. Как докладывал позже Н.Я. Шнеур, по получении 21 октября указанной телеграммы, он «немедленно сообщил её нашему поверенному в делах и устранил себя от дальнейших сношений с персидским правительством»[937]. Переговоры взял на себя А.Н. Шпейер, предоставив Н.Я. Шнеуру улаживать дела в ПКБ.
В конце октября в бригаде назрел бунт. Основными его зачинщиками были офицеры-мухаджиры, которые подлежали увольнению. «Возбуждение среди этих офицеров, – сообщал Н.Я. Шнеур, – …достигло такой сильной степени, что шах тотчас же отменил своё прежнее распоряжение» и поручил полковнику не увольнять этих офицеров[938]. Заведующий оказался фактически в безвыходном положении, поскольку Насреддин-шах одновременно потребовал вместо 15000 туманов предложенной экономии в течение года 20000 и «немедленно из бюджета текущего года»[939]. Н. Я. Шнеур подал Камран-мирзе два рапорта, в которых докладывал о невозможности «для себя исполнять волю шаха с оставлением в распоряжении бригады» таких средств. В своем секретном рапорте от 10 ноября начальнику отдела ГШ штаба Кавказского военного округа Н.Я. Шнеур детально изложил возникшую проблему, которая прямо поставила под вопрос существование ПКБ. «Система выдачи бюджетных ассигнований следующая, – разъяснял он. – В начале каждого года мною выдаётся расписка персидскому правительству в получении всей бюджетной суммы на год, взамен которой я получаю ассигновки (вексели – О.Г.), из которых первая на 12 000 туманов подлежит уплате через 4 месяца, следующая в 8000 туманов – месяц спустя, а за ними остальные ежемесячно по 6600 туманов… Жалование третьего полка в эти ассигновки не входит»[940]. «Если бы исполнить волю шаха, – подводил итог Н.Я. Шнеур, – чтоб все чины сохранили своё содержание, то распустив всю бригаду 9 ноября, оказались бы по удержанию шахом 20000 туманов, недостача в 13019 туманов, кроме долга английскому банку в 13000 туманов, который ещё до новруза был признан… подлежащим принятию на счёт казны… и шах письменно обещал его уплатить»[941]. К тому же, помимо удержания 20000 туманов Насреддин-шах, по словам военного министра, предложил полковнику уплатить долг Шаханшахскому банку из экономии и содержать до новруза 360 человек.
Требования эти привели бы к краху ПКБ. Поэтому Н.Я. Шнеур пошел на уловку. Параллельно с рапортами на имя Наиба ос-Солтане, он удержал при себе ассигновки на 20000 туманов. Одновременно, не получив ответа на свои рапорты, полковник 5 ноября письменно запросил у военного министра письменных инструкций. Это возымело влияние. 6 ноября Наиб ос-Солтане пригласил к себе полковника и старшего драгомана дипломатической миссии И. Г. Григоровича и через него попросил объяснить Заведующему и поверенному в делах, «что все старания его побудить шаха принять в соображение трудное положение бригады… оказались тщетными». Шах объявил сыну, что «он системы счетов полковника Шнеура не понимает, но настаивает на оставлении удержанной уже экономии в 20000 туманов… и требует, чтобы наличный состав “казаков” равнялся 250 человек»[942].
И. Г. Григорович, по сообщению А.Н. Шпейера, пытался убедить военного министра, что такие условия невыполнимы. Но тот отказался второй раз просить шаха, «который и без того очень сильно раздражён этим делом» и посоветовал полковнику быть сговорчивее. Поверенный в делах сообщил Н.Я. Шнеуру о разговоре и посоветовал одновременно запросить инструкций каждый у своего начальства относительно дальнейшего пребывания инструкторов в Тегеране[943].
В то же время Камран-мирза, ссылаясь на указание шаха, потребовал от полковника выдать ему ассигновки на 20000 туманов. Н.Я. Шнеур сообщал, что его отказ сделать это вызвал настойчивые и униженные просьбы военного министра, боявшегося, видимо, гнева отца. Умоляя «ради бога» об их выдаче, Наиб ос-Солтане клялся на следующий день отдать полковнику деньги лично. Тот поддался уговорам, но пообещал, что, если деньги не будут возвращены, он распустит бригаду[944].
Однако вмешательство российского дипломата отрыло новые моменты в деле. Выяснилось, что «шах не видел ни первого проекта полковника Шнеура о сокращённых штатах “казачьей” бригады, ни второго, по которому предполагалось дать шаху экономию в 15 000 туманов в год, но потребовал 20000, которые и удержал из бюджета текущего года»[945]. Произошло это следующим образом. «Решив взять от бригады 20000 туманов, – доносил Заведующий, – шах наложил запрещение на очередную ассигновку – так, по крайней мере, заявил Наиб ос-Солтане. Тогда я объявил ему, что если не получу в обычный день и час срочный платёж, то я другой же день покидаю Персию… и вернусь только тогда, когда деньги будут уплачены»[946]. Угроза подействовала сразу – срочный платеж не был задержан. Это насторожило полковника. «То обстоятельство, что отмена решения… последовала через четверть часа после моего заявления, когда Наиб ос-Солтане не мог переговорить с отсутствовавшим шахом, подало мне повод подозревать во всём этом деле интриги Наиба ос-Солтане, и я стал добиваться аудиенции у шаха», – докладывал Н.Я. Шнеур своему начальству[947].
Одновременно оба русских представителя подняли перед своими начальствами вопрос о том, как видится им судьба ПКБ. В секретной телеграмме в Министерство иностранных дел от 7 ноября 1892 г. А.Н. Шпейер сообщал: «Положение полковника невозможное, и требования шаха решительно невыполнимы… Лучше было бы может быть отозвать наших инструкторов»[948]. Однако и в Министерстве иностранных дел, и в Военном министерстве предложение об отозвании инструкторов не нашло поддержки, поскольку вызывало опасение, что их место тотчас же займут англичане или немцы[949]. А.Н. Шпейеру было предложено продолжить переговоры.
Российский поверенный в делах обратился за помощью к первому министру Али Асгар-хану Амин ос-Солтане. На руку русским интересам сыграли и выступления мухаджиров, которые вновь охватили ПКБ. «Благодаря бурным манифестациям “казачьей” бригады, а также энергичному вмешательству Амин ос-Солтане, которым мне, в конце концов, удалось заручиться, – сообщал А. Н. Шпейер в телеграмме в Министерство иностранных дел от 10 ноября, – шах возвратил полковнику Шнеу-ру 12 000 туманов из отобранных 20000 и дело кое-как улажено»[950].
Вмешательство садразама, конечно, можно объяснить взяткой, полученной от русских. Однако в данном случае сведений о таковой нет. Объяснение выглядит более простым – Али Асгар-хан находился в крайне враждебных отношениях с Камран-мирзой. Опасаясь за свое положение и стремясь использовать возможность для нанесения чувствительного удара по своему противнику, Амин ос-Солтане включился в игру на стороне русских. Он сообщил поверенному в делах, что удержание 20000 туманов понадобилось не правительству, а предназначались начальнику арсенала Векилю од-Доуле[951]. «Человек невежественный, был лакеем, но, благодаря приобретённого расположения военного министра Наиба ос-Солтане, стал начальником арсенала. На свою должность смотрел как на выгодную доходную статью», – характеризовал его сменивший Н.Я. Шнеура ротмистр В. К. Бельгард[952]. Как выяснил поверенный в делах, начальник арсенала «уже успел получить из удержанных денег 8 000, из которых половину немедленно передал Наиб ос-Солтане»[953].
Таким образом, финансовый кризис в ПКБ стал не результатом бесхозяйственности Н.Я. Шнеура[954], а был спровоцирован непосредственно иранским военным министром. Причины этого Н.Я. Шнеур видел в следующем: «Так как я ему лично ничего не сделал, то ненависть Наиб ос-Солтане я могу объяснить только принципиальной ненавистью ко всему русскому»[955]. Камран-мирза, по мнению полковника, хотел ослабить бригаду, поскольку сам мечтал занять персидский престол. Однако Россия признала наследником-валиатом Мозаффарэддина, поэтому военный министр видел в лице ПКБ опасного противника как проводника русских интересов[956]. Отчасти полковник был прав. Однако, учитывая характер Камран-мирзы, Н.Я. Шнеур заблуждался относительно отсутствия личной обиды у того к полковнику. Во время событий января 1892 г. военный министр пострадал больше всех, не только морально, но и физически[957]. Вряд ли он забыл это и простил Н.Я. Шнеуру (а через него – и русским представителям вообще: бригада-то формально подчинялась ему) его бездействие в критический момент.
В результате выступлений бригады, заявления поверенного в делах о том, что он поднял вопрос о ликвидации военной миссии перед Петербургом и вмешательства садразама был достигнут компромисс. В своем секретном рапорте в штаб Кавказского военного округа от 8 декабря 1892 г. Н.Я. Шне-ур впервые поставил вопрос, который станет актуальным в середине 1890-х гг., – о необходимости вывести ПКБ из ведения военному министру и подчинения ее Амин ос-Солтане[958]. Тем не менее в тот момент бригадные дела не интересовали российское правительство настолько, чтобы внять этой рекомендации. Насреддин-шах, видимо, н