Я, конечно, согласился, и все было проделано так, как указал Столыпин.
В моей работе по Мобилизационному отделу, как в вопросах отбывания воинской повинности в мирное время, так и относительно призывов при мобилизации, успешному ходу способствовало тесное и дружное сотрудничество с Управлением по делам воинской повинности Министерства внутренних дел. Во главе этого управления стоял Иван Степанович Куколь-Яснопольский, человек очень умный и не «ведомственный». Он понимал, что конечная цель в работах по воинской повинности и мобилизации должна над всем доминировать и ради правильного ее разрешения нельзя скрывать от военного ведомства недочетов и ошибок чинов и учреждений МВД, от успешной работы которых зависит конечный успех.
Помощниками у него были Корвин-Круковский и Федоров. Хотя оба они были типичными бюрократами, но благодаря влиянию Куколь-Яснопольского и с ними работа шла хорошо. Вообще надо сказать, что в период с 1908 по 1912 год, когда налаживалась работа по мобилизации, военное ведомство встречало полную поддержку со стороны МВД, и работа шла в высшей степени успешно.
Параллельно с руководством мобилизационной работой из Петербурга необходимо было постоянно проверять работу на местах. Для этой проверки существовало два вида мобилизаций: поверочные и опытные.
Поверочные мобилизации производились распоряжением штабов округов в пределах своих округов. При этих поверочных мобилизациях люди, лошади и повозки назначались в мобилизуемые войсковые части и учреждения из других войсковых частей. Кроме того, производились поверки всех мобилизационных соображений и укладки обозов.
Опытные мобилизации производились ежегодно по Высочайшему повелению с действительным призывом запасных и поставкою в мобилизуемые части и учреждения лошадей и повозок от населения. Расходы, вызываемые этими опытными мобилизациями, были значительны, но польза их была громадная.
Мне удалось добиться, что кредиты на эти опытные мобилизации отпускались ежегодно вполне достаточные, и как Министерство финансов, так и законодательные учреждения шли в этом отношении широко навстречу военному ведомству. Путем этих опытных мобилизаций к 1912 году создалась полная уверенность, что и действительно мобилизация пройдет хорошо.
Мы не только производили опытные мобилизации войсковых частей, штабов и учреждений, но была произведена опытная мобилизация Осовецкой крепости, что принесло большую пользу – как для подготовки к действительной мобилизации этой крепости, так и вообще крепостей. Для производства опытных мобилизаций я обыкновенно всегда выезжал на места их производства.
Вследствие этих поездок я имел возможность побывать почти во всех районах Российской империи. Особенно сильное впечатление оставили во мне поездки на Кавказ, в Сибирь и на Дальний Восток, где я прежде никогда не был. Во время этих поездок я воочию убедился в колоссальном богатстве наших окраин. Убедился и в том, что центральная правительственная власть очень мало давала этим окраинам, не способствуя развитию ими их беспредельных богатств. Получался полный нонсенс: центр стремился получать доход с окраин, но не давал достаточных средств на развитие производительных сил и богатств этих окраин. В результате и центр получал сравнительно мало, и окраины не развивались в достаточной степени. Кроме того, центр стремился всем управлять сам, не способствуя развитию местной инициативы и боясь давать права местному самоуправлению и расширению и развитию местных потребностей. В результате окраины ненавидели центр, сами не процветали и мало давали центру. Между тем если бы дело было поставлено правильно, то такие районы, как Закавказье, Туркестан, Семипалатинская и Барнаульская область, Алтай, Забайкалье, Якутская область, Дальний Восток и Камчатка, давали бы колоссальные средства центру и сами процветали бы.
К 1912 году все намеченные мною работы по усовершенствованию мобилизации русской армии были проведены в жизнь. Было введено новое мобилизационное расписание, предусматривавшее как общую мобилизацию на случай войны с Германией и Австро-Венгрией, так и ряд частных мобилизаций на случай столкновения с соседями на южных и восточных окраинах. Были проведены через законодательные учреждения законопроекты по изменениям в уставе о воинской повинности и проведены мероприятия по доведению до полных норм всех запасов военного времени. Оставался еще громадный пробел по вопросу о подготовке мобилизации всей страны, а в частности, по мобилизации промышленности. Но эти вопросы носили уже характер государственного масштаба и выходили из рамок Мобилизационного отдела.
Дальнейшая работа на ближайшие пять-шесть лет по Мобилизационному отделу сводилась бы лишь к различным исправлениям и мелким техническим усовершенствованиям. Эта работа уже не могла меня удовлетворять. К тому же времени возникли у меня некоторые трения с начальником Генерального штаба Жилинским, и я тогда же (начало 1912 г.) получил предложение от Н.А. Данилова («Рыжего», начальника Канцелярии Военного министерства) занять должность его помощника. Я решил перейти в Канцелярию Военного министерства и согласился на предложение Н.А. Данилова.
Многие из моих сослуживцев выражали тогда удивление по поводу принятого мною решения: должность начальника Мобилизационного отдела, будучи одинаковой по рангу с должностью помощника начальника Канцелярии Военного министерства, была гораздо самостоятельней, более значительной и гораздо более видной. Начальник Мобилизационного отдела являлся крупной персоной, которую знала вся армия и который был на виду не только у военного министра, но и у других министров и членов законодательных палат (Государственного совета и Государственной думы). В работе начальник Мобилизационного отдела был совершенно самостоятельным.
Должность же помощника начальника Канцелярии Военного министерства требовала повседневной громадной, кропотливой и невидной работы. Личность помощника начальника Канцелярии совершенно затемнялась начальником Канцелярии, который и пожинал плоды работы Канцелярии и только он был «на виду». Несмотря на все это, я решил перейти на менее видное и менее «блестящее» место.
На мое решение недоразумение, возникшее у меня с генералом Жилинским, повлияло как толчок. Главный же мотив был другой, характера «карьерного». У меня была прочно составлена репутация как хорошего офицера Генерального штаба, отлично знавшего штабную службу, но я не имел строевого ценза. Не откомандовав же полком, я – при нормальных условиях – не мог рассчитывать устроить себе строевой карьеры, то есть получить в командование корпус и затем выдвинуться на пост командующего войсками какого-нибудь военного округа. Правда, я мог пойти на должность начальника штаба корпуса и затем получить в командование пехотную дивизию, но, не говоря о том, что этот путь был бы переходом из «попов в дьяконы», это было очень и очень не верно. Могло повезти, а мог и «заморозиться» на должности начальника дивизии.
Переход же на должность помощника начальника Канцелярии Военного министерства, при уже составленной мною репутации, оставлял меня все же до известной степени на виду и давал мне возможность практически познакомиться с военно-административной деятельностью. Мне было ясно, что, блестяще пройдя искус начальника Мобилизационного отдела, я на должности начальника Канцелярии Военного министерства не буду в положении рядового помощника начальника Канцелярии Военного министерства, а приобрету новые данные, которые откроют передо мной новые возможности для более широкой военно-административной карьеры: пробыв два-три года в положении помощника начальника Канцелярии Военного министерства, я с тем багажом, который мною уже был приобретен, стану естественным кандидатом на три большие должности в военном ведомстве: начальника Канцелярии Военного министерства, начальника Главного штаба и начальника Генерального штаба. А эти должности открывали путь и на пост военного министра. Наконец, если бы в будущем я захотел пойти по строевой линии, то с одного из перечисленных выше трех высших военно-административных постов я всегда при желании мог бы получить в командование корпус. А последнее, не закрывая пути на пост военного министра, открывало бы возможность быть назначенным на пост командующего войсками одного из военных округов.
Вот эти-то соображения «карьерного» или «честолюбивого» порядка и побудили меня пойти на будто бы невидный пост помощника начальника Канцелярии Военного министерства.
Канцелярия Военного министерства
Весной 1912 года я расстался с Мобилизационным отделом и с головой окунулся в совершенно для меня новую работу. Должен откровенно сознаться, что эта новая работа, чисто канцелярского характера, мне очень и очень не понравилась. Пока я в нее не втянулся и к ней не привык, я неоднократно сожалел о своем переходе.
На помощнике начальника Канцелярии Военного министерства лежали три главные обязанности:
1) Быть докладчиком в «малом» Военном совете.
2) Исполнять секретарские обязанности в «большом» Военном совете и замещать в нем начальника Канцелярии Военного министерства в случае, когда он по тем или иным причинам не мог делать в нем доклады по рассматриваемым вопросам.
3) Помогать начальнику Канцелярии по рассмотрению и по проведению смет Военного министерства как в правительственных комиссиях, так и в законодательных учреждениях и заменять в них начальника Канцелярии, когда он это признает нужным.
Больше всего было работы по «малому» Военному совету.
Надо сказать, что наше военное законодательство по хозяйственной части было чрезвычайно устарелое и совершенно не отвечало развитию армии к началу XX столетия. Права военно-окружных советов и командующих войсками по хозяйственным вопросам были ничтожны, и все централизовалось Военным советом, председателем которого состоял военный министр. Благодаря этому Военный совет был завален массою всевозможных хозяйственных представлений.