношению к России с реальной силой и мощью и в незаинтересованном единении, положение в России могло быть уже вполне восстановленным к настоящему времени.
Теперь я должен сказать, что в нашей стране имеется значительное число людей, которых я не назову патриотами, так как они первые протестовали бы против такого наименования. Однако они все же наши соотечественники и их участь связана с нашей. И эти люди искренно и непритворно торжествовали бы, если бы Колчак и Деникин, их правительства и войска, со всеми полагающимися на их защиту, были уничтожены, разбиты и подчинены большевистскому управлению, если бы Ленин и Троцкий и окружающая их эта странная, мрачная банда еврейских анархистов и искателей приключений вступили без сопротивления и без соперников на высокий трон царей и с деспотизмом старинного режима соединили тиранию разрушительной пропаганды.
Эти люди этому бы порадовались. Они поспешили бы даже пасть ниц перед новой тиранией, постарались бы объяснить и даже оправдать ее самые ненавистные эксцессы и провозгласили бы прогрессом на пути к мировому спасению и мировой свободе то, что, в сущности, является лишь самым ужасным возвращением к варварству и зверству, изо всего подобного, что когда-либо случалось.
Но позвольте же нам кинуть взгляд, милорды и джентльмены, на то, что произошло бы затем. Вдоль всей этой восточной стороны Европы война, как напомнил нам сэр Джордж Бьюкэнен, вызвала в жизни целую цепь небольших и слабых государств, которые сами, до известной степени, проникнуты большевистскими идеями, подавлены гнетом банкротства и голодания и лишены дисциплинированных армий, и на этот-то колеблющийся, трескающийся оплот мы здесь рассчитываем для предотвращения наступательного движения на запад большевистских войск и большевистской анархии; на него же мы рассчитываем и для предотвращения объединения этих войск и этого учения с недовольством могучей германской нации.
Шесть месяцев тому назад никто не верил, чтобы эти новые слабые державы могли удержаться без могущественной поддержки союзническими деньгами и союзническими войсками. Но к нашему великому облегчению, они удержались. Они удержались без обращения к нам за какой-либо непосредственной поддержкой.
Эстония, Литва, Польша, Чехо-Словакия, Румыния все еще выступают жизненными факторами мировой общественной и национальной жизни, и вся Западная Европа, в настоящее время, укрывается за их слабым оплотом. Но почему же они оказались способными поддержать свое существование? Потому, что никто на них серьезно не нападал. Усилия большевиков захватить их были слабыми, и с ними справились потому, что усилия эти были слабы.
А по той причине, что по меньшей мере две трети всей большевистской армии, по меньшей мере две трети всех сил, были заняты борьбой с силами Колчака и Деникина, которых не существовало совсем год тому назад и которые теперь борются отчаянно, но с основательной надеждой на победу против трехсот тысяч организованных большевистских боевых войск.
И если бы эти армии были разбиты и уничтожены и вся Россия со всеми своими ресурсами попала под неоспоримую власть Ленина и Троцкого, то вся сила большевистского войска могла бы обрушиться – и обрушилась бы – на линию еле держащихся небольших государств с последствиями, в которых никто из знакомых с их пожеланиями не может сомневаться.
А этим всем государствам сэром Джорджем Бьюкэненом было обещано, в той или иной форме, покровительство Лиги Наций, поскольку эта Лига существует, и если на них нападут и они станут разрушаться и начнут вопить о помощи, то или Британии, Франции и Соединенным Штатам придется сделать серьезные усилия, или же Лига Наций и Союзные Державы-победительницы, на которых и вокруг которых эта Лига по необходимости основана, покажут себя совершенно бессильными, и контроль над Центральной Европой, а весьма вероятно и контроль над Россией, перейдет в руки Германии.
Так что, когда наши нацифисты, или большевистские «пуховые головы», в нашей стране возвышают свои пронзительные голоса в истерических воплях при каждой победе над силами Колчака и Деникина, пусть они помнят – если же они забудут, то мы должны помнить, – что, если бы не эти силы и их тягостная борьба, вся мощь большевистского нападения обрушилась бы на те небольшие государства, за будущность которых Лига Наций торжественно приняла на себя обязывающую ее ответственность.
Я поражаюсь, джентльмены, видя, как слепы, как безнадежно слепы некоторые люди в этих делах. Только пришибленностью и переутомлением после ужасной войны можно объяснить недостаток понимания опасностей, затрагивающих всех нас, опасностей столь неизбежных и реальных.
.Если же в какое-либо время, в будущем, эти армии (Колчака и Деникина) будут уничтожены, то произойдет несчастье, которое незамедлительно затронет нас, и затронет оно нас в такой большой степени, которую теперь почти невозможно определить.
.«Но, – говорят нам, – большевики преобразуются под гнетом войны, управления и внутренних дел; они отбросили уже три четверти своих прежних принципов, тех утопичных принципов, во имя которых они начали борьбу; они уже утвердили дисциплину, основанную на смертной казни (применяемой во многих случаях не только к офицерам и солдатам, но также к их женам и детям); они уже выплачивают крупные жалованья экспертам-интеллигентам, идущим к ним на службу, и значительная часть русской торговли уже ведется отдельными лицами, действующими индивидуально, а не коллективно, несмотря на то что это признается серьезным преступлением.» Такова выставляемая ныне система защиты. Система эта странная. На мой взгляд, она лишает их последнего шанса на оправдание. Единственным смягчающим их вину обстоятельством, на которое они могли сослаться, является то, что они фанатики. А теперь, как оказывается, по словам их защитников, они готовы пожертвовать тремя четвертями этих самых принципов, лишь бы продержаться несколько дольше у дел и у власти.
Но тут-то именно, представляется мне, и нарастает новая, более значительная опасность. Я говорю перед британской публикой, смотрящей на эти вопросы с британской точки зрения, и только с этой, именно, британской точки зрения я и рассматриваю эти вопросы. Мы видим, что две отрасли человеческой расы – славянская и тевтонская – погружены в бездну несчастья; одна из них – наша верная, но несчастная союзница, другая – наш непримиримый враг. Но обе они совершенно различными путями, при обстоятельствах поразительно несхожих, дошли до несчастного ослабленного положения, которое, как мы все знаем, является лишь переходящей фазой в мировой истории. По мере того как большевики станут более практичными, весьма возможно, что они постепенно все более и более приблизятся к такому состоянию социального и военного развития, в особенности военного, которое приведет их к теснейшему сближению с Германией и возбудит между ними и германцами взаимные симпатии, все более и более обусловливающие возможность объединенного выступления. Подумайте только, какую это представит опасность Европе, миру и всем нам, уверенным теперь, что мы выиграли великую войну.
Если предположить, что от Китая до Рейна образуется одна сплошная масса людей, вооруженных и вооружающихся, одухотворенных ненавистью ко всем Союзным Державам, к Британии, Соединенным Штатам, Франции и подгоняемых на грабеж и отомщение, если предположить наличность такого ужасного положения, с которым, быть может, придется встретиться не нашим детям, а нам самим в течение предстоящих годов, положения, с которым после серьезных усилий, сделанных нами в великую войну, мы, может быть, управимся успешно, но предотвратить которое, раз навсегда, является главною обязанностью наших государственных деятелей.
Я считаю необходимым высказать это предупреждение, чтобы в том случае, если события сложатся неблагоприятно, было бы отмечено, что факты не были скрыты от британской публики.
Россия, милорды и джентльмены, является в настоящее время решительным фактором мировой истории. Спасение России из ее теперешнего ужасающего положения составляет первейшую обязанность Лиги Наций и насущный интерес Союзных Держав. Они должны действовать в согласии, с убеждением и энергично. Если они пренебрегут этой обязанностью или выполнение ее им не удастся, половина плодов победы будет потеряна. Россия, как все великие нации, неразрушима. Или страдания ее будут продолжаться, нарушать покой всего мира и охватят его своими конвульсиями, или ее надо спасать. Она не может быть спасена одной Британией. У нас для этого недостаточно сил, у нас, как отдельной нации, недостаточно авторитета, чтобы выступать в этом огромном деле.
Сила Лиги Наций будет испытана в русском вопросе. Если Лига Наций не сможет спасти Россию, Россия в своей агонии разрушит Лигу Наций. Всем легкомысленным, всем неосведомленным, всем простосердечным, всем поглощенным личными делами – я говорю: вы можете покинуть Россию, но Россия вас не покинет.
Веселье царило на улицах, когда я ехал сюда нынче вечером. Улицы были залиты тысячами, десятками тысяч народа, чувствующего, что настал момент, когда он может радоваться и торжествовать великую победу в великой войне; и есть ли здесь кто-нибудь, кто станет отрицать, что народ сполна заплатил за свое право оглашать воздух радостными кликами и радоваться? На декоративных щитах, на улицах начертаны наименования всех полей битв, рассеянных по всему миру, на которых ради праведного дела дралась наша молодежь, завоевывая себе место в истории.
Но видел я также, рядом с этими счастливыми толпами, мрачную фигуру русского медведя. Переваливаясь, ступал медведь через степи, через снега, шествуя на окровавленных лапах, и он здесь среди нас. Его тень падает на наше веселье. Он стоит на страже снаружи, у дверей залы совета Союзных Держав.
В Версальской Галерее Зеркал он пребывал неподалеку от нас. И здесь, нынче вечером, мы ощущаем гнет его присутствия. Мир переделать невозможно без участия России. Невозможно идти по пути победы, благоденствия и мира и предоставить эту огромную часть человеческой расы на жертву мучениям во тьме варварства.
Я обращаюсь к тем, кто дорожит будущим миром всего мира; я обращаюсь к великим победившим государствам и их доверенным вождям; я обращаюсь к Лиге Наций с воззванием рассмотреть все положение в России и произвести объединенное, сконцентрированное усилие для освобождения русского народа от его ужасающей муки и для восстановления мира в измученном мире».
Предупреждение Винстона Черчилля не было услышано ни Лигой Наций, ни его соотечественниками. После катастрофы на Сибирском и Южно-Русском фронтах помощь противобольшевистской России союзниками, за исключением Франции, была прекращена. После эвакуации Крыма генералом Врангелем прекратила помощь в борьбе против советской власти и Франция.
Русский медведь брошен одними на произвол судьбы совершенно, другие же пошли по опасному пути соглашательства с шайкой бандитов, захвативших грязными руками власть в России; предупреждение Винстона Черчилля о грозной опасности, которая может произойти, если будет избран этот путь, их не испугало. Но русский медведь не погибнет и не превратится в дойную покорную корову, а, зализав свои глубокие раны и оправившись, займет в мире свое прежнее царственное место и потребует на суд тех, кто его рвал, терзал и предавал.
Одной из основных идей Добровольческой армии была верность союзническим обязательствам России.
Трактуя себя непосредственной преемницей Русской Императорской армии, Добровольческая армия считала для себя вопросом чести оставаться верной союзникам и не допускала мысли пойти на какое-либо соглашение с германцами.
Весной 1918 года, после отхода Добровольческой армии из-под Екатеринодара на территорию Дона, когда германцы заняли Таганрогский округ и Ростов, вопрос об отношениях к германцам, находившимся в близком соседстве с армией, принял острый характер. Для новых формирований и предстоящих боев требовалось вооружение, снаряжение и боевые припасы. Получить же их можно было только от германцев или, с согласия последних, от гетмана Украины.
Германское командование, сейчас же после занятия Ростова, учитывая трудное положение Добровольческой армии, делало попытки войти в переговоры с командованием армии, но они были категорически отвергнуты. (Недоброжелатели Добровольческой армии любили говорить, что этим нечего хвастаться, так как командование Добровольческой армии получало неоднократно вооружение, снаряжение и боевые припасы от Дона, зная, что Дон их получает от германцев и что это было равносильно получению непосредственно из немецких рук. Но это, конечно, было не равносильно. Получая от Дона, мы ни в какие обязательства в отношении германцев не вступали. Если бы Добровольческая армия нарушила принцип не иметь никакого дела с германцами, то, конечно, последние взамен этого предъявили бы свои требования, и командование Добровольческой армии (как это и случилось с гетманом Украины и Донским атаманом) стало бы на скользкий путь соглашения с немцами.)
Позднее германское командование, через своего представителя при Донском атамане майора фон Кохенгаузена, пробовало завязать сношения с командованием Добровольческой армии. Эти попытки остались также без ответа.
Без ответа же было оставлено ультимативное требование по вопросу об обеспечении германскому командованию пользования англо-индийским телеграфом для сношений с Тифлисом. Германские же телеграфные чины, которых германское командование хотело направить на Кубань для обслуживания этого телеграфа, не были допущены на территорию, находившуюся в сфере влияния Добровольческой армии.
С занятием германцами Грузии и Сочинского округа германское командование, оказав давление на Грузию, добилось, чтобы отношения, первоначально установившиеся между Добровольческой армией и грузинскими частями, боровшимися с большевиками в Сочинском округе, резко изменились.
Такое отношение Добровольческой армии к союзническим обязательствам России и к германцам давало основание, как командованию Добровольческой армии, так и всем чинам армии, быть убежденными, что, как только установится связь с союзниками, армия получит полную, как моральную, так и материальную, поддержку.
Момента установления непосредственной связи с союзниками армия ожидала с болезненным нетерпением. С этим связывалась возможность, прежде всего, получить вооружение и боевые припасы, так как в этом отношении армия периодически испытывала острую нужду.
Главным источником снабжения были большевики, у которых получали, что могли, после боя. Но периодами положение было крайне тяжелое; случалось, что в складах не было ни одного снаряда, ни одного патрона, а войска доносили, что у них ничего нет. Командование Добровольческой армии в этих случаях указывало на необходимость продвигаться вперед и пополнять недостающее из запасов противника.
Нетерпение скорей увидеть помощь союзников, в течение осени 1918 года, несколько раз порождало преждевременные слухи о появлении в Черном море их флота. Наконец, 9/22 ноября была получена радиотелеграмма, что эскадра союзников направляется в Новороссийск. Ликование было общее.
10/23 ноября эскадра союзников пришла в Новороссийск, а 14/27 ноября приехали в Екатеринодар представители Англии и Франции.
На официальном приеме прибывшие представители Франции определенно заявили, что союзники хотят возможно скорей увидеть возрожденную Единую Россию, единый русский фронт и единое русское командование; что все борющиеся открыто или путем интриг против этих идей являются не только врагами России, но и врагами союзников; что русским главнокомандующим на юге России является генерал Деникин и что теперь, когда Дарданеллы и Босфор открыты, союзники всем, чем могут, придут на помощь братской и союзнической Добровольческой армии.
Несколько позже на имя генерала Деникина было получено из Бухареста письмо генерала Щербачева от 3/16 ноября. В письме было сказано:
«Я посетил генерала Бертело (был главнокомандующим союзными армиями в Румынии, Трансильвании и на юге России) в его главной квартире в Бухаресте для предварительных переговоров о своем проезде в главную квартиру генерала Франше Д’Эспере и далее в Париж, с целью ускорить прибытие союзных войск и средств войны в Россию. В Бухаресте мне удалось достигнуть результатов, которые значительно превзошли мои предположения.
Решено нижеследующее:
1) Для оккупации юга России будет двинуто, настолько быстро, насколько это возможно, 12 дивизий, из коих одна будет в Одессе на этих же днях.
2) Дивизии будут французские и греческие.
3) Я буду состоять, по предложению союзников и генерала Бертело, при последнем и буду участвовать в решении всех вопросов.
4) База союзников – Одесса: Севастополь будет занят также быстро.
5) Союзными войсками юга России первое время будет командовать генерал Д’Ансельм с главной квартирой в Одессе, где буду находиться и я с состоящими при мне Вам известными лицами.
6) Генерал Бертело, до времени, со своей главной квартирой остается в Бухаресте.
7) По прибытии союзных войск, кроме Одессы и Севастополя, которые будут, несомненно, заняты ко времени получения Вами этого письма, союзники займут быстро Киев и Харьков с Криворожским и Донским (Донецким) бассейнами, Дон и Кубань, чтобы дать возможность Добровольческой и Донской армиям прочней сорганизоваться и быть свободными для более широких активных операций.
8) Под прикрытием союзной оккупации необходимо немедленное формирование русских армий на юге России во имя возрождения Великой Единой России. С этой целью теперь же должен быть решен и разработан вопрос о способах и районах формирований этих армий по мере продвижения Союзников. Только при таком условии будет обеспечено скорейшее наступление всех русских южных армий, под единым командованием, на Москву.
9) В Одессу, как главную базу союзников, прибудет огромное количество всякого рода военных средств, оружия, боевых огнестрельных запасов, танков, одежды, железнодорожных и дорожных средств, аэронавтики, продовольствия и проч.
10) Богатые запасы бывшего Румынского фронта, Бессарабии и Малороссии, равно как и таковые Дона, можно отныне считать в полном нашем распоряжении. Для сего осталось сделать лишь небольшие дипломатические усилия, успех коих обеспечен, так как он опирается на все могущество Союзников.
11) Относительно финансовой поддержки нам, у Союзников вырабатывается особый, специальный план».
Это письмо указывало, что все пожелания командования Добровольческой армии, с которыми генерал Щербачев должен был обратиться к союзному командованию, будут удовлетворены.
Генерал Эрдели, командированный к главнокомандующему союзными силами на Востоке генералу Франше Д’Эспере, по возвращении из командировки представил полученное им от генерала Франше Д’Эспере письмо, в котором между прочим было сказано: «Будьте уверены, что Франция, которая была всегда верна и лояльна союзникам, достойным этого имени, не забудет истинно русских и не оставит Добровольческую армию. Тотчас же как только это будет возможно, я прикажу направить в Новороссийск военное судно и прислать боевые припасы и материалы, в коих Вы нуждаетесь и о которых Вы мне говорили».
По прибытии 14/27 ноября в Екатеринодар представителей Англии и Франции командование Добровольческой армии было несколько разочаровано тем, что прибывшие в небольших чинах офицеры являлись явно лишь офицерами, присланными для связи, а не полномочными представителями. К их заявлениям командование Добровольческой армии могло относиться скептически, но письма генерала Щербачева и генерала Франше Д’Эспере рассеяли все сомнения, и мы были уверены, что Державы Согласия определенно решили оказать самую широкую помощь в борьбе против советского правительства.
Для полной ориентировки союзного командования в середине/ конце ноября 1918 года штабом главнокомандующего Добровольческой армией был составлен подробный доклад о политическом и стратегическом положении на юге России и о плане формирования и развертывания русских вооруженных сил для наступления в глубь страны. Для обеспечения развертывания русских вооруженных сил и для обеспечения их операций указывалось на необходимость занятия союзными войсками важнейших в политическом и мобилизационном отношении районов.
Силы союзников, необходимые для выполнения плана обеспечения территории юга России, были исчислены командованием Добровольческой армии в 18 пехотных и 4 кавалерийских дивизий; причем было указано, что они ни в каких активных действиях не должны будут принимать участия. Одновременно был составлен подробный перечень всего необходимого для снабжения существующих (Добровольческой и Донской) и намеченных к формированию армий.
20 ноября/3 декабря этот доклад со всеми приложениями был послан в Бухарест генералу Бертело и передан офицеру для связи с французским командованием капитану Фуке для передачи генералу Франше Д’Эспере.
Никакого ответа на этот доклад не последовало, но неполучение ответа в ближайший период после его передачи командование Добровольческой армии не беспокоило, так как данные, которые были сообщены генералом Щербачевым со слов генерала Бертело, давали уверенность, что фактически решение, принятое союзниками, вполне согласуется с пожеланиями, высказанными Добровольческой армией, и что некоторая задержка в выполнении намеченного плана помощи Вооруженным силам Юга России может произойти из-за различных технических затруднений; посланный же доклад будет принят во внимание при проведении принятого плана в жизнь.
События, разыгравшиеся к этому времени на юге России, в связи с очищением германцами занятых ими областей и началом петлюровского движения на Украине, указывали на необходимость приступить к проведению намеченного плана в жизнь, хотя бы только в своих основных чертах.
По просьбе Крымского правительства для обеспечения спокойствия и безопасности в крае, оставляемом германцами, в Крым были перевезены части Добровольческой армии. В связи с эвакуацией германских войск из Украины и начавшимися там волнениями представлялось нужным принять меры для ограждения ее от большевизма и для сохранения в ней порядка, как в районе, где в будущем намечалось формирование и развертывание русских вооруженных сил.
24 ноября/7 декабря главнокомандующий Добровольческой армией телеграфировал генералу Франше Д’Эспере: «Чтобы сохранить юг России, богатый продовольствием и военными запасами, необходимо как можно скорей двинуть хотя бы две дивизии союзных войск в район Харькова и Екатеринослава». 1/14 декабря была послана просьба, чтобы союзники временно задержали эвакуацию германцами Харькова, дабы сохранить там порядок.
В ответ на эти просьбы офицер для связи с французским командованием капитан Фуке вручил генералу Деникину копию телеграммы генерала Франше Д’Эспере, в которой указывалось, что одна французская дивизия 5/18 декабря начнет высаживаться в Одессе. Это уведомление также не указывало на изменение первоначального плана союзников, а было понято как начало его выполнения.
Еще долго происходили недоразумения на почве полной неосведомленности командования Добровольческой армии о действительной помощи, которая будет оказана союзниками. Присылая к командованию Добровольческой армии просто офицеров для связи, союзники совершенно не позаботились о том, чтобы нас полно информировать о своих намерениях. Только постепенно, с ходом событий и с присылкой на юг России действительно полномочных военных представителей командование Добровольческой армии узнавало о действительных намерениях и планах союзников.
Те изменения, которые постепенно претерпели планы союзников в деле оказания помощи Вооруженным силам Юга России, узнавались нами по большей части случайно, из донесений наших представителей в Константинополе, Одессе и Крыму или по сообщениям, часто сильно запаздывавшим от наших представителей в Париже. А это вызывало недоразумения, трения и полное непонимание того, что происходит.
Командование Добровольческой армии долго не знало о решении союзников не посылать на юг России своих войск, за исключением частей, предназначенных для занятия Одессы, Севастополя и Закавказья. Занятие союзниками только этих районов произвело впечатление, что они имеют в виду лишь свои экономические и политические интересы, занимая войсками лишь интересующие их, по тем или иным причинам, пункты и районы. Представлялось непонятным, почему можно послать в Закавказье значительные силы, а нельзя послать одну дивизию в Донецкий бассейн или на Дон.
Командование Добровольческой армии долго не знало, к кому из союзников и по каким вопросам надо обращаться. Французское командование спрашивало от нас перечни всего того, что нам надо, но мы только значительно поздней узнали о том, что Франция принимает на себя 50 процентов стоимости всего того, что присылалось на юг России распоряжением великобританского правительства, а что за все, сверх отправляемого по расчету на 250 000 человек, надо уплачивать хлебом или сырьем; что без товарообмена мы можем получить из Франции лишь часть запасов из оставшихся там по заказам России во время войны.
Совершенно неясен был вопрос о взаимоотношениях на юге России между командованиями французским и Добровольческой армии. Долго командование Добровольческой армии не могло разобраться в «сферах влияния» на юге России Франции и Великобритании. Вначале представлялось непонятным, почему англичане категорически отказываются часть запасов направлять в Крым для надобностей Добровольческой армии, а их все надо было выгружать в Новороссийске, а затем уже, после сдачи начальнику русской базы, мы могли их сами направлять в Севастополь. Оказалось, что это необходимо, так как Крым входил во французскую сферу влияния.
Часто не только командование Добровольческой армии, но и представители союзного командования (а таковыми несколько позже были действительно полномочные лица) были недостаточно ориентированы в намерениях и предположениях своих правительств. Получая инструкции всемерно поддерживать командование Добровольческой армии, все они действительно делали все от них зависящее, но часто и они недоумевали относительно направления политики своих правительств, которая иногда не соответствовала обстановке на месте, о которой они доносили.
Не имея детальных данных о помощи, которая оказывалась союзными Великими Державами противобольшевистским организациям в Сибири, в архангельской зоне и на северо-западе России, я коснусь ее лишь в самых общих чертах, основываясь главным образом на тех сообщениях, которые штаб генерала Деникина получал периодически с мест.
В одном из своих писем (от 11/24 января 1919 года) адмирал Колчак писал генералу Деникину: «Союзники в лице англичан и французов относятся благожелательно, но помощь их пока ограничена, и мы получили до сих пор только ружья и патроны. Мы испытываем большие затруднения в зимнем обмундировании армии… Крайне тяжело положение Дальнего Востока, фактически оккупированного японцами, ведущими враждебную политику хищнических захватов. Что касается американцев, то пока они ограничиваются только обещаниями помощи, но реального от них пока мы ничего не получаем. Повторяю, что единственно, на что можно рассчитывать, – это только на англичан и отчасти от французов.» В том же письме адмирал Колчак указывает, что враждебная по отношению к нему политика так называемых «атаманов» поддерживается японцами.
Отделение англичан от французов ясно указывает, что адмиралу Колчаку было в этот период неизвестно, что хотя материальная часть доставлялась Великобританией, но Франция принимала на себя половину вызываемых этим расходов, то есть другими словами, адмирал Колчак не был ориентирован в должной степени о той помощи, которая ему оказывалась союзниками.
Отношения у адмирала Колчака с «атаманами» впоследствии наладились и сгладились отношения с представителями Японии, но все же до самого конца оставалось впечатление, что Япония преследует лишь свои эгоистические цели. Небольшие японские войсковые части, бывшие в Сибири, частью охраняли движение по Китайско-Восточной железной дороге, частью охраняли районы, в которых находилось значительное число японских подданных и в охранении порядка в которых Япония была заинтересована по коммерческим соображениям.
Американская помощь ограничилась разрешением доставки в Сибирь материалов и боевых припасов, заказанных в Америке еще Императорским русским правительством, в присылке небольшого числа войсковых частей для охраны Восточно-Китайской железной дороги и некоторых пунктов в Приморской области, а также в присылке отрядов Joung men Christian Association (Y.M.C.A.) – для благотворительной и краснокрестовской помощи.
По сведениям, поступавшим из Сибири, присутствие там представителей и небольших американских войсковых частей в значительной степени умеряло первоначальную, как выразился в своем письме адмирал Колчак, «политику хищнических захватов» Японии.
По тем же сведениям, американцы, желая иметь в составе своих войсковых частей, направленных в Сибирь, лиц, знающих русский язык, подбирали соответствующих добровольцев, а так как знающими русский язык в Америке являются преимущественно евреи, то процент последних в войсковых частях был значительный. Из них большинство было проникнуто социалистическими идеями, смотрело на противобольшевистские организации как на реакционные и черносотенные, и на этой почве происходил ряд недоразумений.
В общем значительная помощь была оказана в Сибири адмиралу Колчаку только Англией и Францией, но и эта помощь была совершенно не достаточная. Столь необходимого кредита для приобретения недостающего за границей открыто не было.
Летом 1918 года великобританское правительство послало английские войска сначала в Мурманск, а потом в Архангельск. Туда же были посланы небольшие американские и французские отряды.
Цели, которые при этом преследовались, были следующие:
1) Захватить оба порта, которые могли служить базами для германских подводных лодок.
2) Захватить все громадные боевые запасы, сосредоточенные в обоих портах в течение 1917 года (доставлялись для Русской армии из Америки, Англии и Франции) и не вывезенные внутрь России во избежание передачи их большевиками германцам.
3) Создание при помощи русского населения армии для образования фронта, могущего отвлечь часть германских сил, ибо в силу подчинения большевиков немцам во всех отношениях все военные действия, привлекающие внимание и силы большевиков, до известной степени отражались и на том или ином сосредоточении германских войск; на это, в частности, повлияло занятие в 1918 году Финляндии германскими войсками и угроза с их стороны Мурманской железной дороге.
С заключением Державами согласия перемирия с Германией эти цели, в значительной степени, теряли для них свое значение. Воевать с большевиками Державы согласия не хотели, да и настроение их войск, бывших на севере России, определенно указывало, что после окончания войны с Германией начинать непонятную для солдат борьбу с большевиками более чем рискованно.
В начале февраля 1919 года, после перехода в наступление большевиков и неудачи под Шенкурском, было получено приказание из Лондона немедленно приступить к эвакуации британских войск. Но вследствие того, что Белое море было сплошь покрыто льдом, это распоряжение не было приведено в исполнение.
Прибытие в мае и июне 1919 года в Архангельск двух британских добровольческих бригад создало впечатление, что великобританское правительство решило энергично поддержать борьбу русских противобольшевистских сил с советской властью.
И действительно, хотя британские войска не принимали непосредственного участия в наступательных операциях на фронте, которые велись сформированными русскими войсками, но все же частью находились на фронте, частью поддерживали порядок в тылу, а английский главнокомандующий принял участие в разработке операции, чтобы войти в связь с наступавшей армией адмирала Колчака и снабдить сибирские войска продовольствием, обмундированием, вооружением и боевыми припасами.
Начало наступления, сделанное русскими войсками 20 июня 1919 года, было удачно, но затем скоро обнаружился отход армий Колчака, и намеченное наступление потеряло смысл. В это же время в некоторых русских частях обнаружились большевистские заговоры, а в одной англо-русской части были ночью перебиты офицеры (8 английских и 8 русских). После этого, в конце июля, было получено распоряжение из Лондона произвести эвакуацию всех британских войск до начала ледостава. Уход англичан с севера предрешил собой прекращение борьбы с большевиками и русскими войсковыми частями, так как это подорвало дух войск и населения.
Что касается внутренней политики англичан в Архангельском и Мурманском краях, то надо отметить, что отдельные англичане добивались получить крупные концессии, особенно в Мурманском крае, вдоль железных дорог, к северу от Печорского озера и в Печорских лесах, но северное правительство не считало себя вправе распродавать русские национальные богатства, и, когда соглашение не состоялось, сразу почувствовалось, что интерес англичан к северной области пропал.
В Прибалтийском районе к лету 1919 года была сформирована Северо-Западная армия под начальством генерала Юденича. Для успешного наступления на Петроград, в союзе с Финляндией и совместно с эстонскими войсками, нужно было прежде всего обмундировать, вооружить и снабдить эту армию боевыми припасами, а затем достигнуть полного политического соглашения между генералом Юденичем, Финляндией и Эстонией.
Снабжение армии всем необходимым приняла на себя Англия, и было обещано, что все нужное будет прислано в течение июня месяца. В действительности помощь, обещанная союзниками вооружением, снаряжением и обмундированием, запоздала прибытием более чем на месяц.
Это запоздание, в связи с тем, что эстонские войска уже получили обмундирование от англичан, а прибывший в район армии отряд князя Ливена145 был прекрасно обмундирован и снабжен всем необходимым германцами, вызвало среди Северо-Западной армии большое неудовольствие против англичан, и появилось сильное германофильское течение. (Германское влияние было очень сильно в Финляндии и во всем северо-западном крае. Борьба влияний немецкого и Антанты продолжалась и после крушения германского фронта, причем союзники обнаруживали большую нервность и подозрительность. Симпатии к немцам и надежда на их помощь в некоторых политических группах в Прибалтийском крае всегда были сильны, и генералу Юденичу приходилось выдерживать натиск и бороться с ними еще в бытность его в Финляндии.)
Переговоры представителей генерала Юденича с эстонским правительством затянулись и к августу даже приняли несколько острый характер.
Стоявшие во главе английской военной миссии генералы Гоф и Марш, считая, по-видимому, что они не состоят при генерале Юдениче, а являются распорядителями по всем вопросам, решили ликвидировать все возникшие недоразумения. (Впоследствии, якобы на основании достоверных сведений, утверждали, что генерал Гоф имел определенную инструкцию не допустить выступления Финляндии совместно с генералом Юденичем. Много внимания генералы Гоф и Марш уделяли борьбе с германским влиянием в Финляндии и Прибалтийском крае, и, по некоторым данным, многие считали, что северо-западное правительство было образовано из людей, ими выбранных и возведенных ими в сан министров, чтобы бороться против немецкого засилья на северо-западе России. При составлении описаний действий генералов Гофа и Марша я пользовался документами, напечатанными в томе I «Архива Русской Революции», издающегося И.В. Гессеном, сообщениями, полученными в штабе генерала Деникина из армии генерала Юденича, и, наконец, точность изложения подтверждена мне лично генералом Юденичем.)
Генерал Гоф, стремясь пресечь возникшее неудовольствие против союзников в армии, обратился к генералу Юденичу с письмом от 4 августа, которое он мотивировал желанием помочь главнокомандующему Северо-Западной армией в деле борьбы с недовольством и интригами.
Перечисляя главные причины неудовольствия, царившего в Северо-Западной армии (неприбытие военного снаряжения; отсутствие помощи со стороны союзников; помощь, предложенная Германией без вознаграждения; прибытие войск князя Ливена, хорошо снаряженных немцами; снабжение эстонских войск обмундированием, тогда как русская армия такового не получает), он дает разъяснения по каждому пункту отдельно. Но при этом в письме допущен был ряд невероятно резких выражений, которые, конечно, не способствовали установлению добрых отношений.
Так, например: «До моего прибытия Вам не было обещано никакой помощи. Вы тогда наступали и забирали припасы у большевиков, сердца Ваших людей были верны и их лица были обращены в сторону врага. Наше обещание помочь Вам, по-видимому, развело мягкотелость среди людей.»
«Союзников начинает тяготить эта черная неблагодарность, и, имея дома столько неразрешенных проблем, нельзя ожидать, чтобы они позволили такое отношение к себе.»
«За помощь Великой России в те дни (т. е. в первый год войны) союзники будут благодарны. Но мы уже более чем возвратили наш долг натурой».
«Многие русские командиры до такой степени тупоумны или памятью коротки, что уже открыто говорят о необходимости обратиться за помощью к немцам, против воли Союзных Держав.»
10 августа прибывшие из Финляндии в Ревель Кузьмин-Караваев146, Карташев147 и Суворов148 были приглашены немедленно прибыть в английское консульство. Там они застали генерала Марша и из русских Крузенштерна149, Александрова, Маргулиеса, Филиппео, Лианозова, Горна и Иванова.
Генерал Марш охарактеризовал якобы катастрофическое положение Северо-Западного фронта (какового, по словам генерала Юденича, на самом деле не было; фронт рухнул впоследствии потому, что Эстония заключила мир с большевиками) и, указав на необходимость немедленного соглашения с эстонским правительством, предложил присутствующим, в ультимативном и крайне резком тоне, немедленно, не выходя из комнаты, образовать демократическое русское правительство, которое обязано будет в тот же день заключить договор с эстонским правительством; текст договора им тут же был оглашен и передан список лиц, которых он предлагал включить в состав правительства. В заключение генерал Марш заявил, что если к 19 часам (было 18 ч. 20 м.) правительство не будет образовано, то всякая помощь со стороны союзников будет сейчас же прекращена.
Присутствовавшие члены совещания, состоявшего при генерале Юдениче, не рискнув отказаться от требования генерала Марша, посоветовавшись между собой, ответили ему, что принимают на себя обязательство в кратчайший срок образовать правительственную власть и впредь до ее образования принимают на себя общее руководство русскими делами, но просят смотреть на переданный список министров как проект и до приезда генерала Юденича не принимать окончательного решения о конструкции власти и составе правительства.
Генерал Марш согласился, но потребовал, чтобы Лианозов, Крузенштерн и Суворов были уполномочены подписать соглашение с представителями эстонского правительства.
Вследствие того, что прибывшие представители эстонского правительства заявили, что у них нет полномочий от Государственного совета на подписание соглашения, генерал Марш объявил, что все лица, которые войдут в состав правительства, должны подписать соглашение и для этого должны собраться в английском консульстве 11 августа к 18 часам.
Генералу Юденичу по телеграфу было сообщено обо всем, что произошло; он ответил, что вследствие порчи пути может приехать лишь в ночь на 13 августа, и просил передать генералу Маршу, что он требует, чтобы до его приезда не было принимаемо никакое окончательное решение.
11 августа в назначенный час все собрались в английском консульстве, и генерал Марш потребовал подписи собравшихся лиц под «заявлением эстонскому правительству и представителям Соединенных Штатов, Франции и Великобритании в Ревеле».
Заявление подписали: Лианозов, Маргулиес, Александров, Филиппео, Иванов и Горн. Отказались подписать Кузьмин-Караваев и Суворов. Карташев отказался прибыть на это собрание, заявив, что он в состав правительства не войдет.
На замечание одного из присутствующих, что генерал Юденич может это «заявление» не подписать, генерал Марш ответил, что, если генерал Юденич «заявления» не подпишет, «у нас готов другой главнокомандующий». После подписания заявления генерал Марш приветствовал образовавшееся правительство и извинился за форму своих действий, объяснив, что, как солдат, он привык действовать решительно, не заботясь о формах.
Наступление на Петроград не удалось; Северо-Западная армия принуждена была отойти в Эстонию. (Северо-западная армия не разложилась до конца. В январе 1920 года генерал Юденич отдал приказ о демобилизации с целью дать возможность уехать из Эстонии тем, кто это мог сделать. Армия была ограблена эстонцами еще задолго до заключения ими мира с большевиками: вся материальная часть, эвакуируемая из Нарвы, забиралась ими в свои склады; отбиралось у частей войск оружие и лошади; обоз подвергся полному разграблению. У чинов армии отбиралось эстонцами даже личное имущество. Продать подвижной состав и лошадей латышам эстонцы не позволили.)
Эстония, с разрешения Великобритании, заключила мир с большевиками. Командование Северо-Западной армии обвиняло союзников в том, что они не дали возможности эвакуировать армию из Эстонии, где она, особенно офицерский состав, попала в катастрофическое положение и испытала тяжкие оскорбления и унижения со стороны эстонцев. Между тем была полная возможность эту армию перевезти в Крым и этим значительно усилить Вооруженные силы Юга России.
Взаимоотношения с французским командованием
4/17 декабря 1918 года в Одессе высадился первый эшелон французских войск под командой генерала Бориуса.
Французы предполагали 5/18 декабря вступить в город с музыкой, но вследствие выяснившегося враждебного настроения петлюровцев, занимавших город, было решено первоначально очистить его от них. Эта задача под прикрытием огня с французских судов была выполнена офицерским добровольческим отрядом, под начальством генерал-майора Гришина-Алмазова. Потери добровольческого отряда исчислялись в 24 офицера убитыми и около 100 ранеными.
7/20 декабря генерал Бориус, по соглашению с представителем Добровольческой армии, возложил на генерала Гришина-Алмазова обязанности военного губернатора Одессы.
Командование Добровольческой армии считало необходимым после занятия Одессы немедленно занять уезды, ближайшие к городу, а также южную часть Новороссии, прилегающую к Черному морю, дабы обеспечить за собой богатый продовольственный район и такие важные пункты, как Одесса, Херсон и Николаев. В этих районах предполагалось немедленно объявить мобилизацию и приступить к формированию армии, которая могла бы, базируясь на занятый плацдарм, приступить к дальнейшему очищению от большевиков и петлюровских банд правобережной Малороссии.
Считалось, что французское командование, всецело поддерживая Добровольческую армию, не будет вмешиваться в вопросы гражданского управления краем и в распоряжения военно-организационные и мобилизационные. В этом смысле и преподаны были указания генералу Гришину-Алмазову от генерала Деникина.
Между тем генерал Бориус, получив приказание от своего высшего командования занять лишь Одессу, несмотря на указания идти вперед, с целью занятия важнейших тактических пунктов, обеспечивающих оборону города и для включения в сферу своего влияния хотя бы ближайших селений, питающих Одессу, категорически от этого отказался и запретил выполнить эту операцию добровольческим частям. Следствием этого было немедленное вздорожание жизненных продуктов в Одессе и почти полное исчезновение их с рынка.
13/26 декабря, вследствие приказания командования Добровольческой армии, генерал Гришин-Алмазов вновь поднял этот вопрос, передав генералу Бориусу памятную записку, в которой указывалось на необходимость расширения занимаемой союзными войсками зоны и дальнейшего продвижения, к середине/концу января, на линию Тирасполь—Раздельная—Николаев, к каковому времени предполагалось закончить формирование дивизии военного состава Добровольческой армии. Генерал Бориус ответил, что он снесется со своим высшим командованием, так как до получения соответствующих указаний он должен строго придерживаться данной ему инструкции.
Связь между Одессой и Новороссийском была очень скверная, и донесения получались с большим запозданием. Главнокомандующего Добровольческой армией беспокоила позиция, занятая в Одессе французами, а также отрывочные сведения, приходящие из Одессы о стремлении тамошних общественных групп образовать особое правительство для юго-западного района России.
Чтобы разобраться на месте во всех вопросах, 15/28 декабря я был командирован генералом Деникиным в Одессу.
В Одессе я нашел обстановку крайне сложной. Генерал Бориус мне сказал, что в ближайшем будущем ожидается прибытие в Одессу генерала Д’Ансельма, который примет командование над всеми союзническими войсками, направляемыми на юг России; что он, конечно, будет иметь исчерпывающую директиву и что тогда будут устранены все недоразумения. Ясно было, что до приезда генерала Д’Ансельма совершенно бесполезно убеждать генерала Бориуса изменить характер его действий, ибо он точно руководствуется полученной им инструкцией.
Во внутренние дела по управлению в Одессе и в распоряжения о мобилизации в городе Одессе генерал Бориус не вмешивался, предоставляя генералу Гришину-Алмазову полную самостоятельность. Но из слов генерала Бориуса я понял, что представители различных общественных групп, находившихся в Одессе, очень недовольны полным подчинением русской администрации в Одессе генералу Деникину и состоящему при нем Особому совещанию и неоднократно ему заявляли, что власть в Одессе необходимо построить на автономных началах, так как управлять всем из Екатеринодара невозможно.
Из доклада генерала Гришина-Алмазова я узнал, что он, вследствие постоянного перерыва сообщений с Новороссийском и необходимости наладить в Одессе правительственный аппарат, образовал при себе особый орган для разрешения возникающих вопросов в составе отделов: гражданской части, торговли и промышленности, морской, юстиции, народного просвещения, путей сообщения, финансов, продовольствия и контроля. Из дальнейшего доклада ясно выяснилось, что и генерал Гришин-Алмазов полагает необходимым, основываясь на мнении представителей общественных кругов и различных организаций, иметь в Одессе особое – автономное правительство, которое должно руководствоваться лишь общими директивами от генерала Деникина.
Мотивами для такого предположения Гришин-Алмазов выставил: отсутствие должной связи с правительством (Особым совещанием) генерала Деникина; совершенно исключительное значение Одессы в торгово-промышленном отношении и в отношении правильного направления деятельности морского транспорта через правления пароходных обществ, которые все сосредоточены в Одессе; исключительного значения Одессы в смысле установления товарообмена с заграницей; совершенно особого значения юго-западного края, который, по мере освобождения от большевиков, будет тяготеть к Одессе, и, наконец, необходимостью представителю главнокомандующего самому иметь право распоряжаться распределением денежных ассигнований, пользуясь имевшейся в Одессе экспедицией заготовления денежных знаков, так как опять-таки, при отсутствии связи с Новороссийском и Екатеринодаром, не будет никакой возможности своевременно испрашивать необходимые кредиты.
Затем генерал Гришин-Алмазов указал еще на то, что местные условия в Одессе и на юго-западе России настолько отличны от района действия Добровольческой армии на Северном Кавказе, что решать вопросы, относящиеся до Новороссии, в Екатеринодаре вряд ли будет возможно – вследствие невозможности своевременно знать в Екатеринодаре о том, что делается в Одессе.
Я, соглашаясь с трудностью решать все вопросы, касающиеся Одессы и юго-западного края, из Екатеринодара, категорически отверг допустимость образования в Одессе какого-то автономного правительства, которое своими мероприятиями могло бы совершенно разойтись с тем направлением основных вопросов, которое будет проводиться генералом Деникиным через состоящее при нем Особое совещание.
Я указал, что вопрос должен был быть разрешен так: действующее при Гришине-Алмазове совещание должно быть сохранено, но исключительно в качестве совещательного органа без правительственных функций, кои принадлежат лишь самому Гришину-Алмазову в пределах предоставленных ему полномочий. Для неотложных и непредвиденных расходов он должен испрашивать достаточный кредит. В случаях неотложной необходимости или перерыва связи с Новороссийском и Екатеринодаром, он должен самостоятельно принимать решения, донося немедленно генералу Деникину.
Это решение, ставшее, конечно, сейчас же известным в Одессе и впоследствии (1/14 января 1919 г.) подтвержденное телеграммой генерала Деникина, не удовлетворило многих из общественных деятелей, некоторые политические организации, пароходные общества и торгово-промышленные круги.
Надо сказать, что к этому времени, помимо местных деятелей, Одесса была переполнена представителями самых разнообразных политических и общественных групп и организаций, представителями промышленности почти со всей России, пароходовладельцами и, наконец, спекулянтами.
Одесса и в обыкновенное время, как промышленный и торговый центр юга, включала в себе представителей целого ряда финансовых, промышленных и торговых предприятий. После же падения на Украине гетманства в Одессу переселились все деятели гетманского периода и все те, которые бежали из Великороссии и временно нашли приют на Украине.
Некоторые политические круги, каждый по-своему недовольные политическим направлением генерала Деникина, одни, считая его слишком левым, а другие, наоборот, слишком правым, полагали, что с занятием Новороссии союзниками можно, базируясь на них, приступить к воссозданию России по их политическим программам, а не по «расплывчатой и неясной», как они говорили, программе генерала Деникина. Между этими деятелями были и недавние сторонники германской ориентации – работники гетманского периода, которые, легко изменив свою ориентацию на «союзническую», мечтали о продолжении своей деятельности, опираясь на новую силу.
Многие из представителей торгово-промышленных и финансовых групп и просто спекулянты, недовольные запретительными распоряжениями о вывозе за границу хлеба и сырья, надеялись, опираясь на тех же союзников, как заинтересованных в установлении полной свободы торговли, добиться отмены запретительных распоряжений Особого совещания, состоявшего при генерале Деникине.
Судовладельцы, недовольные тем, что их заставляют держать суда в Черном море и требуют установления невыгодных для них определенных рейсов, надеялись, при помощи тех же союзников, добиться права свободного выхода судов из Черного моря и установления выгодных для них заграничных, оплачиваемых валютой, рейсов.
Наконец, местные одесские деятели считали, что при устройстве правительственной власти на юго-западе России они, как знающие местные условия, должны быть призваны к активной работе и получить ответственные правительственные назначения.
Словом, все стремились принять непосредственное участие в государственном строительстве на юго-западе России, и все обращались со своими заявлениями, проектами, предложениями и критикой распоряжений Особого совещания к французскому командованию.
Если к этому прибавить, что отсутствие угля вызвало прекращение деятельности электрической станции, работу водопровода, затруднило выход в море судов и явилась угроза полного экономического кризиса, а прекращение подвоза к Одессе продовольствия вызвало страшное повышение всех цен, то при стремлении во всем этом обвинить «правительство Добровольческой армии», которое «ни с чем справиться не может», станет понятным желание местных деятелей образовать свое автономное правительство.
1/14 января 1919 года инженер Демченко, который в совещании при генерале Гришине-Алмазове был в качестве управляющего отделом путей сообщения, говоря по прямому проводу с инженером Шуберским, бывшим начальником отдела путей сообщения Правительства (Особого совещания) при генерале Деникине, сказал, между прочим, что он, говоря от имени Совета государственного объединения, Национального центра, Союза возрождения России и финансово-промышленных организаций, считает нужным указать на необходимость создания немедленно правительства, которое являлось бы правительством для всего юга России, где прежде была власть гетмана; правительство же при Добровольческой армии должно считаться общероссийской властью.
В новом правительстве военный министр должен назначаться генералом Деникиным, а остальные – по соглашению между политическими партиями и общественными организациями. При этом инженер Демченко прибавил, что французы также считают необходимым создать особое южно-русское правительство. Впоследствии представители политических групп, на которые ссылался инженер Демченко, заявили, что хотя этот вопрос и обсуждался на их совещании, но что они его не уполномочивали делать подобное заявление. Во всяком случае, заявление инженера Демченко вполне точно отражало стремления большинства политических групп и общественных организаций, бывших в Одессе, и об этом они говорили с представителями французского командования.
К этому периоду относится телеграмма, полученная в Екатеринодаре (26 декабря 1918 г./8 января 1919 г.), подписанная генералом Бертело и скрепленная французским консулом в Киеве г. Энно:
«Генерал Бертелло, главнокомандующий войсками Согласия в Румынии и Южной России, сообщил мне для опубликования во всех газетах и распространения в возможно большом числе экземпляров нижеследующее: Жители Южной России! Вот уже почти два года как ваша богатая страна раздирается нескончаемыми гражданскими войнами; злоумышленники захватили местами власть, угрожая жизни и имуществу всех мирных жителей и друзей порядка, создавая таким образом в вашей стране подлинную анархию, ведущую к полному разорению, Ваши союзники, никогда не забывавшие усилий, которые вы приложили во имя общего дела и желающие вновь увидеть вашу страну умиротворенной, процветающей и великой, решили, что наши войска высадятся в Южной России, чтобы дать возможность благонамеренным жителям восстановить порядок.
Окажите добрый прием войскам союзников. Они приходят к вам, как друзья. Все Державы согласия идут вам навстречу, чтобы снабдить вас всем, в чем вы нуждаетесь, и чтобы дать вам, наконец, возможность свободно, а не под угрозами злоумышленников, решить, какую форму правления вы желаете иметь.
Итак, войска союзников направляются к вам только для того, чтобы дать вам порядок, свободу и безопасность. Они покинут Россию после того, как спокойствие будет восстановлено. Дайте решительный отпор дурным советникам, имеющим интерес вызвать смуту в стране, и встречайте Державы согласия с доверием. Генерал Бертелло. С подлинным верно. Консул Франции в Киеве с особыми полномочиями Энно».
Это сообщение вновь подтвердило, что в плане союзников ничего не изменилось и лишь происходит, вероятно по техническим причинам, некоторая задержка в приведении его в исполнение. Была полная уверенность, что и в Одессе, с прибытием генерала Д’Ансельма, все недоразумения будут устранены.
Генерал Деникин, дабы иметь в Одессе вполне авторитетного своего представителя, в качестве главнокомандующего назначил генерала Санникова, бывшего во время войны начальником снабжения Румынского фронта, а затем городским головой в Одессе, отлично знакомого со всеми местными условиями.
1/14 января 1919 года, с приездом в Одессу командующего союзными войсками Д’Ансельма, генерал Гришин-Алмазов обратился к нему с заявлением о необходимости безотлагательно расширить зону, занимаемую союзными войсками и добровольческими частями до линии Тирасполь—Раздельная—Березовка—Николаев—Херсон, указывая, что занятием этой зоны достигается связь с Бессарабией и ликвидируется наступивший в Одессе продовольственный кризис.
3/16 января генерал Д’Ансельм ответил, что атаману Грекову (командовавшему петлюровскими войсками) предложено очистить указанную выше зону, причем ему было заявлено, что в случае неисполнения указанного требования французы заставят петлюровцев подчиниться силой. Это опять-таки показывало, что французское командование идет навстречу делаемым ему заявлениям.
К этому времени ясно определилось, что петлюровское движение выливается постепенно в форму большевизма, и командование Вооруженных сил Юга России очень было обеспокоено тем, что при этих условиях может возникнуть новый большевистский фронт на правом берегу Днепра.
5/18 января по этому вопросу генералом Деникиным была послана телеграмма генералу Бертело, заканчивавшаяся такой фразой: «Для подавления этого движения (петлюровского, выливавшегося в чистый большевизм) необходима возможно скорейшая присылка союзных войск на Украину, что даст нам возможность перейти к активным действиям и прекратить дальнейшее развитие событий, явно вредных для общего дела и грозящих обратить в пустыню богатейший край».
Между тем донесения, поступавшие из Одессы, указывали, что там происходит что-то непонятное. С приездом в Одессу генерала Д’Ансельма и его начальника штаба полковника Фрейд енберга консул Энно, крайне доброжелательно относившийся к Добровольческой армии и отлично осведомленный во всех местных делах, был отстранен, и политика французского командования резко изменилась. Полковник Фрейденберг занял определенно враждебное положение по отношению к представителям командования Добровольческой армии и совершенно не считался с заявлениями, делавшимися от имени генерала Деникина.
К этому же времени стали получаться как из Парижа, так и из Одессы сведения, что союзники отказываются от первоначального плана присылки на юг России достаточных сил, решив ограничиться присылкой незначительных сил для удержания одесской зоны и Севастополя.
Французское командование в Одессе, считая положение недостаточно прочным и стремясь усилить обороноспособность одесской зоны путем использования местных сил, не разрешило этот вопрос соглашением с представителями командования Добровольческой армии по формированию и организации новых частей, а, наоборот, не допуская производства мобилизации в одесской зоне распоряжением командования Добровольческой армии, плохо осведомленное и не понимавшее сущности петлюровского движения, стало на путь переговоров с Директорией, не имевшей ни силы, ни власти, ни даже, под конец, территории, в надежде, что Директория в состоянии будет выставить достаточные силы для борьбы с большевиками (как впоследствии выяснилось, Директория обещала выставить чуть ли не 500-тысячную армию).
Не допуская производства мобилизации в одесской зоне и этим препятствуя развертыванию Вооруженных сил Юга России, подчиненных генералу Деникину, французское командование впоследствии подняло вопрос о формировании в Одесском районе смешанных бригад (бригад-микст, как их назвали) на следующих основаниях:
1) Офицерский состав этих бригад назначается властью командования Добровольческой армии, но комплектуется только из уроженцев Украины.
2) Солдаты пополняются путем добровольного найма с жалованьем 200—250 рублей в месяц при казенном довольствии.
3) В каждый полк, в качестве инструкторов, придается небольшое число французских офицеров и унтер-офицеров.
4) В командном отношении эти части командованию Добровольческой армии не подчиняются.
5) Форма одежды, применительно к французской, без погон.
Так как в таком виде эта мера приобретала характер формирования какой-то другой, во всяком случае не русской армии, главнокомандующий генерал Деникин 8/21 февраля телеграфировал генералу Санникову, что он категорически запрещает принимать какое-либо участие в формировании таких частей.
По этому же вопросу генерал Деникин писал генералу Бертело: «Идея формирования бригад из русских людей с иностранными офицерами, подчиненных исключительно французскому командованию, не может быть популярна, так как она идет вразрез с идеей возрождения русской армии, во имя чего борются лучшее офицерство и наиболее здоровые элементы страны.
Возможно лишь оперативное подчинение французскому командованию русских формирований, возникающих или имеющихся в местах преобладающего развертывания союзных войск, в случае если создавшаяся обстановка этого потребует.
Опасение шовинизма со стороны русского командования по отношению к населению Украины и намерение укомплектовать формируемые части местными украинскими уроженцами – лишний раз подчеркивают, насколько недостаточно французское командование в Одессе ориентировано в обстановке. Русское офицерство, ясно отдавая себе отчет в происходящем, не может иначе относиться к населению Украины, чем ко всему русскому народу, с которым она составляет одно целое.
Вместе с тем в некоторых самостийных кругах, находящих поддержку в многочисленных австрийских и германских агентах, естественно стремление создания особых украинских войск, и, как ни странно, этот план, противный идее воссоздания Единой могущественной России, что казалось бы наиболее соответствует интересам французского народа, находит сочувствие и поддержку французского командования.
Отказ в юго-западном районе от принудительной мобилизации совершенно разрушит созданную с таким трудом Добровольческую армию, уже перешедшую к принципу обязательной воинской повинности. Из областей, в коих формируются части путем призыва, лица, желающие уклониться от службы, начнут уходить в места, где от этого принципа отказались».
В отношении гражданского управления в Одесском районе командование Добровольческой армии постепенно отстранялось, и с первых дней пребывания в Одессе генерала Д’Ансельма французское командование начало постепенно забирать в свои руки гражданское управление района. В расширенной зоне было запрещено ввести русскую администрацию, а было оставлено в ней управление Украинской директории.
2/15 февраля генерал Д’Ансельм был назначен командующим войсками в Южной России, и на него было возложено руководство всеми вопросами военной политики и администрации. Главнокомандующего генерала Санникова, в делах политических и административных, французское командование подчиняло генералу Д’Ансельму. Другими словами, получилась просто обыкновенная оккупация французскими войсками одесской зоны, со всеми отсюда проистекающими последствиями. Ни о какой совместной работе французского командования и представителя генерала Деникина в Одессе не приходилось и говорить.
Что же произошло? Почему первоначальные планы вылились в такую неожиданную форму?
Первоначальное решение союзников направить достаточные силы на юг России встретило ряд существенных затруднений. Прежде всего явилось техническое затруднение в смысле недостатка тоннажа, так как весь свободный тоннаж был употреблен на перевозки, связанные с окончанием войны, демобилизацией и подвозом продовольствия в Англию и Францию. Затем опасение явилось относительно возникновения неудовольствия среди войск, которые по окончании войны будут направлены в Россию, а не на родину. Настроение в частях, направленных в Одессу, давало серьезные основания для этого опасения. И наконец, возражения против первоначального плана, возникшие среди политических партий в Англии и Франции.
Явилось предположение заменить этот план созданием «кордона» из вновь образовавшихся государств (Эстония, Латвия, Литва, Польша и Чехо-Словакия), а также Румынии – для отделения советской России от Западной Европы. При этом признавалось желательным поддержать Украинскую директорию, на которую союзники ошибочно смотрели как на народное правительство, способное установить в стране порядок и выставить значительную армию для борьбы против большевиков. Русским же силам, ведущим борьбу против большевиков, оказывать моральную и материальную поддержку (но не живой силой).
В частности, относительно юга России признавалось необходимым не допустить большевиков занять Одесский район и Крым; для прочного удержания этих районов решено было сохранить первоначальное предположение о занятии их французскими и греческими войсками.
К сожалению, командование Добровольческой армии совершенно не было ориентировано в решении союзников изменить первоначальный план действий, и отсюда проистекали главнейшие недоразумения и трения.
Если бы союзники своевременно вполне откровенно и ясно сказали командованию Добровольческой армии об изменении своего плана и указали точно, на что именно мы можем рассчитывать, то 9/10 недоразумений было бы устранено и командование Добровольческой армии, в зависимости от новой обстановки, могло бы принять соответствующие решения.
Как мною уже было отмечено, политика французского командования в Одессе с прибытием генерала Д’Ансельма и полковника Фрейденберга резко изменилась. Переговоры с атаманом Грековым, убеждавшим в необходимости базироваться на украинское движение, выслушивание представителей различных политических партий и различных групп населения, имевших основание быть недовольными распоряжениями командования Добровольческой армии, затрагивавшими их личные интересы, привели к тому, что французское командование окончательно запуталось в сложной обстановке, создавшейся в Одессе. Полковник Френденберг подпал под влияние групп населения, относящихся недоброжелательно к Добровольческой армии, и совершенно не считался с заявлениями представителя Добровольческой армии.
30 января/12 февраля в Екатеринодаре была получена из Одессы следующая телеграмма: «Французскому командованию подано два меморандума, которые подписаны представителями: Дона – Черячукиным, Кубани – Бычем, Белоруссии – Бахановичем, Украины – Марголиным и Галипом.
Первый меморандум указывает на необходимость федерации снизу путем сговора различных областей, без участия какой-либо центральной объединяющей верховной власти. В секретной части меморандума говорится о ненужности единой армии; желательны краевые армейские образования, деятельность коих должна объединяться общим штабом. Второй меморандум касается торговых отношений между областями и указывает на невозможность наладить эти отношения, пока порты Черного моря находятся в руках сил, чуждых этим областям (т. е. в руках Добровольческой армии)».
Эти меморандумы, естественно, должны были отразиться на отношении французского командования к командованию Добровольческой армии, а создавшиеся на месте отношения между командованиями французским и Добровольческой армии повлекли за собой изменения в отношениях к Добровольческой армии и ее командованию союзных правительств.
Местные представители французского командования, основываясь на местной обстановке, в которой они не могли разобраться, на том, что они видели и слышали кругом, конечно, доносили, что командование Добровольческой армии и Особое совещание, состоявшее при генерале Деникине, не пользуются никаким авторитетом и крайне непопулярны; что особые условия юго-запада России и Одессы требуют создания на месте особой власти, опирающейся на местные элементы; что формирование в одесской зоне добровольческих частей по принципу обязательной воинской повинности будет встречено населением недоброжелательно; что Добровольческая армия реакционная и прочее.
Как следствие этого и явилось предложение формировать бригады-микст, ориентация на украинское движение и полное недоверие к местным представителям Добровольческой армии и постепенное их отстранение от какой-либо деятельности в одесской зоне. Все это отразилось и на отношениях между французским командованием и командованием Добровольческой армии в Крыму.
Обвинять во всем этом французское командование, а тем более французское правительство, было бы верхом несправедливости. Во всем том, что произошло, виновны, прежде всего, те русские, которые, являясь представителями партий, групп населения и различных предприятий и преследуя свои политические и личные цели, своими обращениями и заявлениями к французскому командованию сбили французов с толка и подорвали у них всякое доверие к командованию Добровольческой армии и ее местным представителям.
К 1/14 марта отношения между французским командованием в Одессе и представителями Добровольческой армии напряглись до последней степени. К этому же времени, вследствие наступления большевиков, серьезная опасность стала угрожать Крыму. Французское командование не присылало в Крым обещанных подкреплений.
Генерал Деникин решил для спасения Крыма перевезти из Одессы в Севастополь добровольческую бригаду, но в ответ на это распоряжение от генерала Алмазова была получена телеграмма: «Херсон после боев очищен союзниками. Николаев ими эвакуируется. Генерал Д’Ансельм, считая Одессу угрожаемой, заявил мне, что генерал Бертело приказал не выпускать добровольческую бригаду из района Одессы».
4/17 марта генерал Д’Ансельм объявил в Одессе осадное положение и назначил своим помощником по гражданской части г. Андро, выдвинутого одной из политических партий, но абсолютно не пользовавшегося доверием среди мало-мальски серьезных политических и общественных кругов.
Приехавший вслед за сим в Одессу генерал Франше Д’Эспере отстранил от должности главноначальствующего в Одессе генерала Санникова и военного губернатора генерала Гришина-Алмазова, предложив им немедленно отправиться в Екатеринодар в распоряжение генерала Деникина, а военным генерал-губернатором Одессы назначил генерала Шварца150 (генерал Шварц, военный инженер, отличившийся во время войны при обороне Ивангорода, одно время находился на службе у большевиков), ничего общего с Добровольческой армией не имевшего.
По правилам же, принятым в Добровольческой армии, все служившие у большевиков предварительно должны были проходить через особую комиссию, которая и определяла, может ли данное лицо быть принято в армию. Назначение генерала Шварца, помимо того что вообще это было сделано без согласия командования Добровольческой армии, опротестовывалось генералом Деникиным и вследствие персонального его выбора.
Генерал Франше Д’Эспере 21 марта/3 апреля (или ошибка в дате, или телеграмма была послана поздно, так как все это произошло 12/25 марта) телеграфировал генералу Деникину:
«Положение в Одессе крайне серьезно вследствие недоразумений, царящих между различными властями, в то самое время, когда неприятель стоит у ворот города. Такое положение продолжаться не может. Ввиду отдаленности и невозможности для нас встретиться или быстро снестись, мною приняты следующие меры:
1) Генерал Шварц, которого знает и ценит вся Европа, принимает командование над русскими войсками и будет исполнять обязанности генерал-губернатора. Он периодически будет представлять вам рапорты и отчеты, но будет принимать те решения, которые требует серьезность положения.
2) Генерал Тимановский сохраняет командование бригадой Добровольческой армии.
3) Генералы Санников и Гришин-Алмазов предоставляются в Ваше распоряжение.
Таковые меры согласованы с желаниями союзных правительств, в том числе и Русского правительства. Я думаю, что эти мероприятия позволят нам восстановить положение здесь и работать совместно на воссоздание России, чего мы все желаем.
В ожидании удовольствия встречи с Вами я прошу верить в искренность моих пожеланий успеха Вашей армии».
Совершенно было непонятно, о каком Русском правительстве было упомянуто в телеграмме. Мы поняли, что речь идет о Парижском политическом совещании под председательством князя Львова. Странно было, что эти мероприятия «согласованы» с какими-то желаниями союзных правительств, о коих никто ничего генералу Деникину не сообщал.
Телеграмма ясно указывала, что французское командование совершенно иначе, чем генерал Деникин, толковало свои и его права на территории юга России, но о проекте разделения этих прав и обязанностей командованию Добровольческой армии никто ничего не сообщал. Фактически же получалось, что французское командование явно отвергало право генерала Деникина распоряжаться в Одессе и подчеркивало, что в районе, ими занятом, они являются полными хозяевами.
23 марта/5 апреля, совершенно неожиданно и крайне спешно (что, по мнению всех знавших обстановку, не вызывалось необходимостью), была эвакуирована Одесса. Эта эвакуация, при которой в руках большевиков осталась значительная часть населения, имевшего основания опасаться преследования со стороны советской власти, и непонятное отношение французского командования к добровольческой бригаде, которая подверглась ряду тяжелых оскорблений и была вынуждена оставить в Румынии почти всю свою материальную часть, вызвали взрыв негодования против французов как в армии, так и в обществе.
Трения и недоразумения, сопровождавшие эвакуацию Севастополя, только подлили масла в огонь, и общественное мнение, не имевшее возможности объективно разобраться в происшедших событиях, было крайне возбуждено против Франции.
Первый представитель французского командования в Екатеринодаре капитан Фуке вел странную и своеобразную политику по отношению к Дону. Сначала вопрос о присылке союзных войск в Донскую область он ставил в зависимость от признания Донским атаманом командования в лице генерала Деникина. Затем, через месяц после того, как единое командование было установлено, 27 января/9 февраля 1919 года, капитан Фуке предложил Донскому атаману, в письменной форме, подтвердить достигнутое им соглашение с генералом Деникиным и признать в лице генерала Франше Д’Эспере «высшее командование и власть по вопросам военным, политическим и общего характера». Тогда же капитан Фуке заявил, что союзные войска будут присланы на Дон только в случае согласия Донского атамана на удовлетворение из средств донской казны лиц и обществ французских и союзных граждан Донецкого бассейна, «как на территории в пределах Донского войска, так и в соседних районах», за погибшие человеческие жизни и за все понесенные убытки, происшедшие от занятия района большевиками. 28 января/10 февраля все это было подтверждено им следующей телеграммой на имя Донского атамана: «Исполнение военной программы начнется не ранее того, как я буду иметь документы в руках. Капитан Фуке».
Все это было, конечно, сообщено генералу Франше Д’Эспере. Капитан Фуке был отозван и замещен вполне серьезным и достаточно полномочным полковником Корбейлем. Ясно, конечно, что столь своеобразная политика капитана Фуке велась им на собственный риск и страх, но впечатление, в связи с последовавшими событиями в Одессе, осталось тяжелое.
14/27 января 1919 года от генерала Франше Д’Эспере, на имя начальника французской военной миссии, была получена телеграмма: «Получил Ваше извещение о предполагаемом переводе штаба генерала Деникина в Севастополь. Нахожу, что генерал Деникин должен быть при Добровольческой армии, а не в Севастополе, где стоят французские войска, которыми он не командует».
Мы тогда не отдавали себе еще отчета в том, что французское командование смотрит на районы, в которые вводит свои войска, как на оккупированные, и не допускает в них какого-либо иного влияния. Все это опять-таки явилось следствием взаимного непонимания и недоговоренности, а получение подобной телеграммы вызвало резкий ответ и, конечно, отразилось на взаимных отношениях.
27 мая/9 июня 1919 года военные представители Франции и Великобритании передали генералу Деникину для сведения текст протокола, выражающего собой соглашение между французским и великобританским правительствами на заседании в Париже 4 апреля (по-видимому, нового стиля, следовательно, по старому стилю – 21 марта, то есть в день, когда французское командование в Одессе объявило об эвакуации на основании распоряжения, полученного из Парижа).
Этот протокол, как сказано было в препроводительных бумагах, являлся дополнением к франко-английскому соглашению от 23 декабря (нового стиля) 1918 года, разграничивающему французскую и английскую зоны действий.
Вот содержание протокола:
I. Высшее французское командование не будет чинить никаких препятствий к набору русских контингентов генералом Деникиным и офицерами, его представляющими, под условием, чтобы принимаемые к такому набору меры не имели результатом возникновения беспорядков в зоне, где французское командование ответственно за сохранение порядка.
II. Непосредственное командование над русскими частями, формируемыми на местах, примут русские офицеры предпочтительно из армии генерала Деникина, или из других организаций, в случае, если эти части, горя желанием сражаться против большевиков, не захотели бы служить в армии генерала Деникина.
Разумеется, эти части будут чисто русские, за исключением союзного или французского кадра, но они смогут получать помощь союзными инструкторами и техническими советчиками.
III. Русские войска, находящиеся во французской зоне и признавшие авторитет генерала Деникина, могут, по соглашению генерала Деникина с высшим французским командованием, либо быть использованы первым на его театре военных действий, либо быть окончательно предоставлены в распоряжение второго.
Русские войска, отказывающиеся от подчинения генералу Деникину, оставляются в распоряжении высшего французского командования.
IV. Генерал Деникин и высшее французское командование условятся, чтобы русское имущество, сложенное в зоне французских действий, было либо использовано при формировании русских войск этой зоны, либо предоставлено в распоряжение генерала Деникина.
Последний не будет препятствовать посылке во французскую зону припасов излишнего продовольствия (провиант и топливо), которое могло бы иметься в его собственной зоне.
V. Генерал Деникин и высшее французское командование будут взаимно держать друг друга в полном курсе своих операций и нужд, посредством миссий для связи. Они будут, по мере возможности, оказывать друг другу взаимную поддержку.
VI. Русские торговые суда, не находящиеся в пользовании союзников, могут быть употреблены для русских военных перевозок и для продовольствия русских войск. Высшее французское командование не будет чинить никаких препятствий к применению для этой цели, под русским национальным флагом, русских судов, находящихся в Черном море, под условием, чтобы они обслуживались русским экипажем, подчиняющимся генералу Деникину.
В пределах возможного эти суда, если придется, будут способствовать возвращению на родину русских солдат, находящихся вне русской территории.
Русские суда, правильно зафрахтованные дружественными правительствами, останутся в распоряжении этих правительств, кроме как в случае невозобновления таковыми контрактов по истечении сроков.
Русским военным судам, которые укомплектованы русским экипажем, подчиняющимся генералу Деникину, разрешается плавать под русским флагом».
Франко-английское соглашение 10/23 декабря, дополнением к которому явилось настоящее соглашение, никогда не было сообщено командованию Добровольческой армии. Настоящий же документ, сообщенный тогда, когда на территории юга России, после эвакуации Одессы и Крыма, не оставалось уже ни одного французского солдата (кроме французской военной миссии в Екатеринодаре), многое разъяснил и показал, насколько безнадежно не понимали французы обстановку на юге России и насколько были диаметрально противоположны их взгляды и взгляды командования Добровольческой армии на ту помощь, которую последнее ожидало от союзников.
Этот документ показал:
1) На генерала Деникина французское командование, а следовательно, и французское правительство смотрели лишь как на командующего Добровольческой армией, действующей в районе Кубани и Дона, и объединяющего в этом районе в своем лице единое командование. Права же за генералом Деникиным устанавливать и возглавлять гражданское управление на всей территории юга России, освобождаемой от большевиков, не признавалось.
2) Устанавливалась возможность формирования русских воинских частей, не подчиняемых командованию Добровольческой армии; предоставлялось право свободного решения для этих частей о желании или нежелании подчиняться генералу Деникину.
3) В зонах своего действия, то есть в Крыму и во всей освобождаемой Новороссии (одесская зона с Николаевом и Херсоном), французское командование признавалось высшим по разрешению всех вопросов, то есть должно было действовать как в оккупированных районах, а следовательно, и устанавливать гражданское управление, не руководствуясь в этом отношении указаниями генерала Деникина. Затем оставалось совершенно не выясненным, входит ли Донецкий угольный бассейн в сферу французского или английского влияния и как впоследствии будет распространяться французское влияние при дальнейшем освобождении русской территории от советской власти.
4) Французское командование в своей зоне действий должно было вести самостоятельные операции против большевиков, причем оно и генерал Деникин «будут, по мере возможности, оказывать друг другу взаимную поддержку».
5) Генерал Деникин во главе вооруженных сил, ему подведомственных, при действии против большевиков, рассматриваемый просто как один из командующих армиями, должен был вести операции для освобождения России от советской власти по соглашению с французским командованием, направляющим военные операции в своих зонах действий. Причем под начальством французского командования оставались русские войска, которые не хотели подчиниться генералу Деникину или об оставлении которых под французским командованием было достигнуто соглашение с генералом Деникиным.
6) Относительно русских торговых судов Черного моря (надо понимать, что речь шла о приписанных к Одессе, то есть 9/10 всех черноморских торговых судов) распорядителями являются французы.
Все это так расходилось с основными принципами, проводимыми генералом Деникиным, что станут понятны те трения и недоразумения, которые происходили в Одессе, раз французское командование их проводило в жизнь, причем командование Добровольческой армии не было осведомлено о тех основаниях, коими руководилось французское командование в своих действиях.
Эти же основания не могли быть приемлемы для командования Добровольческой армии, которое считало:
1) На всей территории юга России, освобождаемой от большевиков, образуется единая русская армия, подчиняемая главнокомандующему Вооруженными силами Юга России. Никаких русских воинских частей, не подчиненных главнокомандующему генералу Деникину, на этой территории быть не могло (могло быть лишь оперативное подчинение русских частей французскому командованию).
2) Гражданское управление и гражданские власти на этой территории, через соответствующие отделы Правительства (Особого совещания) генерала Деникина, подчиняются последнему, и недопустимо вмешательство союзного командования в гражданское управление на территории России, освобождаемой от большевиков.
3) Освобождение России от советской власти должно было вестись русскими, а не иностранными руками. Войска союзников крайне желательно было получить лишь для обеспечения порядка в районе, который должен был служить плацдармом для формирования Русской армии и базой при ее дальнейших операциях. Предполагалось, что лишь при расширении одесской зоны союзным войскам, может быть, придется принять участие в боевых действиях.
4) Русским имуществом (в том числе и судами) должно было распоряжаться правительство генерала Деникина, а никак не французское командование.
Трудно допустить, что французское и великобританское правительства выработали это соглашение совершенно самостоятельно, не базируясь на донесениях французского командования в Одессе. Последнее же действовало, как мной уже отмечено, под влиянием различных русских партий и организаций, которые или не понимали весь вред, который они приносили русскому делу, настраивая французское командование в определенном направлении, или преследовали свои узкие партийные или личные цели.
Непонятное указание генерала Франше Д’Эспере в телеграмме на имя генерала Деникина от 21 марта/3 апреля, что «таковые меры согласованы с желаниями союзных правительств, в том числе и русского правительства» – дает основание предполагать, что Парижское совещание, под председательством князя Львова, сыграло в этом случае печальную роль.
Во всяком случае, если бы французское правительство своевременно и ясно сообщило генералу Деникину свои предположения или даже решения, то это устранило бы трения и недоразумения, которые проистекали от полного взаимного непонимания. Генерал Деникин, конечно, не мог бы согласиться с точкой зрения, изложенной в приведенном выше соглашении между французским и великобританским правительствами, но, вероятно, это дало бы ему возможность договориться с ними до приемлемых условий.
На этот же запоздалый протокол, 20 июня/3 июля 1919 года, было сообщено начальникам британской и французской миссий:
«Территория Крыма к данному времени освобождена исключительно частями Вооруженных сил юга России и будет подчиняться в порядке верховного управления Верховному Правителю России, временно же главнокомандующему Вооруженными силами на юге России, генералу Деникину.
Далее, главнокомандующий, будучи крайне благодарен за всякую материальную помощь со стороны союзников, считает, что зоны французского и английского влияния должны иметь значение лишь в смысле оказания именно материальной помощи, но право распоряжения русскими войсками как в той, так и в другой зоне в полной мере остается за генералом Деникиным.
Кроме того, в настоящее время не может быть и речи о каких-либо русских войсках, которые оставались бы в распоряжении французского командования, так как все вопросы по формированию, укомплектованию, а также подчинению русских войск будут находиться в ведении генерала Деникина».
Первое время после эвакуации Одессы и Крыма отношения между высшим французским командованием в Константинополе и командованием Вооруженными силами Юга России были очень натянутыми. Но постепенно это сгладилось, и французское правительство оказывало полное содействие по получению Вооруженными силами Юга России русского имущества, оставшегося во Франции после Европейской войны.
После эвакуации Новороссийска и вступления генерала Врангеля в командование войсками необходимо отметить, что французское правительство и его представители на местах делали все от них зависящее для облегчения участи беженцев и по оказанию Русской армии материальной помощи. Осенью 1920 года французское правительство признало правительство генерала Врангеля, и в Крым были назначены полномочные представители (дипломатический и военный). К сожалению, вскоре после этого разразилась Крымская катастрофа, и Русская армия, а с ней и многочисленные беженцы были эвакуированы в Константинополь.
Взаимоотношения с английским командованием
За период с декабря 1918 года до эвакуации Новороссийска (в марте 1920 г.) при командовании Добровольческой армии все время были достаточно полномочные военные представители. Первым, до февраля 1919 года, был генерал Пуль; затем, до 30 мая/12 июня 1919 года, генерал Бригс и последним, до передачи командования армией генералом Деникиным генералу Врангелю, генерал Хольман. В начале 1920 года генерал Кийз, бывший до того начальником штаба великобританской военной миссии, был назначен состоять при генерале Деникине в качестве представителя по политическим вопросам.
Все они принимали близко к сердцу интересы Вооруженных сил на Юге России, делали все от них зависящее для скорейшей доставки на юг России всего необходимого для армии и своим посредничеством, при возникавших недоразумениях между командованием армии и правительствами новых государственных образований, всячески старались поддержать генерала Деникина.
При возникновении трений с британским военным командованием в Закавказье они старались сгладить и устранить недоразумения. Командующий английской эскадрой адмирал Сеймур решительно помогал Добровольческой армии при обороне Акманайской позиции у Феодосии в 1919 году. Действиям британского флота мы в значительной степени обязаны тому, что эта позиция была нами удержана. В лице этих представителей британского командования противобольшевистская Россия имела искренних и верных друзей.
С представителями же английского командования в Закавказье и с главнокомандующим британскими силами, находившимися на Ближнем Востоке, происходило довольно много трений и недоразумений из-за политики Великобритании, проводимой в Закавказье.
После занятия англичанами Закавказья генералу Деникину через британскую военную миссию было заявлено, что британские войска прибыли в Закавказье с целью: а) заставить германцев и турок эвакуировать немедленно районы, которые к туркам по мирному договору не отойдут; б) поддержать порядок в Закавказье.
В январе 1919 года, по заявлению генерала Форестье Уоккера (бывший начальником 27-й британской дивизии; ему были подчинены все британские войска, находившиеся в Закавказье, штаб его был в Тифлисе) генералу Эрдели (командированному генералом Деникиным войти в связь с английским командованием в Закавказье и постараться устранить все возникшие недоразумения), англичане прибыли в Закавказье с целью поддержания порядка и сохранения в нем существующего в момент их прихода положения – до решения мирной конференции.
Поэтому они будут поддерживать все существующие на его территории правительства, в задачи которых входит поддержание элементарного порядка.
По словам того же генерала Форестье Уоккера, существовало три проекта разрешения судьбы Закавказья:
1) Присоединение его к России в границах 1914 года с автономным управлением в областях.
2) Признание самостоятельности образовавшихся республик с полным отделением их от России.
3) Образование соединенных штатов на Кавказе: а) как самостоятельного организма отдельно от России или б) в федерации с ней, с признанием ее суверенных прав.
Ввиду того, что до разрешения мирной конференции вопрос государственного устройства Закавказья остается открытым, англичане, как заявил генерал Форестье Уоккер, не могут допустить никакой агитации в пользу воссоединения его с Россией.
В соответствии с этим при приеме делегации от армянского правительства, заявившей о стремлении Армении стать на путь полного соглашения с Добровольческой армией для воссоздания России, генерал Форестье Уоккер очень холодно заявил, что никакая агитация в пользу воссоединения Армении с Россией недопустима.
13/26 января 1919 года в Тифлисе к генералу Форестье Уоккеру являлась делегация от русского национального совета. В ответ на приветствие генерал (по сообщению, полученному нами от Тифлисского русского национального совета) ответил: «Очень рад познакомиться с представителями русского национального совета. Я обладаю всеми полномочиями в отношении Карской и Батумской областей (Брестского договора не существует), но на территории республик Грузии, Азербайджана и Армении я, впредь до мирной конференции, могу действовать только в контакте с местными правительствами. В Батумскую и Карскую области беженцы могут быть возвращены при условии, если они не будут вести пропаганды большевистской и за воссоединение этих областей с Россией – впредь до решения мирной конференции.»
Наконец, в связи с тем, чтобы среди населения Закавказья не велась агитация за воссоединение с Россией, в феврале 1919 года, по распоряжению генерала Мильна (главнокомандующего британскими войсками на Ближнем Востоке), одно время был воспрещен въезд в Батумскую область офицерам Добровольческой армии.
10/23 марта 1919 года генерал Бригс получил из Лондона указание, чтобы было сообщено генералу Деникину, что великобританское правительство надеется, что он (то есть генерал Деникин) будет лояльно придерживаться общей политики союзников по отношению к маленьким государствам; что Великобритания не намерена оставлять свои войска на Кавказе, так как они были посланы только для приведения в исполнение условий перемирия и сохранения мира.
«Правительство Его Величества смотрит с большим неудовольствием на назначение генерала Ляхова151 губернатором Дагестана (как потом выяснилось, часть Дагестана англичане считали в сфере своего влияния), в который Добровольческая армия могла бы ввести войска лишь для борьбы с большевиками. Великобритания постарается, чтобы грузины и другие кавказцы оставались нейтральными. Если же генерал Деникин будет действовать в направлении, не приемлемом для Великобритании, то это принудило бы правительство Его Величества отказать ему в своей поддержке и остановить отправку ныне посылаемых запасов».
Вследствие возникновения целого ряда недоразумений с британским командованием в Закавказье, 1/14 августа 1919 года генерал Кийз прислал на имя начальника штаба Добровольческой армии сообщение, в котором, подробно останавливаясь на всех жалобах на действия представителей английского командования в Закавказье и разъясняя возникшие недоразумения, он закончил так:
«Я надеюсь, что Вооруженные силы на юге России примут во внимание все эти факты, чтобы отказаться от мысли, что британские военные власти в Закавказье пропитаны по отношению к ним иными чувствами, чем те, которые имеют командование в Константинополе и британская военная миссия.
При отсутствии объединяющего русского правительства и стремлении всех отдельных народностей Закавказья отделиться от России, общие указания, даваемые британским войскам, первоначальная задача которых была принудить неприятеля к эвакуации Закавказья, заключались в том, чтобы в ожидании решения мирной конференции охранять порядок и поддерживать правительства, находящиеся у власти, пока они будут вести себя подобающим образом.
Русские представители в Закавказье и даже командование Вооруженных сил на Юге России, не сумев оценить этих основных принципов, часто обращались к британским военным властям в Закавказье с требованиями, которые шли вразрез с полученными ими распоряжениями и неминуемо ввели бы нас в войну с упомянутыми республиками, что было бы противно принципам, одушевляющим мирную конференцию.
Не следует забывать, что во время заключения перемирия с Турцией Батумский округ находился под турецким владычеством и был занят турецкими войсками. Британские войска были присланы туда, чтобы принудить турок к эвакуации этого округа и поддерживать порядок как там, так и во всем Закавказье, до тех пор пока мирная конференция не определит, за отсутствием единого русского правительства, дальнейшую судьбу этой области».
Приведенные выше выдержки из заявлений представителей Великобритании объясняют официальную политику англичан на Кавказе.
Командование Добровольческой армии отлично понимало, что Великобритания, приняв на себя протекторат над Персией и заинтересованная в беспрепятственном получении нефти из Баку через Батум, стремится установить и поддержать в Закавказье полный порядок и что одной из мер для этого является поддержание образовавшихся в Закавказье республик. Было вполне понятно, что ближайшая и главная задача введенных на территорию Закавказья британских войск в этом и будет заключаться.
Было также понятно, что английское командование, придавая огромное значение сохранению порядка в Туркестане, прилегающем к Афганистану и Индии, где началось брожение под влиянием умело организованной германо-большевистской пропаганды, выделило из своего очень скромного по численности отряда в Хоросане все, что могло (1 батальон, 3 эскадрона и 1 батарею), и помогло противобольшевистским силам занять Чарджуй и очистить от большевиков Бухару.
Командование Вооруженных сил на Юге России находило, что пребывание английских войск в Закавказье необходимо, и, когда в 1919 году получены были сведения о предполагаемом уходе британских войск из Закавказья, генерал Деникин просил этого не делать, так как было опасение, что это может послужить причиной распространения в Закавказье большевизма.
Недоразумения же и трения с представителями английского командования в Закавказье происходили вследствие того, что получалось впечатление определенной ими поддержки сепаратных, во вред России, стремлений Грузии и Азербайджана. Затем казалось, что англичане хотят образовать из Закавказских республик буферную зону между будущей Россией и Персией, а также, пользуясь обстоятельствами, захватить исключительное влияние в Закавказье.
После занятия англичанами Батума, Тифлиса и Баку командование Добровольческой армии получило уведомление, через начальника британской военной миссии, что разграничительной линией между Добровольческой армией и Закавказьем надлежит считать линию: Кизил-Бурун (на берегу Каспийского моря, между Дербентом и Баку), Закаталы и далее по Главному Кавказскому хребту до Туапсе на Черном море.
Проведение разграничительной линии на Туапсе показывало, что англичане, поддерживая в этом отношении грузин и стоя на формальной точке зрения – сохранить в Закавказье то положение, которое было до их прихода туда, признают, что Сочинский округ должен, до решения мирной конференции, оставаться во владении Грузии. С этим командование Добровольческой армии согласиться никак не могло.
9/22 января начальник британской военной миссии генерал Пуль уведомил, что генерал Уоккер, командующий английскими военными силами в Закавказье, сообщил, что он получил инструкцию поддерживать грузин, пока их поведение удовлетворительно, и что продвижение войск Добровольческой армии в Сочинском округе без предварительного сношения с ним не должно иметь места.
Командующему британскими военными силами было, письмом от 14/27 января, разъяснено, что грузины, совершенно незаконно захватив Сочинский округ осенью 1919 года, никаких прав на него не имеют; что вряд ли правильно англичанам поддерживать грузин в той политике, которая последним была внушена немцами, и что во всем этом кроется серьезное недоразумение, которое необходимо разъяснить возможно скорей.
22 января/4 февраля грузинские войска открыли неприязненные действия против наших войск, и генерал Деникин приказал перейти в наступление и занять Сочи. Это было исполнено 24 января/6 февраля.
Министр Грузинской республики Гегечкори 4/17 февраля послал радиотелеграмму, адресованную на имя Добровольческой и Союзнической армий, следующего содержания:
«6 февраля нового стиля частями Добровольческой армии учинено внезапное нападение на отряд, стоящий в Сочи. Генерал Бруневич представил нашим частям требование о сдаче оружия.
Подобное распоряжение командования Добровольческой армии является актом самочинно-грубого насилия и вероломства последней. Сочинский округ занимался нами по соглашению и настоянию английского командования (курсив мой. – А.А.).
13 февраля грузинским правительством было получено от английского командования в Константинополе письменное заявление, что со стороны генерала Деникина не будет предпринято никаких враждебных действий по отношению Грузинской республики; ввиду этого мы заявляем самый решительный протест против такого нападения и требуем свободного пропуска наших частей с оружием в руках из Сочинского округа, а в противном случае возлагаем всю ответственность на штаб Добровольческой армии. Грузинское правительство примет крутые меры против всех чинов Добровольческой армии, находящихся в пределах Грузинской республики, и с оружием в руках заставит уважать свои права. 1616».
В ответ на это командование Добровольческой армии просило командование британских вооруженных сил в Закавказье об освобождении арестованных русских офицеров и об ограждении русских граждан, находящихся в Грузии, от репрессий.
6 февраля по новому стилю (как раз в день занятия Сочи) генерал Бригс, начальник британской миссии, передал Деникину следующее заявление:
«Я получил указание военного министерства предложить Вам немедленно прекратить операции против Сочи, затем обратить Ваше внимание на постановление мирной конференции от 24 января, в силу которого захват силою спорной территории будет серьезно вменен в вину захватчику. Если генерал Деникин не согласится ожидать решений из Парижа и не воздержится от перехода в район южней линии Кизил-Бурун– Закаталы и далее по Кавказскому хребту до Туапсе на Черном море, то правительство Его Величества может оказаться вынужденным задержать (или отменить) помощь оружием, снаряжением и одеждой».
Но Сочи нами уже был занят.
К этому же времени относится письмо генерала Мильна на имя генерала Деникина, в котором, между прочим, сообщалось: «Окончательная судьба Сочинского округа – это, несомненно, вопрос, который должен быть разрешен по окончании войны, и всякая попытка решить его теперь же силою оружия должна повести к осложнениям с Грузией. Я прошу Ваше Превосходительство прийти к дружелюбному соглашению с Грузией, по крайней мере о Сочинском округе, и тем избежать военного столкновения с этой страной. Операции против грузин в Сочинском округе никоим образом не способны облегчить Ваших операций против большевиков, для каковой цели британское правительство снабжает Вас оружием и военным снаряжением.»
Но «дружелюбного» соглашения с Грузией относительно Сочинского округа достигнуть было невозможно, ибо грузины, поддерживаемые в этом отношении тем же британским командованием в Закавказье, не хотели и слышать о возможности добровольного отказа от этого округа.
После очищения грузинскими войсками Сочинского округа недоразумения продолжались из-за отношения грузинских властей к армянскому и абхазскому населению в соседнем Сухумском округе. Командование Добровольческой армии полагало, что для прекращения постоянно возникающих недоразумений следовало бы Сухумский округ объявить нейтральным. По этому вопросу 26 февраля/11 марта 1919 года генерал Деникин обратился к начальнику британской военной миссии генералу Бригсу со следующим заявлением:
«Ко мне обратились официальные представители армянского национального союза Сочинского округа с просьбой защитить армянское население Сухумского округа, в частности, селения Гудауты, от насилия грузинских войск.
По очищении грузинскими войсками Сочинского округа грузинские военные власти наложили на армянские селения Гудаутского участка Сухумского округа контрибуцию в размере 1000 пудов кукурузы, сена и фасоли с каждого селения. Жители указанных селений, не имея продуктов, исполнить поставленные им грузинами требования не имели возможности. Тогда грузинские войска, окружив селения, 10/23 февраля начали расстреливать артиллерией и пулеметным огнем мирное население.
Вышеизложенное заявление армянского национального союза Сочинского округа лишь подтверждает донесения подчиненных мне войсковых начальников о постоянно слышной артиллерийской и пулеметной стрельбе в тылу расположения грузинских войск за р. Бзыбь.
Прошу Ваше Превосходительство довести до сведения высшего британского командования в Закавказье мой протест по поводу чинимого насилия над беззащитным армянским населением и просьбу энергичного давления на грузинское правительство для прекращения зверств».
Еще раньше, 1/14 февраля, от имени генерала Деникина на имя генерала Форестье Уоккера и Мильна была послана следующая телеграмма:
«Ко мне обратились официальные представители абхазского народа с нижеследующим прошением, подписанным членами народного совета:
«Абхазский народ составляет главную часть населения Сухумского округа, лежащего на берегу Черного моря между реками Бзыбь и Ингур. Он был вынужден просить помощи у грузин против большевиков. Воспользовавшись этим, грузины ввели в Сухумский округ свои войска, поставили свою администрацию и, сообразно обычным своим приемам, начали вмешиваться во внутренние дела и повели самое беспощадное гонение против выдающихся влиятельных политических деятелей абхазского народа.
15/28 августа 1918 года грузины силой разогнали абхазский национальный совет и произвели многочисленные аресты почетных стариков. В новый совет были допущены только грузинские подданные, и были исключены все абхазцы, армяне, русские и другие, не пожелавшие признать себя подданными Грузии. Эти меры вызвали крайнее озлобление населения против грузин и вызвали резкую оппозицию в совете.
9/22 октября совет был вторично разогнан и самые уважаемые деятели были арестованы и отправлены в Тифлис в Метехскую тюрьму. Эти события обострили отношение абхазцев к грузинам до крайней степени. Этот крайне свободолюбивый и самолюбивый воинственный народ никогда не простит оскорблений и притеснений, причиненных ему грузинами, и никогда не примирится с грузинским владычеством.
Ныне Грузия объявляет новые выборы в совет и проводит их под давлением вооруженной силы. Но абхазские представители категорически заявляют, что никакого участия в выборах по грузинской указке они не примут и категорически отказываются признать за Грузией право распоряжаться их судьбой».
Поэтому абхазские представители просят меня, во-первых, приостановить выборы в совет под влиянием грузинских властей и, во-вторых, предложить союзному командованию о немедленном выводе грузинских войск из Абхазии, дабы избавить абхазский народ от насилий, могущих вызвать кровавую смуту, и дать ему возможность приступить к мирной работе.
Доводя до Вашего сведения о такой просьбе официальных представителей абхазского народа, со своей стороны добавляю следующее:
1) Ненависть абхазцев к грузинам так сильна, что никакое совместное жительство этих двух народов невозможно, и все равно путем кровавой борьбы абхазцы добьются своей свободы, а потому всякое промедление в удалении грузин из пределов Сухумского округа только ухудшит дело и вынудит прибегнуть к вмешательству посторонней вооруженной силы для восстановления порядка.
2) Сухумский округ необходимо теперь же объявить нейтральным, немедленно вывести оттуда грузинские войска и администрацию и возложить поддержание порядка на абхазские власти, свободно ими самими выбранные, и на военные отряды, сформированные из абхазцев.
3) Грузины должны быть отведены за реку Ингур, т. е. за бывшую границу Кутаисской губернии. Их претензии на район, лежащий между реками Кадор и Ингур, ни на чем не основаны, ибо население этого района относится к грузинам с ненавистью еще большей, чем население остальной Абхазии.
Я особенно настаиваю на точном выполнении указанных трех пунктов, ибо в случае промедления в их осуществлении я предвижу, что и Английской армии и Добровольческой придется проливать свою кровь для умиротворения этого края, доведенного бессмысленной политикой грузин до последней степени возмущения против его поработителей. На Добровольческую армию выпало за минувший год упорнейшей и кровопролитнейшей борьбы с большевиками столько испытаний, что я считаю долгом совести принять ныне относительно Абхазии все меры, чтобы драгоценная кровь добровольцев не проливалась на территории Сухумского округа, как то пришлось, вопреки моему желанию, сделать в округе Сочи.
Полагаю, что в этом отношении интересы английского командования вполне совпадают с моими».
Начальники британской военной миссии на юге России – генерал Бригс и затем заменивший его генерал Хольман – отлично сознавали всю ненормальность положения, создавшегося в тылу Добровольческой армии, и, вне всякого сомнения, под влиянием их донесений британское правительство признало факт занятия Сочинского округа Добровольческой армией, и генерал Бригс, принимавший участие на заседании в Тифлисе в мае 1919 года, настаивал на том, чтобы грузины не переходили реки Бзыбь, отделявшей Сухумский округ от Сочинского.
Представитель Грузии Гегечкори на том же заседании уже не настаивал на передаче Сочинского округа Грузии, а указывал на необходимость образовать нейтральную зону между Абхазией и районом, занятым Добровольческой армией, то есть превратить Сочинский округ в нейтральный.
Конечно, представители английского командования в Закавказье не могли самостоятельно разрешать вопросы политического характера, но, казалось бы, они должны были самым решительным образом потребовать от грузинского правительства, чтобы последнее держало себя лояльно по отношению к русским, находящимся на их территории, и Добровольческой армии, которой в борьбе с большевиками помогало британское правительство.
Получалось же в действительности что-то странное: представители британского командования на юге России вполне сочувствовали командованию Добровольческой армии и помогали ему чем могли. А представители британского командования, находившиеся в Грузии, поддерживали морально Грузию и отстраняли от себя всякое воздействие на грузинское правительство, которое вело явно враждебную политику по отношению к Добровольческой армии и ко всему русскому.
Во всем этом, конечно, главным образом виновна неясная и двусмысленная политика великобританского правительства, которое, если б не стремилось укрепить положение Грузии, как многим казалось, для создания буферной зоны между Персией и будущей Россией, должно было преподать соответствующие указания грузинскому правительству.
Лучшим же выходом из создавшегося положения, как об этом и сообщалось английскому командованию, было бы образование из Сухумского округа, населенного главным образом абхазским народом и на владение коим Грузия не имела никаких прав, нейтральной зоны. Это разрешило бы все недоразумения, а крикливое, но бессильное грузинское правительство, конечно, покорилось бы этому решению.
Но этого не было сделано, и недоразумения между командованием Добровольческой армии и грузинским правительством продолжались, и как одно, так и другое обращались за посредничеством к британскому командованию.
23 сентября/6 октября 1919 года, за подписью генерала Деникина, было сообщено начальнику британской миссии на юге России, что азербайджанское и грузинское правительства, путем агитации и снабжения повстанцев деньгами и оружием, поддерживают смуту на Северном Кавказе и в Черноморской губернии.
В этом сообщении, между прочим, было сказано:
«Когда Грузия в начале текущего года начала особенно выявлять свое недоброжелательное отношение к Вооруженным силам на юге России и стремилась присоединить к себе не принадлежащие ей части территории, у меня была полная возможность разгромить вооруженные силы Грузии и обеспечить силой спокойствие в тылу армий, борющихся против большевиков. Но представители британского правительства просили меня этого не делать, обещая, что принятыми ими мерами спокойствие в тылу Вооруженных сил на юге России будет вполне обеспечено.
В центре всего антирусского движения стоит грузинское правительство, которое по образу своих действий мало чем отличается от большевиков. Им поддерживаются в борьбе против законной власти так называемые «зеленоармейцы», которые, представляя из себя банды дезертиров и большевиков, укрываются в лесах Черноморского побережья, совершая оттуда набеги на мирное население и военные посты.
Прошу Ваше Превосходительство войти с представлением к главному командованию войсками Его Королевского Величества в Закавказье о необходимости оказать немедленно, до окончания эвакуации британских войск, воздействие на Закавказские правительства в целях прекращения их вредной деятельности.
Опасность, которую создает означенная деятельность, имеет мировое значение. Большевизм из Закавказья угрожает распространиться в Среднюю Азию, Персию и Афганистан и может серьезно затронуть даже и британские интересы в Индии.»
Но все эти заявления ни к каким последствиям не привели. Представители британского правительства продолжали придерживаться политики благосклонного отношения к грузинскому правительству и невмешательства во враждебную деятельность этого правительства по отношению к Добровольческой армии.
Последующие события показали, что командование Вооруженных сил на Юге России, указывая британскому командованию на враждебную деятельность грузинского правительства, было вполне право. В конце января 1920 года в Сочи образовался «комитет спасения», ставший во главе «зеленых», занявших округ.
Ездивший в Сочи представитель великобританского правительства генерал Кийз сообщил мне: «К этой власти присоединились прибывшие в Сочи из Тифлиса два члена бывшего Учредительного собрания (от Туркестана и Новороссийска). В Тифлисе во главе центральной организации меньшевиков стоит известный «сенатор» Соколов (один из авторов приказа № 1). Лозунги – объявление самостоятельности Черноморской губернии. Изгнание Добровольческой армии, как контрреволюционной силы. Соглашение с Кубанью, при условии разрыва последней с Добровольческой армией, и соглашение с советской республикой».
Таким образом, грузинское правительство, своей близорукой политикой допускавшее и поощрявшее на своей территории деятельность политических партий, враждебных Добровольческой армии и являвшихся авангардом большевизма, подготовляло гибель и себе. Британское же правительство, вследствие непонимания обстановки и, как казалось, преследуя цели ослабления будущей России, вело через своих представителей в Закавказье политику, которая в конце концов привела к тому, что опасность распространения большевизма в Персии, Афганистане, а возможно и в Индии, стала реальной.
24 января/6 февраля 1919 года начальнику британских военных сил в Азербайджане генералу Томсону была послана телеграмма:
«Победами Добровольческой армии весь Северный Кавказ систематически освобождается от большевиков. Уже заняты Пятигорск, Моздок, и войска атакуют, а может быть, и взяли уже Владикавказ и Грозный. В освобожденных местах мною вводится гражданское управление, которому ставится задача умиротворить край, ввести в нем порядок, основанный на законе, и дать возможность всему населению, без различия национальностей и вероисповеданий, приступить к спокойному и мирному труду. Во главе управления вновь занятых областей мною поставлен генерал Ляхов со званием главноначальствующего и командующего войсками Терско-Дагестанского края, управление коего находится в Пятигорске, а затем будет перенесено во Владикавказ. Прошу осведомить подчиненные Вам войска о полномочиях, данных мною генералу Ляхову, и дать им надлежащие инструкции на случай совместных действий с войсками и лицами административного персонала, подчиненного генералу Ляхову. 24 января/6 февраля № 113. Главнокомандующий Вооруженными силами на юге России генерал Деникин».
Эта телеграмма, содержавшая на первый взгляд странное выражение, что Грозный и Владикавказ, «может быть», уже взяты нашими войсками, требует некоторого пояснения. Колонна британских войск была направлена от Петровска вдоль железной дороги к Грозному. Нами были получены сведения, что якобы британское командование дало указание начальнику своего отряда занять Грозный возможно скорей. Было также известно, что правительство горских народов Кавказа (лезгин, черкес, ингушей, чеченцев, осетин и кабардинцев), которое в период нахождения в Закавказье германцев поддерживало полный контакт с турками, добивается перед британским командованием своего признания.
Дабы не было каких-либо печальных недоразумений или трений в случае, если бы Грозный со своими нефтяными источниками был занят британскими войсками, начальнику отряда, направленному на Грозный, было приказано его занять до подхода британских войск. Это было исполнено.
Дабы парировать какие-либо недоразумения из-за притязаний горского правительства и на случай, если б наши войска несколько запоздали занять Грозный и Владикавказ (который горское правительство считало своей столицей), и была послана приведенная выше телеграмма.
Последующее показало, что опасения командования Вооруженных сил на Юге России были не беспочвенны.
25 января/7 февраля наш представитель при британском командовании в Баку генерал Арисгофен прислал телеграмму о том, что генерал Томсон (командующий британскими военными силами в Азербайджане) заявил, что Добровольческая армия не имеет права распространять своего влияния на Дагестан и Баку, так как хозяевами там являются горское и азербайджанское правительства, и что изменение полученной им в этом смысле инструкции от высшего британского командования может быть сделано лишь по соглашению с горским правительством относительно Дагестана и после сношения с главнокомандующим британскими войсками генералом Мильном.
От генерала Эрдели (был командирован генералом Деникиным в Батум, Тифлис, Баку и в Закаспийскую область для полной ориентировки на месте) была в тот же день получена телеграмма, что генерал Томсон обещал горскому правительству, что в Дагестане и в Петровске не будет русских войск, а будут введены британские войска для поддержания порядка в области, находящейся в сфере английского влияния, причем генерал Томсон высказал, что генерал Деникин не может назначать главнокомандующего в Терско-Дагестанский край. Это заявление основывалось, по словам генерала Томсона, на инструкции, полученной генералом Форестье Уоккером от генерала Мильна.
В разговоре с генералом Эрдели генерал Томсон заявил, что северной границей английской зоны на Кавказе является линия Петровск – Кавказский хребет – Сочи (все пункты, указанные в этой линии, входят в английскую зону) и что на этом основании в Дагестанскую область и в г. Петровск введены британские войска для поддержания порядка.
Наконец тот же генерал Томсон заявил: 1) Все русские заводы, железные дороги, учреждения и имущество, находящиеся на территории Азербайджана, перешли к последнему, и пользоваться ими Добровольческая армия может только за плату по соглашению с азербайджанским правительством; 2) смотреть на Баку и Дагестан как на свою базу Добровольческая армия не может.
Подобная постановка вопроса не могла удовлетворить командование Добровольческой армии. Оставлять Дагестан в ведении горского правительства было недопустимо, ибо это повлекло бы за собой бесконечные брожения и восстания среди ингушей, осетин и чеченцев, так как за объединение их под одним горским правительством, конечно, велась бы энергичная пропаганда.
Лишиться Петровска, как единственного для нас порта на Каспийском море для связи с Уральским фронтом и Закаспийской областью, а также как базы для флота и для противодействия большевикам при их операциях со стороны Астрахани, командование Добровольческой армии также не могло.
Основываясь на том, что 6/19 февраля 1919 года начальник британской военной миссии на юге России сообщил генералу Деникину, от имени британского правительства, что разграничительной линией является – Кизил-Бурун – Закаталы – Кавказский хребет, то есть Петровск и Дагестан не входили в сферу английского влияния, генерал Деникин 22 февраля/7 марта обратился к начальнику британской военной миссии генералу Бригсу с протестом относительно заявлений, сделанных генералом Томсоном, и с просьбой, во избежание недоразумений, дать надлежащие указания генералам Форестье Уоккеру и Томсону.
Вопрос относительно Баку являлся очень острым, так как помимо колоссальных нефтяных богатств он являлся единственным оборудованным портом, который мог бы служить базой для Каспийской флотилии, которую командование армии надеялось получить в свое распоряжение. Но дабы не осложнять положения и не обострять отношений ни с азербайджанским правительством, ни с командованием британских войск, было решено не принимать по отношению к Азербайджанской республике никаких агрессивных шагов и не занимать Баку.
По имевшимся сведениям, получалось впечатление, что с азербайджанским правительством можно договориться и, не посягая на независимость вновь явленной республики, установить добрососедские отношения, правильный товарообмен и получить право пользоваться Бакинским портом как базой.
В районе бакинского градоначальства ко времени освобождения Северного Кавказа от большевиков находилась часть бывшего Бичераховского отряда под начальством генерала Пржевальского152. Отношение к этому отряду со стороны азербайджанского правительства было скорей доброжелательное.
Командование Добровольческой армии предполагало этот отряд переформировать и направить в Закаспийскую область, а тыловые учреждения и запасы перевести в район Вооруженных сил Юга России. Но 27 февраля/12 марта из Батума была получена газета «Грузия» от 22 февраля/7 марта, в которой был приведен следующий приказ от 15/28 февраля генерала Пржевальского:
«Ввиду предъявления английским командованием требования – завтра 1-го марта к 16 часам всем русским войсковым частям Вооруженных сил юга России выступить из Баку, а к 24 часам того же дня очистить пределы Бакинского военного губернаторства». Далее идут подробности по выполнению этого приказа с добавлением, что командующему флотом, относительно подведомственных ему судов, получить указание непосредственно от английского командования.
Немедленно за подписью генерала Деникина был подан протест начальнику британской военной миссии в Екатеринодаре. Было, между прочим, указано: «Если такой приказ действительно был английским командованием издан, то я, как главнокомандующий всеми Вооруженными силами на юге России, не могу не указать, что отдача подобного распоряжения, касающегося вооруженных сил, находящихся в моем ведении, без предварительного о том получения на то моего согласия, является актом враждебным Добровольческой армии, всегда, даже в самые трудные минуты своего существования, хранившей верность своим союзникам».
Как потом выяснилось, приказ этот действительно был отдан на основании требования со стороны генерала Томсона, основанного, как заявил последний, на просьбе азербайджанского правительства, так как присутствие в Баку добровольческих частей грозило осложнениями с рабочими Бакинского района, смотревшими на них как на «контрреволюционную» и «реакционную» силу.
Форма отданного распоряжения, без предварительного сношения с командованием Вооруженных сил Юга России, была, конечно, более чем бестактна. Требование же произвести эвакуацию в двадцать четыре часа, что совершенно не вызывалось обстановкой, привело к тому, что много ценных запасов пришлось оставить в Баку.
В конце апреля 1919 года азербайджанское правительство просило командование Добровольческой армии выяснить свое отношение к республике. Главнокомандующий уполномочил своего представителя при британском командовании в Баку передать правительству Азербайджана, что «армия юга России считает Азербайджан частью России, но до восстановления в России Верховной власти допускает самостоятельное существование Азербайджана».
В середине мая 1919 года, в связи с очищением Дагестана и части Каспийского побережья от большевиков, главнокомандующий сообщил начальнику британской военной миссии генералу Бригсу: «Войска Добровольческой армии в Азербайджан не вступят и не перейдут линии Закаталы – Главный Кавказский хребет – Кизил-Бурун, если со стороны Азербайджана не будет враждебных действий».
11/24 июня 1919 года начальник британской военной миссии прислал на имя генерала Деникина письмо следующего содержания: «Мною получена телеграмма из Великобританского военного министерства: Занятие Дербента генералом Деникиным не способствует установлению мира на Кавказе и потому противно его же интересам».
Было отвечено, что Дагестан добровольно, без единого выстрела, присоединился к Добровольческой армии, при сохранении автономии, и его выборное правительство утверждено генералом Деникиным. Но эта телеграмма британского военного министерства показала, что действительно, вопреки первоначальному решению британского правительства, сообщенного генералу Деникину начальником британской военной миссии, британское правительство расширило зону «своего влияния», или, проще говоря, границы Азербайджана до границы, сообщенной генералу Эрдели генералом Томсоном, и, кроме того, разрезало Дагестан на две части, из коих одна оказалась в зоне влияния Добровольческой армии, а другая, естественно, подпадала под управление горского правительства, которое командованием Добровольческой армии не признавалось.
Как то, так и другое для командования Добровольческой армии являлось совершенно неприемлемым.
Официальное указание британского командования на новую разграничительную линию дало основание председателю Совета министров Азербайджанской республики сообщить генералу Деникину 22 июня/5 июля, что согласно препровожденного британским главным штабом на имя президента республики сообщения британское правительство постановило установить между генералом Деникиным и кавказскими республиками следующую демаркационную линию: «от устья р. Бзыбь – к северу по той же реке до границы Сухума, оттуда к востоку по областям Сухумской, Кутаисской, Тифлисской, Дагестанской до точки, находящейся на пять миль к югу от Петровско-Дагестанской железной дороги, оттуда на юго-восток параллельно, на пять миль южней железной дороги, до точки на Каспийском побережье на пять миль южнее Петровска».
Председатель Совета министров Азербайджанской республики, основываясь на этом, просил об отводе к северу частей Добровольческой армии, бывших на Каспийском побережье южней указанной границы, то есть, другими словами, об очищении Дербента.
Крайне показательным в смысле отношения великобританского правительства к Добровольческой армии являлось то, что об изменении разграничительной линии с Азербайджаном ни командованию армии, ни начальнику британской военной миссии в Екатеринодаре ничего не было сообщено официально.
2/15 июля, сообщая о полученном сношении председателя Совета министров Азербайджана начальнику британской военной миссии в Екатеринодаре, я прибавил: «В связи с этим, по поручению генерала Деникина, довожу до Вашего сведения, что указанное постановление Королевского правительства ему неизвестно. Заключающаяся в этом постановлении демаркационная линия с Азербайджаном не соответствует ранее установленной линии Ки-зил-Бурун (на Каспийском море) – Закаталы – Кавказский хребет и противоречит интересам Добровольческой армии. Новая разграничительная линия делит Дагестан, добровольно признавший над собой верховную власть главнокомандования, на части, с чем генерал Деникин согласиться не может по весьма важным политическим и стратегическим соображениям. Проект новой демаркационной линии, видимо, преследует цель обеспечить безопасность Азербайджана с севера. По этому поводу генерал Деникин вновь подтверждает, что он не намерен наступать на Азербайджан, при условии отсутствия враждебных действий со стороны последнего. Что касается, по циркулирующим слухам, опасения Азербайджанского правительства, что армия генерала Деникина может отрезать водопровод, питающий Баку, и этим поставить город в тяжелое положение, то генерал Деникин определенно заявляет, что это опасение ни на чем не основано и водопровод в Баку никогда отрезан не будет».
В связи с недоразумениями из-за демаркационной линии за несколько дней до вышеприведенного последнего сношения, а именно 27 июня/10 июля 1919 года, начальнику британской военной миссии в Екатеринодаре было написано: «Указание английского командования (в Закавказье) на то, что демаркационная линия проходит на востоке около Петровска, с каждым днем все более и более осложняет вопрос. В Дагестане начинаются волнения, а Азербайджан настойчиво требует очищения остальной зоны к югу от Петровска. Оставить Дагестан мы не можем, так как там на мусульманскую массу действуют турецкие и немецкие агенты. причем необходимо отметить, что работа немецких агентов за последнее время выясняется все больше и больше. К сожалению, действия английского командования в Закавказье идут совершенно вразрез с той дружеской политикой Великобритании, которая проявляется в Екатеринодаре и Новороссийске и которая, несомненно, находится в полном соответствии с указаниями Великобританского правительства. Английское командование в Баку, основываясь на несоблюдении генералом Деникиным демаркационной линии, неизвестно откуда взятой, не пропускает из Баку в Гурьев грузов, предназначенных истекающим кровью в борьбе с большевиками доблестным Уральским казакам».
В июле 1919 года захват Азербайджаном Мугани с чисто русским населением произошел не только с согласия, но и при содействии англичан. В Ленкоран был послан британским командованием английский офицер, которому было поручено: 1) установить связь между представителями азербайджанской власти и местными крестьянами, которым предложить подчиниться власти азербайджанского правительства; 2) поддержать все законные действия азербайджанского правительства; 3) принять все меры для выселения на места постоянного жительства офицеров русской службы, находящихся на Мугани.
Этот последний пункт был фактически невыполним и практически мог быть решен лишь требованием, чтобы русские офицеры убирались с Мугани, куда хотят. Русское население Мугани, не допускавшее к себе администрацию, назначенную азербайджанским правительством и не желавшее входить в состав новой республики, увидев, что британское командование поддерживает требования Азербайджана, принуждено было подчиниться, распустить сформированные отряды и разоружиться.
Много трений и недоразумений было с представителями британского командования из-за военной Каспийской флотилии, которую англичане передавали в распоряжение командования Добровольческой армии после длительных и крайне неприятных разговоров и переписки. Получалось впечатление, что англичане, получив протекторат над Персией, для обеспечения плавания по Каспийскому морю хотят часть Каспийской флотилии сохранить в своих руках.
Если бы британская политика имела целью лишь поддержать порядок в Закавказье, как в зоне, примыкавшей к Персии и Турции, то не было никакой надобности поддерживать азербайджанское и горское правительства в вопросах, которые явно противоречили интересам России, а в частности, Вооруженных сил на Юге России.
Первоначально указанная демаркационная линия, отделяющая зону влияния командования Добровольческой армии от Азербайджана, не вызывала протеста, и британское правительство не могло сомневаться в искренности заявления генерала Деникина, что он ее не нарушит при условии, если Азербайджан не будет вести агрессивной политики.
И здесь, как и в отношениях британских представителей к Грузии, чувствовалось, что великобританское правительство имеет в виду особо поддерживать интересы Азербайджана и Дагестана на случай, если в будущем будет создана буферная зона между Россией, с одной стороны, и Турцией и Персией, с другой стороны. В частности, получалось отчетливое впечатление, что британское правительство особо заинтересовало в бакинских нефтяных богатствах и не желает допустить, чтобы Баку оказалось в зоне влияния Добровольческой армии.
Как мною уже было отмечено, все время чувствовалось, что политика великобританского правительства, в смысле помощи Вооруженным силам Юга России, недостаточно определенная и устойчивая.
Судя по некоторым официальным заявлениям Ллойд Джорджа, политическая группа, во главе которой он стоял, считала, что для Великобритании выгодней иметь дело с Россией ослабленной и расчлененной; наконец, политические деятели этой группы считали, что путем известного соглашения с советским правительством, а не путем поддержки гражданской войны в России, можно скорей создать условия, при которых возможно завязать с Россией торговые сношения.
Великобританское правительство, став на путь поддержки русских, ведущих борьбу с большевиками, не доводило до конца этой поддержки, и все время чувствовалось, что она может оборваться. Помогая русским Вооруженным силам на Юге России и имея при них военную миссию, на обязанности которой было оказывать командованию армии полное содействие, великобританское правительство преподало своим представителям в Закавказье указания, которые давали им основание, в лучшем случае, игнорировать Добровольческую армию, ее командование и представителей последнего.
Помогая Добровольческой армии, великобританское правительство, по-видимому опасаясь упреков, что оно помогает реакционным русским силам, через начальника военной миссии, в апреле 1919 года, определенно дало понять, что требуется официальное заявление за подписью генерала Деникина и всех членов его правительства о целях, которые преследуются в борьбе с советской властью и в государственном строительстве.
10/23 апреля такое заявление было составлено и передано начальникам британской, французской и американской миссий.
Вот содержание этого документа:
«Прошу Вас довести до сведения Вашего правительства о том, какие цели преследует командование Вооруженными силами юга России в борьбе с советской властью и в государственном строительстве:
1) Уничтожение большевистской анархии и водворение в стране правового порядка.
2) Восстановление могущественной единой, неделимой России.
3) Созыв Народного собрания на основах всеобщего избирательного права.
4) Проведение децентрализации власти путем установления областной автономии и широкого местного самоуправления.
5) Гарантия полной гражданской свободы и свободы вероисповеданий.
6) Немедленный приступ к земельной реформе для устранения земельной нужды трудящегося населения.
7) Немедленное проведение рабочего законодательства, обеспечивающего трудящиеся классы от эксплуатации их государством и капиталом».
Но в английском парламенте все же было много противников оказания помощи противобольшевистским силам, и Ллойд Джордж в защиту политики великобританского правительства в речи, произнесенной в парламенте 3/16 апреля 1919 года, сказал, что помогать Колчаку, Деникину и «Харькову» (??) надо хотя бы потому, что «мы не можем сказать русским, борющимся против большевиков: «Спасибо, вы нам больше не нужны. Пускай большевики режут вам горло» – мы были бы недостойны считаться великой страной. Это наше дело помогать нашим друзьям, восставшим против большевиков после Брест-Литовского договора, и потому мы их снабжаем материалами.
Следующая задача нашей политики состоит в том, чтобы не допустить проявления вооруженного большевизма в союзных странах. Вследствие этого мы организуем силы всех союзных стран, окружающих Россию – от Балтийского до Черного моря, – и снабжаем эти страны необходимым снаряжением для установления преград против большевистского вторжения.»
В конце декабря (по старому стилю) 1919 года, уже после оставления Вооруженными силами Юга России Ростова, в Новороссийск прибыл, если не ошибаюсь, член английского парламента Мак Киндер.
По имевшимся у нас сведениям, на Мак Киндера было возложено великобританским правительством: 1) Всесторонне ознакомиться с обстановкой на юге России. 2) Выяснить действительные нужды как армии, так и населения. 3) Выяснить условия товарообмена между Великобританией и югом России. 4) Настоять, чтобы генерал Деникин определенно и точно выяснил свои отношения к окраинным государственным образованиям. 5) Добиться установления дружественных отношений Вооруженных сил Юга России с Польшей и Румынией, разрешив для этого острый вопрос о восточной границе Польши и бессарабский вопрос.
Вследствие событий на фронте генерал Деникин не мог вступить в непосредственные переговоры с Мак Киндером, а это было поручено мне, при участии А.В. Кривошеина (начальник управления снабжений), М.Р. Бернацкого (начальник управления финансов), А.И. Фенина153 (начальник управления торговли и промышленности и В.Н. Челищева (начальник управления юстиции).
Из разговора с Мак Киндером выяснилось, что если его миссия, касающаяся урегулирования отношений с окраинными государствами, будет разрешена удовлетворительно, то генерал Деникин может рассчитывать на широкую помощь со стороны Великобритании.
Переговорив с Мак Киндером по всем возбужденным им вопросам и сообщив результат наших совещаний генералу Деникину, я получил от последнего 1/14 января 1920 года следующую телеграмму:
«Предлагаю передать Мак Киндеру дословно следующее: Признаю самостоятельное существование фактических окраинных правительств, ведущих борьбу с большевиками. Установление будущих отношений окраин с Россией совершится путем договора общерусского правительства с окраинными правительствами. При этом допускается посредничество союзников.
Вопрос восточной границы Польши будет решен договором общерусского и польского правительств на этнографических основах. Польша должна оказать содействие живой силой немедленным частичным переходом в наступление для отвлечения части большевистских сил и дальнейшим развитием операций в возможно кратчайший срок и в полном масштабе.
Союзники должны: а) решительно и незамедлительно принять меры к охране флотом Черноморской губернии, Крыма и Одессы; б) оказать содействие в помощи живой силой со стороны Болгарии и Сербии (надо сказать, что как из Болгарии, так и из Сербии поступали заявления, что они готовы, при согласии союзников, оказать поддержку вооруженной силой в борьбе против большевиков. Эти предположения не встречали сочувствия со стороны союзников; особенно категорично они возражали против помощи Болгарией, усматривая в этом политический с ее стороны маневр для облегчения ей условий мирного договора и для возможности образовать значительную армию); в) обеспечить тоннажем перевозку указанных в пункте б) войск; г) продолжать снабжение Вооруженных сил юга России».
Кроме того, Мак Киндеру было, от имени правительства юга России, передано следующее заявление: «Правительство главнокомандующего Вооруженными силами на юге России генерал-лейтенанта Деникина признает крайне желательным, чтобы великобританское правительство рассмотрело вопрос об экономическом содействии югу России, дабы при продвижении войск вперед в возможно кратчайший срок был налажен железнодорожный и водный транспорт, а также налажена экономическая жизнь страны и правильный товарообмен между союзными странами и югом России».
Ответ генерала Деникина удовлетворил Мак Киндера, и он сказал, что надеется в Англии достигнуть благоприятных результатов, после чего немедленно вернется в Новороссийск уже в качестве постоянного представителя великобританского правительства.
Уезжая 2/15 января на миноносце в Англию, он перед отъездом просил передать генералу Деникину:
1) К его возвращению в Новороссийск необходимо окончательно решить вопрос относительно Бессарабии; что, по его мнению, надо согласиться на плебисцит в Бессарабии.
2) После его возвращения из Лондона необходимо устроить в Констанце или Галаце свидание между генералом Деникиным и Пильсудским, дабы окончательно договориться по польскому вопросу.
3) Просить обратить внимание на необходимость воспользоваться для обороны Крыма и Одессы хорошо сорганизованными немецкими колонистами.
Это последнее указание, касающееся немецких колонистов, крайне характерно, так как до этого времени как англичане, так и французы очень отрицательно относились к возможности привлечения к борьбе с большевиками немецких колонистов, как организованной силы.
К середине января, хотя штаб главнокомандующего и выражал уверенность, что успех на фронте опять склонится на нашу сторону, и хотя отдельные успешные для нас боевые эпизоды как бы подтверждали это, но для внимательного наблюдателя было ясно, что катастрофа, и при том близкая, надвигается.
Это, конечно, не укрылось и от представителей союзного командования.
12/25 января 1920 года мы получили сведения, что вследствие серьезных обострений у Великобритании с Турцией вероятно открытие военных действий, и потому англичане, стягивая в Константинополь все, что возможно, решили эвакуировать Батумскую область. У нас же складывалось впечатление, что эвакуация Батумской области намечается не только этим соображением, а и опасением войти в непосредственное соприкосновение с большевиками, что могло втянуть Великобританию в войну с советской Россией.
В этот же день, то есть 12/25 января, политический представитель великобританского правительства генерал Кийз в частном разговоре сообщил, что из английских источников подтверждаются газетные сведения о предполагаемом снятии союзниками блокады советской России. Что эта мера вызывается потребностью Европы в сырье, которое она надеется получить из России взамен нужных русскому крестьянству товаров и сельскохозяйственных орудий; что с этой целью в Россию, вероятно, будет отправлена экономическая миссия.
Наконец, в январе же из Лондона, из источника, заслуживавшего полного доверия, были получены следующие сведения:
«1) Англия и Франция, под влиянием успеха большевиков в Сибири и на юге России, опасаются, что опасность от большевизма реально надвигается на Европу и на Персию и Индию через Кавказ и Туркестан.
2) Америка, Англия и Франция сознают, что Германия не в силах выполнить условия мирного договора до тех пор, пока не окрепнет окончательно и силой обстоятельств принуждена будет вновь взяться за оружие, и Европа вновь будет втянута в войну.
3) Франция и Англия не могут употребить живую силу для борьбы с большевиками.
На основании этих данных в Англии идут разговоры о том, что необходимо предоставить Германии и Японии навести порядок в России и покончить с большевизмом, предоставив им за это значительные экономические выгоды в России. Этим, по мнению многих политических деятелей в Англии, будет достигнуто успокоение в Европе, предотвращена возможность новой войны и Германии будет дана возможность выполнить условия мирного договора».
Говорить в начале 1920 года о возможности привлечь Германию для наведения порядка в России было, конечно, более чем преждевременно, и на это Франция не могла дать своего согласия. Но эта последняя информация являлась показательной в том отношении, что среди английских политических деятелей, бывших до этого времени за энергичную помощь противобольшевистским силам в их борьбе с советской властью, под впечатлением неуспехов армий Колчака и Деникина, зародилось сомнение в правильности пути, который ими был избран для свержения большевистской власти в России, и началось искание других путей, которые привели бы к устранению большевистской опасности в смысле распространения большевизма в Европе и Азии, а также для скорейшего создания условий, при которых возможно было бы начать коммерческие сношения с Россией, столь необходимые для Европы.
При этих условиях позиция, занятая в Англии политической группой, требовавшей прекращения поддержки в России противо-большевистских сил в их борьбе с советской властью и вступления на путь соглашения с большевиками, естественно, крепла. Сведения о предполагаемом снятии союзниками блокады с советской России, подтвержденные генералом Кийзом, приобретали чрезвычайное значение и указывали на то, что, во всяком случае, Англия накануне решительного изменения своей политики по отношению к большевикам.
После эвакуации Новороссийска и перевозки на судах Вооруженных сил Юга России в Крым сразу определилось изменение отношений к последним со стороны великобританского правительства.
Прежде всего русскому командованию было предъявлено ультимативное требование не переходить к северу от Перекопского перешейка, то есть прекратить борьбу с большевиками, сохранив за собой Крым.
Несколько позже возобновились разговоры о созыве международного совещания с участием представителей советской власти для прекращения междоусобной борьбы в России, и, наконец, великобританское правительство, отозвав своих военных представителей из Крыма, официально объявило, что оно прекращает какую-либо помощь Вооруженным силам Юга России в их борьбе с большевиками.
Дальнейшая поддержка Великобритании противобольшевист-ской России свелась к содержанию беженцев, раненых и больных, которые были эвакуированы с юга России в начале 1920 года и были приняты англичанами на свое попечение.
В ноябре 1920 года эвакуирован был и Крым. Франция, как мною уже было отмечено, отказавшись, в свою очередь, от дальнейшей поддержки Вооруженных сил Юга России, как армии, которая может возобновить борьбу с большевиками, ограничилась материальной поддержкой эвакуированных из Крыма беженцев и армии, рассматривая последнюю тоже как беженцев.
Англия вступила на путь открытого соглашения с советской властью.
Подводя итоги той помощи, которая была оказана Францией и Великобританией противосоветской России в ее борьбе с большевиками, необходимо отметить, что она, вызвав колоссальные денежные расходы этих государств, не достигла своей цели прежде всего потому, что у союзников не было выработано определенного плана, который ими был бы проведен до конца.
Если бы первоначальное решение об отправке на юг России войск союзников для обеспечения порядка и образования плацдарма в районе Малороссии было проведено в жизнь, то советского правительства в России уже давно не существовало бы.
Скажу больше, если б даже французы и англичане обеспечили лишь удержание Одесского района и Крыма и помимо материальной помощи в виде снабжения армии оказали действительную помощь по восстановлению экономической жизни в освобождаемых от большевиков районах и открыли командованию белых армий достаточный кредит, то и при этих условиях советская власть была бы свергнута.
В данное же время Европа, Америка и Япония стоят перед задачей, которую они не знают как разрешить. Для всех ясно, что без восстановленной России не может быть установлено в мире прочного мира и не может быть налажена нормальная экономическая жизнь народов. Винстон Черчилль был прав, когда сказал: «Вы можете покинуть Россию, но Россия вас не покинет».
Попытка правительства Великобритании преобразовать советскую власть путем торговых сношений, естественно, ни к каким положительным результатам не привела, но, по-видимому, великобританское правительство еще не потеряло надежды на то, что изменение большевистского строя в России возможно эволюционным порядком.
Надо надеяться, что и от этого заблуждения Великобритания скоро откажется и убедится, что восстановление России возможно лишь после свержения или ухода от власти главарей большевистского правительства.
Когда Великие Державы поймут наконец, что они должны будут разрешить русский вопрос и помочь восстановлению России, то без интервенции в той или иной форме, а может быть, и оккупации отдельных районов России дело не обойдется, но необходимо помнить, что работа по восстановлению России должна производиться русскими руками, лишь при содействии Великих Держав.
7/20 марта 1922 года. Ницца