Находясь на позициях, я выяснил, что горячую пищу к позициям подвозят только после захода солнца с наступлением темноты, так как днем, из-за артиллерийского огня противника, подвезти походные кухни к позициям не представлялось возможным. В роты пища попадала часто к 9—10 часам вечера, когда многие солдаты уже ложились спать и не хотели есть. Выяснилось, что громадный процент солдат горячей пищей совершенно не пользуется. Доктора, с которыми я переговорил, согласились, что это и есть главная причина развития цинги.
Если бы на фронте 9-й армии командующий армией генерал Лечицкий20 узнал, что в каком-нибудь полку на позициях люди не получают горячей пищи, то и командир полка, и начальник дивизии были бы немедленно смещены. Даже во время боев в Карпатах, при самых тяжелых условиях, при первой к тому возможности доставляли горячую пищу днем в самые передовые части. Было установлено, как правило, что кухни должны устраиваться возможно ближе к позициям и там, где горячую пищу подвезти к позициям было нельзя, она подносилась в особых герметически закрываемых ящиках (1—2 ведра), обмотанных жгутами из соломы и обшитых сукном. Эти ящики, как ранцы, надевались на солдат, которые и доставляли их куда надо, причем с таким ранцем на спине несущий его солдат мог, если можно, пробираться хоть ползком.
В конце октября ко мне пришел представитель при 10-й армии Всероссийского земского союза В.В. Вырубов и спросил, правда ли, что от начальника штаба Верховного главнокомандующего получено распоряжение о принятии мер к сокращению или прекращению деятельности на фронте земского союза.
Действительно, от генерала Алексеева через штаб фронта было получено приказание, в котором указывалось, что вследствие поступающих сведений о том, что многими учреждениями Всероссийского земского союза ведется революционная пропаганда, необходимо установить за этими учреждениями самое строгое наблюдение; в случае открытия фактов, подтверждающих эти сведения, не останавливаться перед закрытием деятельности этих учреждений и немедленно принять вообще меры к сокращению деятельности земского союза в районах расположения войск.
Это требование в части, касающейся «сокращения деятельности», привести в исполнение было просто невозможно, так как нельзя было закрывать санитарно-медицинские учреждения (лазареты, передовые и дезинфекционные отряды, бани), ряд питательных пунктов и организацию по тыловым позиционным работам. Уже был послан ответ, что это требование, в смысле сильного сокращения учреждений земского союза, привести в исполнение нельзя; что если будут выясняться случаи революционной пропаганды, то виновные будут немедленно привлекаться к ответственности по законам военного времени; что будет лишь закрыта часть питательных пунктов и чайных.
Я сказал В.В. Вырубову, что такого категорического приказания о прекращении или сокращении деятельности Всероссийского земского союза не получалось. А что некоторое сокращение питательных пунктов и чайных, безусловно, необходимо, о чем я еще раньше с ним говорил.
В октябре до нас дошли слухи, что начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев серьезно заболел и временно будет замещен генералом Василием Иосифовичем Гурко21.
Во время одной из моих поездок на фронт, если не ошибаюсь, 20 октября/2 ноября, я получил из Ставки, за подписью генерала Гурко, телеграмму с предложением срочно приехать в Могилев.
На другой же день я выехал из Молодечно. Приехав в Могилев, прямо с вокзала, в 8 часов утра я поехал в штаб. Генерал Гурко меня сейчас же принял и предложил мне принять должность генерал-квартирмейстера Верховного главнокомандующего.
Я ответил, что мне нужно прежде всего знать, известно ли о том, что мне предлагается эта должность, генералу Алексееву, с которым мне придется в случае его выздоровления продолжать совместную службу.
Генерал Гурко мне ответил, что генералу Алексееву это известно и что Государю Императору он также докладывал о моем предполагаемом назначении; что Его Величество согласен и что он, генерал Гурко, представит меня Государю в это же утро, перед своим докладом о положении дел на фронте. Разговаривать больше не приходилось, и я поблагодарил за сделанное мне предложение.
После представления Государю я попросил разрешения у генерала Гурко вернуться в штаб 10-й армии, сдать дела генерал-квартирмейстеру штаба армии и взять свои вещи. Получив разрешение, я в тот же день выехал в Молодечно; через несколько дней, вернувшись в Могилев, принял должность генерал-квартирмейстера Верховного главнокомандующего.
С особым удовольствием вспоминаю совместную службу с генералом Гурко. Он поразительно быстро схватывал суть дела, давал всегда вполне определенные и ясные указания. При этом он не вмешивался в мелочи и в пределах поставленной задачи предоставлял своим ближайшим помощникам вполне самостоятельно вести работу. Кроме того, он всегда вызывал своих помощников на проявление ими личной инициативы, и если вновь высказываемую мысль или замечание против указания, даваемого генералом Гурко, докладчик умел правильно и обоснованно подтвердить, то он соглашался и никогда не упорствовал на своем первоначальном указании.
К осени 1916 года в число воюющих держав вступила Румыния. Но армия ее оказалась настолько слабой и неподготовленной к войне, так плохо снабженной материально, что вступление Румынии не усилило наш фронт, а ослабило. Нам пришлось создать новый Румынский фронт и сосредоточить там три армии. На образование этого фронта пришлось снять корпуса с других фронтов, и в результате, сильно увеличив наш общий фронт, мы были лишены возможности сосредоточить на каком-либо определенном направлении большие силы, сильный кулак.
Кроме значительной текущей работы по оперативной части, генерал-квартирмейстерская часть была занята подготовкой к конференции с представителями союзного командования, ожидавшейся в Петрограде в январе 1917 года, и к подготовке крупных операций, намечавшихся весною 1917 года.
Неуспех русских армий в 1915 году, естественно, нарушил согласованность действий с нашими союзниками. Кампанию 1916 года, если бы она была обдумана совместно между нашим и французским главнокомандованиями, вероятно, можно было провести более целесообразно. Правда, как мною уже указывалось, успехи Юго-Западного фронта и угроза нашего вторжения на территорию Австро-Венгрии спасли в 1916 году Италию, но недостаточная продуманность операций на нашем фронте и несогласованность их с операциями на англо-французском фронте дали возможность германскому командованию еще раз спасти от разгрома австро-венгерскую армию, остановить наше наступление к концу кампании 1916 года, захватив инициативу в свои руки, – создать серьезную угрозу нашему левому флангу на Румынском фронте.
Последнее заставило нас направить на юг все, что было возможно, и отказаться от каких-либо мало-мальски серьезных активных операций на всем остальном фронте.
Французское главное командование совершенно правильно оценивало обстановку и настаивало на том, чтобы были выработаны основания для полной согласованности в действиях на всех фронтах: англо-французском, итальянском и русском.
Были предположения о возможности признать французское главное командование за Верховное и ему подчинить действия на всех фронтах. Против этого предположения были возражения в том смысле, что французское главное командование, находясь слишком далеко и фактически лишенное возможности быть в курсе всего происходящего на русском фронте, не будет в силах принимать всегда правильные решения, а ошибочные решения могут повлечь за собой катастрофические последствия.
Но, не отрицая необходимости строго обдумать и согласовать план кампании 1917 года, на которую надеялись как на решающую всю войну, русское Верховное командование придавало ожидавшейся конференции союзников чрезвычайно серьезное значение. Надеялись, что будет выработан общий план действий и согласовано время для начала общих операций.
Для серьезной операции в кампанию 1917 года требовалось образовать по меньшей мере две сильные группы, которые могли бы, прорвав фронт противника, развить наступление. Затем необходимо было снять из окопов часть кавалерии (стоявшей в окопах на пассивных участках), дабы после прорывов позиций противника ее употребить для развития достигнутых успехов.
Между тем все главнокомандующие фронтами, указывая на особое значение в стратегическом отношении именно их фронтов, ходатайствовали об усилении их войск в случае возложения на них активных задач и протестовали против дальнейшего их ослабления для усиления других фронтов, указывая, что в противном случае при переходе противника в наступление они не ручаются за возможность удержать свои позиции.
Вследствие всего этого пришлось подумать о необходимости срочно увеличить армию и создать значительное число новых дивизий и артиллерийских бригад, выделив необходимые кадры из действующих частей. Эти новые пехотные дивизии, естественно, не могли быть особенно прочными и надежными в боевом отношении, но признавалось, что на второстепенных, пассивных участках, в укреплениях и при поддержке достаточно сильной артиллерии они свою задачу выполнят.
Создание же новых дивизий давало возможность произвести на фронте необходимую перегруппировку и выделить достаточно сильные группы для активной кампании 1917 года. Но намеченная и начавшая проводиться в жизнь мера по увеличению армии не давала возможности начать операции в 1917 году ранней весной. Нужно было время не только на создание новых частей, а и на некоторое их обучение и спайку.
С начале декабря 1916 года поступили сведения, что Германия предлагает Державам согласия вступить в переговоры о мире. Это предложение нами и нашими союзниками было отвергнуто. Германия уже сознавала, что дальнейшее продолжение войны не даст ей не только полной победы, но может повести к поражению.
В ответ на это предложение Германии вступить в переговоры о мире Государем был отдан следующий приказ: