Государь 18/31 декабря выехал в Царское Село. С этого времени мы все жили в какой-то напряженной атмосфере. Чувствовалось, что надвигаются какие-то события. Продолжительное отсутствие из Ставки Государя, хотя на фронте было сравнительно спокойно, создавало ненормальное положение вещей и всех нервировало. Циркулировали упорные слухи, что Государь в Ставку не вернется и состоится назначение нового главнокомандующего. Говорили о возможности назначения Великого князя Николая Николаевича.
В конце декабря в Ставку приехал помощник военного министра генерал Беляев. Он мне сказал, что ему стало очень трудно работать совместно с генералом Шуваевым и что он решил просить о назначении его в строй. Что Государь уже выразил на это согласие, а пока на него возложено особое поручение, связанное с поездкой в Румынию. Что он приехал в Ставку получить необходимы справки и затем отправится в Яссы. Нужные справки ему были даны, и он на другой же день уехал.
Вслед за его отъездом была получена телеграмма из Петрограда об освобождении генерала Шуваева от должности военного министра. Несколько позже была получена вторая телеграмма о том, что Государь приказал вернуть с дороги генерала Беляева и передать ему, чтобы он срочно прибыл в Петроград. Для нас стало ясно, что генерал Беляев предназначается на пост военного министра. Генералу Беляеву была послана телеграмма, и через два дня он был в Могилеве по пути в Петроград.
С дороги он прислал телеграмму, прося меня приехать на вокзал к поезду. Он прежде всего спросил, нет ли каких-либо данных, объясняющих причину вызова в Петроград. Я ответил, что все совершенно ясно и что ему предложено будет быть военным министром. Он тогда меня спросил, не соглашусь ли я быть его помощником, если его назначение действительно осуществится. Я категорически отказался, сказав, что с меня достаточно и того, что я уже испытал в положении помощника военного министра.
Через два дня была получена из Петрограда телеграмма о назначении генерала Беляева военным министром. По-видимому, причина замены генерала Шуваева генералом Беляевым заключалась в том, что при Дворе не считали генерала Шуваева достаточно решительным, а напряженное состояние после убийства Распутина и ожидание каких-то новых осложнений заставляло подумать о назначении на должность военного министра человека, в энергию которого верили и который мог бы в случае надобности сохранить порядок в тылу и пресечь всякие попытки его нарушения. Генерал Беляев был до этого времени представителем военного ведомства в комитете, где председательницей была Императрица Александра Федоровна, и пользовался полным ее доверием.
Сведения, приходившие из Севастополя о состоянии здоровья генерала Алексеева, давали основание предполагать, что он не вернется на должность начальника штаба. Но около середины – конца февраля была получена телеграмма, что генерал Алексеев возвращается. Вернулся он в Ставку, если не ошибаюсь, 18 февраля/3 марта 1917 года. Вслед за ним, 24 февраля/9 марта, вернулся в Ставку Государь Император.
Государственный переворот
Вернувшийся из Крыма в феврале 1917 года генерал Алексеев чувствовал себя очень слабым, и мы советовали ему себя не переутомлять и позволить ему докладывать лишь наиболее серьезные вопросы. Но он нас не послушал и немедленно взвалил на себя всю громадную текущую работу, знакомясь подробно, одновременно с этим, со всей перепиской по штабу, бывшей во время его отсутствия. Через несколько дней это отразилось на его здоровье и появилась еще большая слабость и повышенная температура. Доктора потребовали, чтобы он в течение дня лежал несколько часов.
25 февраля/10 марта была получена из Петрограда телеграмма от военного министра генерала Беляева, что на заводах в Петрограде объявлена забастовка и что среди рабочих на почве недостатка в столице продуктов начинаются беспорядки. В телеграмме добавлено было, что меры к прекращению беспорядков приняты и что ничего серьезного нет.
В тот же день была получена вторая телеграмма от генерала Беляева, в которой сообщалось, что рабочие на улицах поют революционные песни, выкидывают красные флаги и что движение разрастается. Заканчивалась телеграмма указанием, что к 26 февраля/11 марта беспорядки будут прекращены.
26 февраля/11 марта генерал Беляев и главный начальник Петроградского военного округа генерал Хабалов23 уже доносили, что некоторые из войсковых частей, вызванных для прекращения беспорядков, отказываются употреблять оружие против толпы и переходят на сторону бунтующих рабочих и черни, которая начинает присоединяться к рабочим.
Генерал Беляев продолжал успокаивать, сообщая, что все меры для прекращения беспорядков приняты и что он уверен, что они будут подавлены. Генерал Хабалов сообщал более тревожные данные и просил о присылке подкреплений, указывая на ненадежность Петроградского гарнизона.
Председатель Государственной думы М.В. Родзянко прислал очень тревожную телеграмму, указывая, что начинаются в войсках аресты офицеров, что войска переходят на сторону рабочих и черни, что положение крайне серьезно и что необходима присылка в Петроград надежных частей.
Генерал Алексеев, после доклада Государю Императору, послал телеграммы главнокомандующим Северным и Западным фронтами с указанием немедленно приготовить для отправки в Петроград по одной бригаде пехоты с артиллерией и по одной бригаде конницы. Было указано во главе отправляемых бригад поставить энергичных генералов.
26 февраля/11 марта вечером и утром 27 февраля/12 марта были получены телеграммы от председателя Государственной думы на имя Государя Императора, в которых в очень мрачных красках описывалось происходящее в Петрограде и указывалось, что единственный способ прервать революцию и водворить порядок – это немедленно уволить в отставку всех министров, объявить манифестом, что кабинет министров будет ответствен перед Государственной думой, и поручить сформирование нового кабинета министров какому-либо лицу, пользующемуся доверием общественного мнения.
Генерал Алексеев доложил эти телеграммы Государю, который приказал вызвать генерал-адъютанта Н.И. Иванова (жил в Могилеве) и поручить ему отправиться в Петроград и принять руководство подавлением мятежа. Приказано было с генералом Ивановым послать какую-нибудь надежную часть. Генерал Алексеев вызвал генерала Иванова, передал ему приказание Государя и сказал, что вместе с ним из Могилева будет отправлен Георгиевский батальон.
Насколько еще не придавалось серьезного значения происходящему в Петрограде, показывает, что с отправкой войск с Северного и Западного фронтов не торопились, а было приказано лишь «подготовить» войска к отправке. Что касается генерала Иванова, то и он, по-видимому, считал, что все закончится скоро и мирно, так как поручил своему адъютанту купить в Могилеве провизию, которую собирался отвезти своим знакомым в Петроград.
27 февраля/12 марта, около двенадцати часов, генерала Алексеева вызвал к прямому проводу Великий князь Михаил Александрович. Великий князь сообщил генералу Алексееву те же данные, которые были изложены в телеграммах председателя Государственной думы, и просил начальника штаба Верховного главнокомандующего немедленно доложить Государю, что и он считает единственным выходом из создавшегося положения – срочно распустить нынешний состав Совета министров, объявить о согласии создать ответственное перед Государственной думой правительство и поручить сформировать новый кабинет министров или председателю Всероссийского земского союза князю Львову, или председателю Государственной думы Родзянко.
Генерал Алекеев пошел с докладом к Государю Императору. Государь выслушал и сказал начальнику штаба, чтобы он передал Великому князю, что Государь его благодарит за совет, но что он сам знает, как надо поступить.
Вслед за этим была получена новая телеграмма – от председателя Совета министров. Князь Голицын24, указывая, что события принимают катастрофический оборот, умолял Государя немедленно уволить в отставку весь состав министров. Он указывал, что вообще существующий состав министров теперь оставаться у власти не может, а нахождение в его составе Протопопова вызывает общее негодование и возмущение; что он считает единственно возможным спасти положение и даже спасти династию – только тем, что Государь немедленно пойдет на уступку общественному мнению и поручит составить новый кабинет министров, ответственный перед законодательными палатами, или князю Львову, или Родзянко.
Генерал Алексеев хотел эту телеграмму послать с офицером для передачи ее Государю через дежурного флигель-адъютанта. Но я сказал генералу Алексееву, что положение слишком серьезно и надо ему идти самому; что, по моему мнению, мы здесь не отдаем себе достаточного отчета в том, что делается в Петрограде; что, по-видимому, единственный выход – это поступить так, как рекомендуют Родзянко, Великий князь и князь Голицын; что он, генерал Алексеев, должен уговорить Государя.
Генерал Алексеев пошел. Вернувшись минут через десять, генерал Алексеев сказал, что Государь остался очень недоволен содержанием телеграммы князя Голицына и сказал, что сам составит ответ.
– Но вы пробовали уговорить Государя согласиться на просьбу председателя Совета министров? Вы сказали, что и вы разделяете ту же точку зрения?
– Государь со мной просто не хотел и говорить. Я чувствую себя совсем плохо и сейчас прилягу. Если Государь пришлет какой-нибудь ответ, сейчас же придите мне сказать.
Действительно, у генерала Алексеева температура была более 39 градусов.
Часа через два ко мне в кабинет прибежал дежурный офицер и сказал, что в наше помещение идет Государь.
Я пошел навстречу.
Спускаясь с лестницы, я увидел Государя уже на первой площадке.
Его Величество спросил меня:
– Где генерал Алексеев?
– Он у себя в комнате; чувствует себя плохо и прилег. Прошу Вас, Ваше Императорское Величество, пройти в Ваш кабинет, а я сейчас позову генерала Алексеева.