На фронте 9-й армии германские части стали появляться с двадцатых чисел июня/первых чисел июля. Сопротивление противника не только стало усиливаться, но местами он стал переходить в контрнаступление.
9-я армия дошла своим правым флангом до Станиславова, левым, заняв Буковину, втягивалась в Карпаты. Но потери армии были очень большие; потери солдат пополнялись из запасных батальонов; потери же в офицерском составе почти не пополнялись. В моей дивизии в ротах оставалось по одному, по два офицера. Мы изнемогали, истекали кровью, но получали приказание идти вперед.
Ясно было, что первоначальный план Ставки был изменен. Мы ничего не слышали об активных действиях Западного фронта, а, наоборот, получались сведения об упорных боях, которые развивались на правом фланге Юго-Западного фронта, к которому подвозились корпуса с Западного фронта. Мы, в 9-й армии, не понимали, что происходит. Усилили и нас, но было уже поздно. Наше наступление в середине июня захлестнулось, и началась опять позиционная борьба.
Уже позже, будучи начальником штаба 10-й армии и генерал-квартирмейстером Верховного главнокомандующего, я узнал, что за несколько дней до назначенной атаки позиций противника на Западном фронте главнокомандующий фронтом генерал Эверт18 сообщил по прямому проводу начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу Алексееву, что позиции противника чрезвычайно сильны, что тяжелой артиллерии, назначенной в его распоряжение, совершенно недостаточно, что за успех он не ручается, что он просит отложить переход в наступление до более благоприятного времени, когда его еще усилят тяжелой артиллерией. Прося об этом доложить Верховному главнокомандующему, генерал Эверт добавил, что если переход в наступление не будет отменен, то он слагает с себя всякую ответственность за последствия, которые могут произойти.
К этому времени стал определяться совершенно неожиданный крупный успех на Юго-Западном фронте. Генерал Алексеев доложил обстановку Государю Императору, и было решено от предполагавшегося и уже подготовленного главного удара на участке Западного фронта отказаться и начать переброску корпусов с этого фронта на Юго-Западный для развития достигнутого там успеха, а также намечено было развить активные действия на южном участке Западного фронта, примыкавшем к Юго-Западному фронту.
На это решение, по-видимому, до некоторой степени повлияли и переговоры с Румынией, которая соглашалась на выступление против Германии при непременном условии усиления ее войск несколькими русскими корпусами. А снять эти корпуса можно было лишь с Западного фронта – при условии отказа от перехода в наступление на этом фронте.
Что же в результате получилось? Германцы, обладая несравненно более мощными железными дорогами, сумели гораздо скорее нас подвезти свои корпуса к угрожаемым пунктам на нашем Юго-Западном фронте и к концу июля захватили инициативу в свои руки; уже нам пришлось, не думая о нанесении сильного удара противнику, парировать его удары, которые он начал наносить в различных местах. Войска Юго-Западного фронта, начав наступление с громадным успехом и не поддержанные своевременно, что называется, выдохлись, потеряли порыв вперед и постепенно стали окапываться и переходить к занятию новых укрепленных позиций.
Германия вновь спасла Австро-Венгрию, но и войска Центральных Держав, отбив наши атаки и задержав наше наступление, также не могли развить дальнейших активных действий и стали спешно устраивать укрепленные позиции против армий Юго-Западного фронта. К осени бои по всему фронту замерли, и стало ясно, что новые крупные операции могут возобновиться лишь с весны 1917 года.
Таким образом хорошо задуманная и блестяще начатая операция была сорвана из-за колебания главнокомандующего Западным фронтом в возможности выполнить возложенную на него задачу и в неумении штаба Верховного главнокомандующего настоять на невозможности менять принятое решение в то время, когда операции на Юго-Западном фронте, связанные с задачей, возложенной на Западный фронт, уже начались.
Хотя, как я уже отметил, успехи Юго-Западного фронта в течение лета 1916 года спасли итальянскую армию, но в общем итоге они не достигли тех результатов, которые были бы достигнуты, если бы задуманная операция была доведена до конца.
Неудача операции лета 1916 года имела своим последствием не только то, что этим затягивалась вся кампания, но кровопролитные бои этого периода очень дурно отразились и на моральном состоянии войск.
После неудач 1915 года Русская армия хотя и понесла очень большие потери и принуждена была отойти по всему фронту, но морально не была побеждена. Все неудачи объяснялись исключительно недостатками материальной части, и армия, приведенная в порядок, пополненная и снабженная боевыми припасами, верила в себя – была уверена в победе над врагом.
Страшно упорные и кровопролитные бои на Юго-Западном фронте ни к каким существенным результатам не привели. Потери в офицерском составе были очень велики. Начался третий год кампании, предвиделась третья тяжелая зима в окопах. У многих закрадывалось сомнение в конечном успехе, которого не могли добиться уже и при наличии снарядов и тяжелой артиллерии.
Замечалось переутомление даже среди лучших строевых штаб-офицеров. Очень многие, даже георгиевские кавалеры, старались устроиться где-нибудь в тылу в наиболее спокойных местах, а не оставаться на зиму в окопах. Пришлось принимать ряд мер, чтобы пресечь уход из строя в тыл.
Укомплектования, прибывавшие к концу лета 1916 года из запасных батальонов, по своим моральным качествам были много хуже всех предыдущих. Ясно чувствовалось, что в тылу, в запасных батальонах, начинается пропаганда против продолжения войны. К осени 1916 года и в некоторых корпусах, бывших на фронте, открыты были случаи пропаганды против командного состава и за прекращение войны; было несколько случаев неисполнения отдельными ротами и батальонами боевых приказов.
Конечный неуспех летней кампании 1916 года произошел в значительной степени и из-за недостатка технических средств. Конечно, главнокомандующий Западным фронтом виновен в том, что он, уже в период начавшейся операции на Юго-Западном фронте и лишь за несколько дней до начала возложенной на него операции, выразил сомнение в возможности достигнуть успех, но этого не случилось бы, если б в его распоряжении были действительно достаточные технические средства.
Громадные потери на Юго-Западном фронте и неуспех операций на северных участках этого фронта также объясняются недостатком артиллерии и неимением танков. Артиллерия противника по своей силе часто превосходила нашу, и войска бросались в атаку на проволочные заграждения, которые не были предварительно разрушены. На своих заводах мы не могли приготовить танки (было изготовлено всего 12 машин, жалких подобий на танки, которые оказались в бою не годными) и не могли дать армии достаточного числа батарей тяжелой артиллерии.
Нельзя не упрекнуть наших союзников в том, что они нам не прислали к лету 1916 года некоторого количества танков и не приняли достаточных мер для лучшего снабжения нас вообще техническими средствами в мере действительной необходимости. Если б к лету 1916 года у нас были достаточные технические средства, то результаты боев были бы совершенно иные, а это, конечно, отразилось бы и на фронтах наших союзников.
Осень 1916 года застала меня с дивизией в Карпатах. 1/14 октября я получил предложение принять должность начальника штаба 10-й армии (на Западном фронте) и, сдав дивизию, немедленно выехал в Молодечно (к западу от Минска), где находился штаб армии.
Через несколько дней после моего приезда к новому месту службы я был вызван в Минск в штаб фронта. Начальник штаба фронта сказал, что необходимо срочно подготовить все необходимые соображения по двум операциям. Первая намеченная операция должна была состояться зимой, с целью выровнять и улучшить положение нашего фронта к югу от озера Нароч. Вторая же крупная операция намечалась весной 1917 года; предположено было в районе Сморгони и к югу сосредоточить до 14 корпусов с целью прорвать фронт противника и первоначально выдвинуться к Вильно.
На меня возлагалось поручение не только составить соображения по тактической подготовке обеих операций, но и представить подробно разработанный план по подготовке и оборудованию тыла для второй крупной операции.
Что касается первой небольшой операции, то, насколько мне было известно, эти соображения составлялись уже неоднократно и имелись в штабе фронта. Что же касается большой операции, то она, в сущности говоря, была та же операция от приведения в исполнение которой весной 1916 года отказался главнокомандующий Западным фронтом. Следовательно, и по этой операции все необходимые данные должны были находиться в штабе фронта.
Я сомневался, что Ставка найдет возможным к весне 1917 года собрать такой большой кулак в районе Западного фронта. Поэтому я выразил сомнение в целесообразности выполнять такую громадную работу, которая будет носить чисто академический характер, будет являться почти полностью повторением прежних работ и вряд ли в действительности будет осуществлена. Но от имени главнокомандующего я получил приказание приступить к работе и выполнить ее в полном объеме.
Вернувшись в Молодечно, я доложил обо всем командующему 10-й армией генералу Цурикову19 и просил его разрешить мне, прежде чем я приступлю к работе, объехать весь фронт армии и ознакомиться с позициями противника.
Получив разрешение, я приступил к объезду и изучению фронта. При объезде фронта армии я обратил внимание на ряд неправильностей и недочетов, которые требовали изменений. Прежде всего, по сравнению с тем, что было в 9-й армии, меня поразило слишком большое удаление штабов корпусов от позиций. Один корпусный командир, устроившись в отличном помещичьем доме, даже выписал свою жену и жил совсем в обстановке мирного времени.
В полках, стоявших на позициях, было много больных цингой; врачи объясняли это климатическими условиями и сыростью в окопах. Между тем в 9-й армии, где весной и осенью войска на позициях были в отвратительных условиях, случаев заболевания цингой не было. Конечно, здесь должна была играть роль разница в климате, но мне казалось, что должна быть и какая-нибудь другая непосредственная причина.