ные расходы»[863]. Указанные мероприятия Н.Я. Шнеур проводил с одобрения российского посланника и будучи уверенным в получении денег от шахского правительства. Дело в том, что по традиции, закрепленной в инструкциях полковникам, возглавлявшим ПКБ, все финансовые дела с правительством Насреддин-шаха должны были решаться через посланника[864]. Поэтому траты, предпринятые Н.Я. Шнеуром, вовсе не носили авантюрного характера, как это пытался представить В. А. Косоговский. Скорее всего (хотя этот тезис требует документального подтверждения), Е.К. Бюцов «выхлопотал» у шаха дополнительные средства на бригаду в качестве одной из «компенсаций» за табачную концессию, речь о которой ниже. Иначе полковник не мог бы расходовать средства так уверенно. Косвенно такое предположение подтверждается и деятельностью российского посланника, который решительно, последовательно и гибко отстаивал интересы империи перед шахским правительством. Еще одним доказательством может служить то, что по новому соглашению с шахом после кризиса конца 1892 г. (речь о нём ниже) правительство Ирана обязалось ассигновать 2000 туманов в год «на ремонт зданий городских и лагерных» сверх бюджета[865]. Однако финансовых поступлений от правительственной казны на тот момент Н.Я. Шнеур, по-видимому, действительно не дождался, как и содействия в своих планах упрочения дисциплины в ПКБ. Как отмечал В. А. Косоговский, иранское правительство не спешило выделять средства на ПКБ, обещая и затягивая, в то время как Н.Я. Шнеуру нечем было выплачивать жалование, и он вынужден был держать большую часть «казаков» в отпусках[866]. Формально численность ПКБ составляла 1000 нижних чинов при 210 генералах, штаб- и обер-офицерах[867]. «Но на деле, – сообщал Н.Я. Шнеур начальству в 1892 г., – …я с большим трудом до сих пор мог выводить в строй более 300 человек»[868]. Единственное, на что Н.Я. Шнеур не потратил денег, было обновление материальной части «казачьей» батареи. В 1891 г. по «высочайшему повелению» именно В. А. Косоговский доставил в Персию элементы материальной части и боевой комплект на 4 орудия конной батареи ПКБ, посланный в качестве дара персидскому правительству от русского царя[869].
О том, в каком состоянии находилась бригада, свидетельствует следующая характеристика одного из наблюдавших ее в 1891 г. офицеров[870]. «Сколько-нибудь похожею на европейское войско является в настоящее время, сформированная русскими инструкторами, казачья бригада, – писал анонимный автор, – но и она находится в довольно плохом состоянии, как вследствие недостаточных денежных отпусков, так и по причине дурного расквартирования, неимения конюшен, неудовлетворительного конского и личного состава нижних чинов и офицеров, равно как и полнейшего равнодушия высших начальствующих лиц. Бригада эта состоит из 13 сотен, но так как определённого штата нет, то в настоящее время списочное состояние людей и лошадей вдвое больше первоначального; однако, несмотря на это, расход людей на работы, в караулы, больными и спешенными (вследствие палых и больных лошадей) настолько велик, что производить учений нет возможности. Все причины делают то, что многие отделы обучения остаются не пройденными и только один церемониальный марш, который персы очень любят, – очень хорош»[871]. Не практиковалось в ПКБ и обучение стрельбе боевыми патронами и снарядами. Причиной этого было ограниченное количество боезапасов, комплект которых не пополнялся с 1879 г. и 1883 г. соответственно. Так, батарея не производила стрельб с 1883 по 1898 гг.[872] – людей обучали только управляться возле орудий. Таким образом, огневая подготовка «казаков» была невысокой. В то же время строевую службу – марши, построения и маневрирования и пр. – они знали довольно неплохо[873], хотя и здесь нельзя говорить о высоком качестве подготовки.
Начало 1892 г. стало, на наш взгляд, значимым событием в судьбе ПКБ. После путешествия в Европу в конце 1889 г., где он был хорошо принят в Лондоне, Насреддин-шах пошел на уступки и предоставил английскому майору Джеральду Ф. Тальботу концессию на монопольную покупку, продажу и производство табака по всей Персии. Контракт был подписан 8 марта 1890 г.[874] в отсутствие русского посланника. Но по приезде Е.К. Бюцова в Тегеран сразу же наметилось резко негативное отношение русского правительства к указанной концессии. В контексте политики ограждения Персии от иностранного влияния русский посланник с сентября 1890 г. стал требовать отмены монополии[875]. Непосредственным следствием этого давления стало подписание соглашения по железным дорогам[876], заморозившее их строительство на 10 лет. А 9 ноября[877] при содействии Е. К. Бюцова Л. С. Поляков получил от шаха концессию «на основание в Персии предприятия для страховки и транспортирования кладей с исключительною привилегиею на устройство в Персии Общества страхования и транспортов»[878].
К сожалению, особенностью историографий России и Англии была и остается очень своеобразная подача материала, касающегося табачной монополии и борьбы против нее. Советские и российские историки всячески подчеркивали спонтанность «антитальботовского» движения, развернувшегося в Иране с 1891 г. При этом позиция России по отношению к концессии либо вообще не упоминалась, либо вскользь оценивалась как негативная. Особое место занимали упоминания об английских «происках», которые часто показывались в преувеличенном виде. В свою очередь, английские исследователи большое внимание уделяли российскому вмешательству, считая его чуть ли не главным двигателем всех выступлений и конечного провала табачной концессии. Англичане в своих исследованиях использовали документы британских архивов, содержащие, как правило, не столько точную информацию относительно проблемы, сколько слухи и домыслы представителей на местах. Российские же и советские историки использовали архивные материалы только для отображения фактического хода событий. Поэтому, как нам представляется, высказывание Ф. Казем-заде о сложности оценки политического курса империи Романовых относительно монополии Д. Ф. Тальбота продолжает оставаться актуальным и сегодня. До сих пор полностью не опубликованы и не введены в научный оборот документы российских архивов (прежде всего Архива внешней политики Российской империи), касающиеся событий 1891–1892 гг. Это затрудняет правильную оценку событий, в том числе и касающихся ПКБ.
3 ноября 1890 г. майор Д.Ф. Тальбот перепродал свои концессионные права синдикату английских капиталистов, который создал Императорскую компанию табака в Персии[879]. Новая компания развернула подготовку к их реализации, в частности, создавая сеть своих агентов по всей Персии. Непосредственно ее деятельность в Иране началась в 1891 г., на этот же год приходится и постепенно нараставшее и достигшее своего пика в январе 1892 г. народное движение в пользу отмены табачной монополии. Мы не будем детально останавливаться на его перипетиях. Отметим лишь узловые моменты, связанные с политикой России.
Весной 1891 г. начались первые выступления против табачной монополии. Последняя, в силу соглашения с шахом, должна была начать действовать с 21 августа 1891 г.[880] Именно на конец августа приходится резкое усиление антитабачных протестов. Позиция России, судя по поведению Е. К. Бюцова и русских консулов, была враждебна тальботовской концессии. Ф. Казем-заде, опираясь на донесения английских представителей в Персии, считал, что Россия откровенно поддерживала и стимулировала антимонопольное движение. Доля истины здесь, конечно, есть[881]. Однако степень русского влияния нам кажется преувеличенной. Основными «двигателями» движения были иранские торговцы и люди, связанные с табачным бизнесом, в том числе и духовенство[882]. В условиях религиозного мышления большей части населения Персии именно служители культа стали лидерами разраставшихся протестов. Население Ирана, большую часть которого составляли шииты, было очень религиозным. Однако значительную роль в антитальботовском движении играли и экономические мотивы. «Как ни велико влияние духовенства в Персии, а в частности в Хорасане, – писал побывавший в указанной провинции в конце 1891 г. Л. К. Артамонов, – однако повсеместный острый характер последних волнений нельзя объяснять только религиозным фанатизмом… Причины народного недовольства преимущественно экономического характера»[883]. «Этот народ вовсе не так фанатичен, как принято думать, – писал пробывший в Персии 6 лет Мисль-Рустем. – Не трогайте их верований и религии, и они вами нисколько не будут гнушаться. Персы, можно сказать, не любят в душе своих сеидов и мулл, но подчиняются им, как и всякий тёмный народ, из страха остаться без поддержки и защиты перед правительством»[884]. В случае с концессией были затронуты традиционные устои общественной жизни и интересы высшего духовенства, участвовавшего в торговле табаком. Важным фактором было то, что табачная монополия была предоставлена иностранцам, немусульманам. Это с подачи духовенства было расценено как осквернение. Поэтому среди иранского населения поднялась волна недовольства по отношению к иностранцам и в особенности – к англичанам. Проезжавший в середине декабря 1891 г. через Шахруд российский офицер Л. К. Артамонов писал: «Население, крайне враждебно настроенное против англичан и вообще европейцев, не стеснялось выражать своё неудовольствие иногда весьма резко, бросая в европейцев камнями и произнося грубые ругательства»