Развертывание японской армии наглядно показало, какие громадные армии выставят Германия и Австро-Венгрия, у которых была принята система скрытых кадров, при которой каждая мобилизующаяся часть выделяла кадр, который развертывался в новую часть, а последняя, в свою очередь, выделяла кадр для нового формирования.
Японская война выяснила также недостаток технических средств в нашей армии и необходимость иметь при корпусах и дивизиях артиллерию не только легкую, но и более крупных калибров.
Немедленно после окончания войны и демобилизации армии началась работа по устранению и исправлению главнейших недочетов, обнаруженных во время войны.
Для образования неприкосновенных запасов – интендантских, артиллерийских, инженерных, санитарно-медицинских и ветеринарных, как израсходованных во время войны, так и необходимых в связи с проектированной реорганизацией армии, – требовался громадный кредит, который увеличивался предполагаемыми расходами на авиацию и на крепости.
Так как установление новой организации армии затягивалось, а неприкосновенные запасы надо было образовывать немедленно, то с 1907 года стала выполняться программа образования неприкосновенных запасов, составленная в 1906 году и по исчислении которой, не считая ежегодных текущих расходов на армию, требовался экстраординарный расход в 750 миллионов рублей. Программа была составлена по 1915 год включительно.
Впоследствии в эту программу вносились изменения (наиболее крупное после окончательного решения вопроса об организации армии), но срок выполнения программы остался без изменений.
Начальник Генерального штаба генерал Палицын, руководя работами по подготовке к операциям, под личным своим наблюдением, занялся подготовкой офицеров Генерального штаба к полевой работе.
Все офицеры русского Генерального штаба, побывавшие хоть раз на полевых работах, производившихся генералом Палицыным в районах намеченного сосредоточения армий, должны признать, что эти поездки велись в высшей степени интересно и приносили громадную пользу.
Постоянным участником и ближайшим сотрудником генерала Палицына на этих поездках был генерал-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба, генерал Михаил Васильевич Алексеев.
Отличаясь громадной работоспособностью и пунктуальностью при выполнении работы, генерал Алексеев являлся образцом, по которому старались равняться и другие участники полевых поездок. Играло здесь роль, конечно, и то, что, хотя на всех этих поездках генерал Алексеев являлся якобы одинаковым членом со всеми другими участниками поездки, получая и выполняя одинаковые с другими задачи, он, будучи ближайшим помощником начальника Генерального штаба, являлся фактически лицом, которое влияло на аттестации участников поездок и от заключения которого могла зависеть дальнейшая служба и старших и младших офицеров Генерального штаба.
Часто мы ворчали на генерала Алексеева за то, что из-за него должны были делать больше того, что требовал генерал Палицын, или наша работа, в глазах начальника Генерального штаба, могла показаться недостаточно полной и недостаточно аккуратной.
Я помню, что на одной из полевых поездок генерал Палицын нам сказал, чтобы мы работы представляли написанными карандашом и не прикладывали к ним особых схем, а ограничивались бы подъемом карт цветными карандашами, указывая на карте все, что надо.
На следующий день мы все закончили нашу работу к 8 часам вечера и перед сном пошли прогуляться. Вернувшись домой, застали генерала Алексеева сидящим на табуретке около своего чемодана, обращенного в стол, и что-то пишущего пером. Подойдя, мы увидели, что у него приготовлено несколько схем и что работу свою он исполняет не карандашом, а чернилами. На вопрос одного из нас, почему он это делает вопреки разрешению генерала Палицына представлять работы, написанные карандашом и без особых схем, он ответил: «Да, я знаю, что начальником Генерального штаба это разрешено, и вы можете так и делать, но я привык свои работы выполнять аккуратно и иначе не могу. Я, кроме того, работы всегда выполняю в двух экземплярах – один представляю начальнику Генерального штаба, а другой оставляю себе, дабы потом, когда будет свободное время, их еще пересмотреть и проверить, насколько правильно я принял то или иное решение».
Особенно горячо на полевых поездках обсуждался вопрос о возможном характере боевых действий при войне на Западном фронте.
Характер позиционной войны на Западном фронте, каковую приобрела Русско-японская война после первых неудач Русской армии, совершенно отрицался. Допускалась возможность отдельных эпизодов позиционной войны, но никто не мог допустить и себе представить сплошного укрепленного фронта от Балтийского до Черного морей.
Представлялось, что война на Западном фронте будет носить чисто полевой характер, с отдельными позиционными участками – преимущественно в районах крепостей.
Это мнение, в значительной степени, повлияло впоследствии на то, что на заблаговременную заготовку или на приобретение за границею артиллерии крупного калибра не было обращено должного внимания. Считалось, что крупнее 6-дюймового калибра для полевой войны артиллерию иметь не надо. Потребуется же артиллерия более крупного калибра лишь при взятии крепостей.
В 1907 году штабу Киевского военного округа удалось получить мобилизационный план одного из пограничных австро-венгерских корпусов и данные о сосредоточении австро-венгерской армии; эти данные, достоверность коих была вне всяких сомнений, в общем, подтвердили прежде имевшиеся сведения и указывали, что австровенгерская армия будет сосредоточена в двух главных группах: одна должна была действовать против русских войск, сосредоточиваемых в Киевском военном округе, а другая должна была наступать в Люблинский район и на Брест-Литовск, то есть во фланг и тыл войскам, сосредоточиваемым в Варшавском военном округе.
На полевой поездке 1907 года генерал Палицын проверил все данные по сосредоточению наших войск в районе Дубно—Проскуров и дал указания для некоторых изменений в нашем плане сосредоточения и плане первоначальных действий.
Генерала Палицына беспокоил вопрос о связи между Юго-Западным фронтом (Киевский и Одесский военные округа) и Варшавским районом. Действительно, в случае первоначальных неуспехов Киевский район оказывался отрезанным от Варшавского и чрезвычайное значение приобретал район у Ровно, откуда шли единственные возможные для движения артиллерии и обозов пути на север через Полесье. Поэтому после окончания полевой поездки 1907 года генерал Палицын с генералом Алексеевым, мною и полковником Добровольским (начальником оперативного отделения Главного управления Генерального штаба) прожил месяц в окрестностях Ровно, изучая их и решая, какие меры надо принять, дабы обеспечить сохранение за нами Ровненского района.
Как следствие этой поездки, появился проект устройства укреплений у Ровно. В 1908 году от Главного инженерного управления был командирован полковник Колосовский для составления на месте проекта укрепления Ровно. Для совместной работы с полковником Колосовским, в качестве представителя от Генерального штаба, был назначен я.
Полковник Колосовский сказал мне, что он получил указание от начальника Главного инженерного управления генерала Вернандера составить проект крепости, что генерал Вернандер не признает «ублюдков» в виде временных укреплений и если надо укреплять Ровно, то надо укреплять как следует.
Под подсчету полковника Колосовского на эту работу должно было потребоваться не менее ста миллионов рублей, и, конечно, эта работа должна была быть многолетняя.
Я с этим не согласился, указывая, что надо устроить для армии опорные пункты временного характера и что укрепленная позиция будет усилена и развита теми войсками, которым придется ее оборонять. То, что я предлагал, по грубому подсчету, не должно было превысить расход в 10—12 миллионов рублей, и работа могла быть закончена в два-три года.
Наши параллельные проекты были представлены в Главное инженерное управление и начальнику Генерального штаба. Из-за недостатка средств ни один из этих проектов осуществления не получил.
В декабре 1908 года начальником Генерального штаба, вместо генерала Палицына, был назначен генерал Сухомлинов; всем было ясно, что это временно и что генерал Сухомлинов будет назначен военным министром; в противном случае он вряд ли согласился бы променять свой самостоятельный пост (командующего войсками Киевского военного округа и генерал-губернатора юго-западного края) на менее видный, гораздо меньше оплачиваемый и требующий большой личной работы пост начальника Генерального штаба.
И действительно, вскоре состоялось назначение генерала Сухомлинова военным министром вместо генерала Редигера, а генерала Мышлаевского, с подчинением военному министру, начальником Генерального штаба.
Все были уверены, что избежать Европейской войны нельзя будет; атмосфера слишком сгущалась, и напряжение всех государств Европы в подготовке к войне становилось столь большим, что грозило разорением некоторым государствам и долго продолжаться не могло. Нарыв назревал. Темп германской подготовки к войне заставлял думать, что войну надо ожидать в 1915 году. К этому сроку готовились и мы.
Большая и ответственная работа выпала за этот период на долю военного министра. Генерал Сухомлинов, будучи умным человеком и хорошим администратором, все же для поста военного министра для данного периода не подходил. Быстро схватывая вопрос, он давал указания по существу и отлично мог руководить работой, но по свойству своего характера в детали вдаваться он не любил, да и не умел.
Прохождение же вопросов через законодательные учреждения часто требовали личного присутствия министров для дачи объяснений не только в Государственной думе и Государственном совете, но и в комиссиях этих учреждений. Для этого же, конечно, надо было знать проводимые вопросы детально. Кроме того, у генерала Сухомлинова был недостаток, который мало кто знал. Будучи отличным оратором и рассказчиком при небольшом числе слушателей, он совершенно не мог говорить речей или давать какие-либо официальные разъяснения, когда слушателей было много; он страшно волновался, и у него