Выход, конечно, был. Это немедленный отъезд Государя в район Особой армии и отправка в Петроград и Москву сильных и вполне надежных отрядов. Революционное движение и в этот период потушить было еще возможно. Но какой ценой?
Представлялось совершенно неоспоримым, что посылка небольших частей из районов Северного и Западного фронтов никакого результата не даст. Для того же, чтобы сорганизовать вполне достаточные и надежные отряды, требовалось дней десять—двенадцать (пришлось бы некоторые дивизии снимать с фронта). За этот же период весь тыл был бы охвачен революцией и, наверно, начались бы беспорядки и в некоторых войсковых частях на фронте. Получалась уверенность, что пришлось бы вести борьбу и на фронте и с тылом. А это было совершенно невозможно.
Следовательно, решение подавить революцию силой оружия, залив кровью Петроград и Москву, не только грозило прекращением на фронте борьбы с врагом, а было бы единственно возможным только именно с прекращением борьбы, с заключением позорного сепаратного мира. Последнее же было так ужасно, что представлялось неизбежным сделать все возможное для мирного прекращения революции – лишь бы борьба с врагом на фронте не прекращалась.
Кроме того, было совершенно ясно, что если б Государь решил во что бы то ни стало побороть революцию силою оружия и это привело к прекращению борьбы с Германией и Австро-Венгрией, то не только наши союзники никогда этого не простили бы России, но и общественное мнение России этого не простило бы Государю.
Это могло бы временно приостановить революцию, но она, конечно, вспыхнула бы с новой силой в самое ближайшее время, вероятно в период демобилизации армии, и смела бы не только правительство, но и династию.
Утром 1/14 марта от председателя Государственной думы получена была телеграмма, что в Псков, куда выехал со станции Дно Государь Император, отправляется депутация от имени Комитета Государственной думы в составе А.И. Гучкова и В.В. Шульгина26, что им поручено осветить Государю всю обстановку и высказать, что единственным решением для прекращения революции и возможности продолжать войну является отречение Государя от престола, передача его Наследнику Цесаревичу и назначение регентом Великого князя Михаила Александровича.
Главнокомандующий Северным фронтом генерал Рузский, с которым об этом уже переговорил М.В. Родзянко, обратился к начальнику штаба Верховного главнокомандующего с просьбой высказать по этому вопросу свое заключение и дать ему данные – как к этому вопросы относятся все главнокомандующие фронтами.
Генерал Рузский заявил, что он должен знать всю обстановку к приезду во Псков Государя Императора.
Он сказал, что Государю, вероятно, будет недостаточно выслушать мнение только его, генерала Рузского; хотя он лично и думает, что вряд ли есть какой-либо иной выход из создавшегося положения, кроме того, который будет предложен Государю выехавшей из Петрограда депутацией, но ему необходимо точно знать, как на это смотрит начальник штаба Верховного главнокомандующего и другие главнокомандующие фронтами.
Генерал Рузский закончил заявлением, что так как у Государя утеряна в данное время связь с армией, то начальник Его штаба, на основании Положения о полевом управлении войск, фактически вступил в исполнение обязанностей Верховного главнокомандующего и поэтому должен с точки зрения боевой дать оценку происходящим событиям.
Генерал Алексеев поручил мне составить телеграмму главнокомандующим фронтами с подробным изложением всего происходящего в Петрограде, с указанием о том, что ставится вопрос об отречении Государя от престола в пользу Наследника Цесаревича с назначением регентом Великого князя Михаила Александровича, и с просьбой, чтобы главнокомандующие срочно сообщили по последнему вопросу свое мнение.
Телеграмма была подписана генералом Алексеевым и по прямому проводу передана всем главнокомандующим.
Через несколько времени меня вызвал к прямому проводу главнокомандующий Западным фронтом генерал Эверт и сказал, что он свое заключение даст лишь после того, как выскажутся генералы Рузский и Брусилов.
Так как мнение генерала Рузского о том, что другого выхода, по-видимому, нет, кроме отречения от престола Государя Императора, было известно, то это мнение главнокомандующего Северным фронтом я и сообщил генералу Эверту, сказав, что заключение генерала Брусилова будет ему сообщено.
Вслед за эти из штаба Юго-Западного фронта передали телеграмму генерала Брусилова, который сообщил, что, по его мнению, обстановка указывает на необходимость Государю Императору отречься от престола.
Мнение генерала Брусилова было передано генералу Эверту, и он ответил что, как ему ни тяжело это сказать, но и он принужден присоединиться к мнениям, высказанным генералами Рузским и Брусиловым.
Затем была получена из Тифлиса копия телеграммы Великого князя Николая Николаевича, адресованной на имя Государя. Великий князь докладывал Государю, что как это ни ответственно перед Богом и Родиной, но он вынужден признать, что единственным выходом для спасения России и династии и для возможности продолжать войну является отречение Государя от престола в пользу Наследника.
Главнокомандующий Румынским фронтом генерал Сахаров долго не отвечал на посланную ему телеграмму и требовал, чтобы ему были сообщены заключения всех Главнокомандующих.
После посланных ему мнений главнокомандующих он прислал свое заключение. В первой части своей телеграммы, отзываясь очень резко об образовавшемся Комитете Государственной думы, называя его шайкой разбойников, захвативших в свои руки власть, он указывает, что их надо просто разогнать. Во второй части телеграммы он говорит, что то, что сказал, подсказывает ему сердце, но разум принужден признать необходимость отречения от престола.
Все заключения главнокомандующих были переданы генералу Рузскому, причем и генерал Алексеев высказался за отречение Государя в пользу Наследника. После приезда Государя в Псков генерал Рузский доложил ему все телеграммы.
Поздно вечером 1/14 марта генерал Рузский прислал телеграмму, что Государь приказал составить проект манифеста об отречении от престола в пользу Наследника с назначением Великого князя Михаила Александровича регентом. Государь приказал проект составленного манифеста передать по прямому проводу генералу Рузскому.
О полученном распоряжении я доложил генералу Алексееву, и он поручил мне, совместно с начальником дипломатической части в Ставке г-ном Базили, срочно состаить проект манифеста. Я вызвал г-на Базили, и мы с ним, вооружившись Сводом законов Российской империи, приступили к составлению проекта манифеста.
Затем составленный проект был доложен генералу Алексееву и передан по прямому проводу генералу Рузскому. По приказанию генерала Алексеева, после передачи проекта манифеста в Псков, об этом было сообщено в Петроград председателю Государственной думы.
От М.В. Родзянко после этого была получена довольно неясная телеграмма, заставившая думать, что и эта уступка со стороны Государя может оказаться не достаточной.
2/15 марта, после разговора с А.И. Гучковым и В.В. Шульгиным, Государь хотел подписать манифест об отречении от престола в пользу Наследника.
Но, как мне впоследствии передавал генерал Рузский, в последнюю минуту, уже взяв для подписи перо, Государь спросил, обращаясь к Гучкову, можно ли будет ему жить в Крыму. Гучков ответил, что это невозможно; что Государю нужно будет немедленно уехать за границу.
– А могу ли я тогда взять с собой Наследника? – спросил Государь.
Гучков ответил, что и этого нельзя; что новый Государь, при регенте, должен оставаться в России.
Государь тогда сказал, что ради пользы Родины он готов на какие угодно жертвы, но расстаться с сыном – это выше его сил; что на это он согласиться не может.
После этого Государь решил отречься от престола и за себя, и за Наследника, а престол передать своему брату Великому князю Михаилу Александровичу. На этом было решено, и переделанный манифест был Государем подписан. (В стенограмме доклада В.В. Шульгина Комитету Государственной думы о результате поездки его и Гучкова к Государю об окончательном решении Государя отречься в пользу брата излагается не так. В стенограмме сказано: «Когда Гучков кончил, заговорил Царь. Его голос и манеры были гораздо спокойней и деловитей. Совершенно спокойно, как о самом обыкновенном деле, он сказал: «Я вчера и сегодня целый день обдумывал и принял решение отречься от престола. До 3 часов дня я готов был пойти на отречение в пользу моего сына, но затем я понял, что расстаться с моим сыном я не способен. – Тут он сделал очень короткую остановку и продолжал: – Вы это, надеюсь, поймете. Поэтому я решил отречься в пользу брата».)
Перед отречением от престола Государь подписал Указ об увольнении в отставку прежнего состава Совета министров и о назначении председателем Совета министров князя Львова. Приказом по армии и флоту и Указом Правительствующему сенату Верховным главнокомандующим Государь назначил Великого князя Николая Николаевича. Все это с курьером было послано в Ставку для немедленного распубликования.
Получив телеграмму о том, что Государь отрекся от престола в пользу Великого князя Михаила Александровича, в Ставке стало ясно, что на этом дело не кончится.
Во-первых, по основным законам о престолонаследии Царь мог отречься от престола только за себя; за своего Наследника он отрекаться от престола не мог.
Во-вторых, приходящие отрывочные и не достаточно ясные телеграммы указывали, что отречение Государя вряд ли удовлетворит довлеющий над Комитетом Государственной думы Совет рабочих и солдатских депутатов.
В-третьих, было крайне сомнительным, чтобы Великий князь Михаил Александрович, по свойствам своего характера, согласился в такую минуту стать Императором.
И действительно, из Петрограда была получена телеграмма, что Великий князь Михаил Александрович, со своей стороны, отрекается от престола.