[1051]. Доверие шаха к русским инструкторам было восстановлено, ПКБ сохранена. Кроме того, работа ротмистра проходила в курсе политики, проводившейся в Персии Е.К. Бюцовым. Укрепление русского влияния за счет ослабления британского любыми средствами – так можно ее охарактеризовать[1052]. Именно от него исходили и поддержка В. К. Бельгарда на его новом посту, и новые инициативы относительно ПКБ.
В конце июля – августе 1893 г. барон Е.К. Бюцов высоко отзывался о деятельности ротмистра на посту Заведующего. Он ходатайствовал перед Военным министерством и кавказским начальством об оставлении В. К. Бельгарда исполнять должность «с тем, чтобы окончательное его назначение было отсрочено на 9 месяцев или на год, а содержание, причитающееся за это время Заведующему, обращено на пополнение недочёта по содержанию бригады»[1053]. Е.К. Бюцов апеллировал к тому, что «расстройство денежных дел бригады вызывает необходимость изыскивать способы соблюдать возможную экономию в расходовании средств». Поэтому предлагал отложить возвращение полковника ГШ Н.Я. Шнеура (или его преемника) из отпуска в Тегеран, а ротмистра оставить руководить ПКБ «впредь до полного восстановления порядка в денежных делах бригады»[1054]. Дальнейшие события показали, что причин такой просьбы было несколько. Во-первых, финансовое положение русской военной миссии было действительно неважным. Поэтому экономия средств предложенным способом могла быть полезна. К тому же это могло закрепить благорасположение скупого до жадности Насреддин-шаха к «русскому делу». Во-вторых, Е.К. Бюцов нашел в В. К. Бельгарде хорошего помощника в исполнении своих планов относительно укрепления влияния России при шахском дворе – старательного, исполнительного, без лишней инициативы.
Рекомендации посланника были уважены. Вопрос о возвращении Н. Я. Шнеура был снят окончательно – в ноябре 1893 г. он был назначен командиром 100-го пехотного Островского полка[1055]. Ротмистр остался исполнять должность Заведующего. Судя по его донесениям и другим документам, хранящимся в РГВИА, делал он это старательно, хотя энтузиазм его был направлен, скорее, на достижение внешнего эффекта.
К началу декабря 1893 г., судя по рапорту ротмистра управляющему делами Военно-ученого комитета Главного штаба от 9 декабря, состав ПКБ был следующим[1056]:
В. К. Бельгард отмечал, что 22 офицера и 41 «казак» находились в командировках, а остальные из числившихся по списку – в постоянных отпусках на половинном жаловании. «Из офицеров, – сообщал он, – 23 в строю и 7 в трубаческом хоре. Из годных к службе офицеров в этом году сформирован офицерский эскадрон в 86 человек. Безлошадным офицерам выдаются на учение казённые лошади, коих в бригаде 68. Трубачи на казённых лошадях по положению. Все остальные чины – на собственных. При третьем полку состоят 110 человек пенсионеров, получающих наследственное мухаджирское жалование. ⅓ их – инвалиды, а ⅔ – женщины и дети (вдовы и сироты) умерших на службе мухаджиров… Казачья батарея вооружена четырьмя русскими пушками и состоит из 8 офицеров, 55 нижних чинов, 67 лошадей»[1057].
Как видно из рапорта, надежды Н.Я. Шнеура разрешить проблемы ПКБ новым соглашением с шахом реализованы до конца не были. Несмотря на сокращение численного состава и, отчасти, упорядочения финансовых дел, по-прежнему сохранялись старые недостатки. Среди них можно выделить «мухаджирский вопрос», наличие «мертвых душ» в бригаде, переизбыток офицеров, недостаток лошадей и финансов. Достаточно сказать, что из 712 чинов бригады налицо имелось только 505. Но даже эту цифру нужно воспринимать осторожно, поскольку реально в строй В. К. Бельгард мог вывести не более 200 человек. Остальные находились в отпусках на половинном жаловании. В этих условиях естественным было стремление ротмистра к улучшению внешнего эффекта от вверенной ему части, особенно учитывая то, что высшее начальство не поощряло ее качественного развития. В этом он явно достиг успеха. Свидетельством тому служат не только донесения посланника и восторги Насреддин-шаха, но и то, что «казаков» постоянно использовали для различного рода командировок по стране. Они представлялись (да, видимо, и были) наиболее надежным воинским контингентом персидской армии. Еще одним доказательством популярности ПКБ было формирование офицерами бригады по казачьему образцу четырех отрядов: в Тебризе из 100 человек по штату, в Мешхеде – из 100 человек, в Кирмане – из 200 штатных, в Исфахане – из 400 человек. Как сообщал В. К. Бельгард, «они содержатся в половинном составе и находятся в распоряжении: в Тебризе и Исфахане – сыновей шаха (валиата и Зелл ос-Солтане), в Хорасане и Кирмане – губернаторов»[1058].
В начале 1894 г. положение ПКБ оставалось по-прежнему двойственным. Над бригадой висел дефицит, оставшийся от И. Я. Шнеура. За год пребывания на посту исполняющего обязанности командира ПКБ ротмистр сократил его с 13 073 до 10 160 туманов. Однако за тот же год он вынужден был израсходовать И 890 туманов на содержание «лишних людей и лошадей»[1059]. Сам В. К. Бельгард позже, отчитываясь перед русским начальством, писал, что за год им было сделано экономии около 15 000 туманов. Однако «лишние люди» «съели» почти 12 000 из нее[1060]. В результате, вместо возможности погасить дефицит и сделать еще 2 000 туманов экономии, бюджет бригады снова оказался с долгами.
Ситуация осложнялась также нерегулярными выплатами из казначейства. Хотя существовал дестехат от 5 декабря 1892 г. и новое соглашение января 1893 г., начисление денег в бригадный бюджет оставалось в зависимости от сопутствующих обстоятельств – наличия средств в государственной казне, желания шаха, военного министра. В результате задержек ротмистр вынужден был содержать значительное число «казаков» в отпуску на половинном жаловании. Сменивший его В. А. Косоговский, не слишком еще разобравшись во «внутренней кухне» ПКБ, писал в рапорте посланнику от 19 августа 1894 г.: «Из 762 человек, считая 110 пенсионеров, с которыми 872 человека… мне было сдано 18 мая 1894 г. всего 175 конных, из коих вполне годных к кавалерийской службе оказалось только 112 человек». К тому же за время командования ротмистра было загнано и пало 47 лошадей[1061]. Возмущение полковника было справедливым, но лишь при незнании условий существования ПКБ. В дальнейшем он сам будет выкручиваться из подобных ситуаций и на своей шкуре почувствует положение В. К. Бельгарда.
А ситуация для ротмистра действительно была сложной. Не имея реальной власти Заведующего, при постоянном недофинансировании и враждебном отношении персидского военного министра, при отсутствии достаточного количества боеприпасов и изношенной материальной части, он должен был делать вид, что ПКБ не только существует, но и представляет собой реальную силу. И, как уже отмечалось, В. К. Бельгард, не без поддержки Е. К. Бюцова, сумел этого добиться. Внешний эффект от бригады не вызывал сомнения. Ротмистр выкручивался из финансовых неурядиц и наличными людьми производил впечатление на шаха и окружающих. Насреддин был доволен работой русского офицера, хотя вряд ли представлял, чего ему это стоило, и как реально обстояли дела в элитном подразделении персидской армии.
В. А. Косоговский обвинял В. К. Бельгарда, что тот «самовольно напроизводил офицеров и векилей». «Мне уже неловко их возвращать в первобытное состояние», – замечал он в своем дневнике[1062]. Однако, исходя из изложенного материала, очевидно, что несоразмерная численность офицерского состава не была виной ротмистра. Да и вызывает сомнение ее рост. Летом 1893 г. В. К. Бельгард доносил, что в ПКБ насчитывалось 173 офицера, из которых лишь 40 были конными[1063]. А в декабре их численность сократилась до 158, причем конных было 86[1064]. В то же время к февралю 1899 г., то есть уже после пяти лет командования В. А. Косоговским, офицерский состав возрос до 200 человек[1065]. То есть тенденция продолжала сохраняться. Обвинения полковника были беспочвенны, поскольку В. К. Бельгард не обладал правами Заведующего обучением персидской кавалерии. Поэтому он не мог производить «казаков» в офицеры. Что касается векилей, то здесь он действительно имел «карт бланш» и, вполне возможно, пользовался им для того, чтобы заинтересовать своих подчиненных в несении службы. Впрочем, следует помнить, что вопрос этот поднимался еще при Н. Д. Кузьмине-Караваеве.
Из финансовых неурядиц выходить было сложнее, поскольку привыкшие к сравнительно хорошей жизни «казаки» настаивали на своевременных выплатах жалования. Кроме того, необходимо было содержать хозяйство бригады, что также требовало средств. В. К. Бельгард обеспечивал бригаду фуражом, продовольствием и прочим необходимым путем закупок у персидских торговцев. Не имея достаточных средств, он прибегал к распространенному в Иране способу торговых операций – покупал товар в долг, под вексель («тамассок»), с тем, чтобы оплачивать его после выплат из казначейства[1066]. Такая практика была характерна и для предыдущих командиров ПКБ да и вообще для Ирана. «Система затянутых и сокращенных платежей» преобладала во всём финансовом устройстве Каджарской монархии