, сложно. Однако ее организация и внешний вид позволяли судить именно так, и российским представителям не хотелось разрушать это представление. Естественно, обучать ПКБ как полноценную воинскую часть, полковник себе задачей не ставил. Но внешний эффект, дисциплину и строевую подготовку он наладить сумел. Свидетельством успехов
B. А. Косоговского является доклад А.Н. Куропаткина царю. Будучи в феврале 1895 г. в Тегеране, начальник Закаспийской области хорошо ознакомился с ПКБ и ее командиром, имел с ним частные беседы. Та «представилась ему в блестящем виде, – записал В. А. Косоговский в дневнике, – но важнее всего то, что г. Куропаткин правильно оценил моё исключительное, неестественно тяжкое положение и нравственно поддержал меня»[1319]. Естественно, всех проблем бригады начальник Закаспийской области не знал. И тем ценнее его сведения, поскольку они показывают, насколько постарался В. А. Косоговский на фоне тех проблем, с которыми ему пришлось столкнуться за период его пребывания в должности. ПКБ – любимая шахом и «действительно отборная» – с батареей встретила А.Н. Куропаткина 1 февраля уже на подъезде к Тегерану, пройдя перед ним церемониальным маршем[1320]. Это произвело впечатление на генерала. 9 февраля смотр тегеранского гарнизона, который завершился учением ПКБ и батареи[1321]. «Казачья бригада, – оценивал начальник Закаспийской области результаты смотра, – …осмотрена мною довольно подробно. Люди глядят очень бодро и мужественно, ездят хорошо, конский состав хорош. Конное учение, которое было произведено для меня, совершенно напоминает шаблонное строевое конное учение наших казачьих полков. Батарея лихо на карьере выезжала на позицию (как и у нас), ошибочно быстро спешила сделать первый выстрел, не заботясь о времени, необходимом для определения дистанции и прицеливания»[1322].
Очевидно, что к февралю В. А. Косоговский сумел собрать значительно число людей[1323], подготовить их и, как говорится, «подать товар лицом». Интересно, что на первых порах он действовал так же, как и его предшественник, которого В. А. Косоговский критиковал, обращая внимание в первую очередь на внешнюю сторону обучения ПКБ. «Правда, всё было сделано, чтобы показать их мне в лучшем виде, – писал А. Н. Куропаткин о смотре пехотных фоуджей тегеранского гарнизона, – отпускные были призваны в ряды, из запасов освежена одежда, выдано частью новое оружие, производилась усиленная практика в маршировке и в ружейных приёмах»[1324]. Судя по докладу, А. Н. Куропаткин не знал, что именно так была подготовлена к его приезду и ПКБ.
А.Н. Куропаткин стал активным сторонником В. А. Косоговского и укрепления ПКБ[1325]. Его поездка имела непосредственное следствие для бригады. В докладе царю после своей поездки 1895 г., предлагая вытеснить из Ирана иностранное военное влияние, А.Н. Куропаткин акцентировал внимание на необходимости увеличения численности русской военной миссии. Но ратовал при этом за внешнее обучение персидских войск российскими инструкторами[1326]. В дальнейшем, после посещения Ирана в 1897 г.[1327], в своем докладе Николаю II А. Н. Куропаткин особо подчеркнул роль бригады в усилении российского влияния, считая, что та должна стать действенным его орудием, а не простым элементом, каковым она была до сих пор. «“Казачья” бригада, – писал он, – командуемая русскими офицерами, даёт нам и ныне возможность направлять и руководить до известной степени событиями в Тегеране»[1328]. С этого времени в лице начальника Закаспийской области, а затем военного министра России
B. А. Косоговский приобрел не только единомышленника, но и высокого покровителя. Это было тем более важно, что в ПКБ вновь сложилась кризисная ситуация, которая как никогда ранее угрожала ее существованию.
Майские события 1895 г. неоднократно привлекали внимание историков ПКБ[1329]. Однако их изложение было сжатым пересказом сведений, содержавшихся в работе В. А. Косоговского. Исключение составляет публикации Н. Тер-Оганова, в которых автор привлек архивные материалы[1330]. Однако его выводы нуждаются в корректировке. Для полноты нашей работы рассмотрение событий, приведших к изменению статуса и положения ПКБ, необходимо. Поскольку наиболее подробно они поданы у В. А. Косоговского и Н. Тер-Оганова, то мы в изложении фактов будем опираться на эти работы, дополняя их собственными выводами по отдельным вопросам, представляющимся нам нераскрытыми или раскрытыми не полностью.
Перестройка ПКБ, затеянная В. А. Косоговским, предполагала создание из бригады хорошо дисциплинированной и подготовленной части, служащей русским интересам. Главным внутренним препятствием к достижению указанной цели являлись мухаджиры. Поэтому естественно, что главный удар после укрепления собственного положения в глазах шаха полковник обратил против них.
О положении мухаджиров в ПКБ говорилось уже неоднократно. Как отмечал сам В. А. Косоговский, они «в бригаде представляли своего рода аристократию, получающую от персидского правительства пожизненные и наследственные пенсии и пользующиеся многими привилегиями за то только, что их предки, бежав с Кавказа в Персию во время покорения его русскими в начале XIX в., поклялись на Коране защищать мусульманство с оружием в руках»[1331]. Главной заботой Заведующего являлось то, что мухаджиры представляли собой в ПКБ сравнительно замкнутую и тесную группировку, но их боевое значение при этом год от года снижалось. Служили мухаджиры пожизненно, поэтому наряду с молодыми было довольно много «ветеранов»; офицерские чины передавались по наследству; за умиравших их пенсии получали родственники, которые службу не несли; по отношению к другим «казакам» мухаджиры ставили себя выше, даже будучи ниже в чине и должности. Мероприятия, предпринятые В. А. Косоговским, ярко отразили все трудности, с которыми сталкивался и он сам, и предыдущие Заведующие в «мухаждирском вопросе».
В первую очередь, полковник постарался избавиться от «мертвых душ» и «ветеранов», оздоровив таким образом ПКБ и открыв возможность для набора новых, боеспособных, людей, не превышая имевшуюся нормативную численность части. Как и в свое время А. И. Домонтович, В. А. Косоговский в реформировании попытался опереться на способных и преданных «казаков»-наемников, противопоставив их мухаджирам. Полковник «учредил контроль над умирающими мухаджирами, передав их списки двум генералам немухаджирам: Искандер-хану и мирзе Зейналабеддин-хану, назначив им за каждого найденного умершего мухаджира вознаграждение по пяти туманов каждому. Он незаметно разместил офицеров и нижних чинов мухаджиров по трём частям бригады, разбивая этим их силы. Он уравнял права офицера немухаджира с правами офицера мухаджира. Он производил в офицерский чин больше немухаджиров, чем мухаджиров, а фанатиков, как мухаджиров, так и немухаджиров, держал в чёрном теле и не повышал их по службе»[1332]. Параллельно В. А. Косоговский постарался если не снять, то минимизировать еще одну вечную проблему ПКБ – бесконтрольный рост офицерского состава. Для этого он «уничтожил передачу отцовских патентов, проводя детей, как мухаджиров, так и немухаджиров, через должность серзжуги (приказного) до офицерского чина. Этим командир бригады увеличил число подготовленных офицеров, прошедших все ступени военной лестницы, и замедлил быстрый рост командного состава из мухаджирских и офицерских детей, противопоставив им офицеров, выслужившихся из нижних чинов, простого звания и низкого происхождения, которые почувствовали себя всем обязанным только русскому командиру бригады»[1333]. Привилегии знатных мухаджиров В. А. Косоговский старался уничтожить путем удаления из бригады некоторых из них под благовидным предлогом; ставя их на должности, не связанные с властью; разбивая группировки-землячества со своими офицерами из ханов, отделяя последних от своих сородичей; и смешивая в полках и эскадронах людей разных национальностей, социального происхождения, жителей города и деревни, разных конфессий[1334]. Как видим, затеянные преобразования разрушали сложившуюся привычную бригадную жизнь и ударяли прежде всего по привилегированной части «казаков». Не удивительно, что результатом стал бунт, во главе которого встали мухаджиры.
Бунт произошел в начале мая. Момент для него был выбран удачно: подходил к концу срок контракта на обучение персидской кавалерии, заключенного на Н.Я. Шнеура. Вот как описывал события мая 1895 г. сам Заведующий: «5 мая 1895 года мухаджиры бригады взбунтовались и ушли из неё, унося и своё наследственное жалованье в размере 20000 туманов. Вслед за ними пожелали уйти из бригады и многие хорошие “казаки” из доу-таляб (волонтёров). Военный министр Наиб ос-Солтане был рад подобному случаю и захотел воспользоваться им, чтобы убить русскую бригаду. Из ушедших из бригады он сформировал другую “персидскую бригаду” под начальством своего зятя Маджд од-Доуле, начальника каджаров и гулямов-пишхедметов и мирпянджа (должность начальника бригады в персидской армии – О. Г.) “казачьей” бригады Алихана. Иностранцы, думая, что теперь настал давно ожидаемый конец русских инструкторов, начали усиленно действовать в пользу приглашения Персией их офицеров. Особенно старались англичане и австрийцы… во время мухаджирского возмущения Наиб ос-Солтане начал открыто вести переговоры с английским военным агентом о выписке английских инструкторов взамен русских. Это он мог сделать очень легко, так как прежние русские полковники заключали с персидским правительством каждый свой договор и только на три года. А так как договору, рассмотренному предшественником Косоговского, подходил срок, то Наиб ос-Солтане не желал уже возобновлять его с русским правительством, дав слово англичанам. Договоры заключались на три года, и последний договор был заключён полк. Шнеуром в 1892 г.; Косоговский принял бригаду в 1894 г., следовательно ему пришлось служить один год по договору, заключённому Шнеуром. После долгих усилий Косоговскому удалось убедить посланника Бюцова, через министра прессы Эхтемад ос-Солтане, нередко являвшегося посредником между русской миссией и персидским правительством, уговорить шаха покончить с ненормальностью существования двух бригад, которые вели интриги одна, против другой, действуя разлагающим и антидисциплинарным образом на оставшихся “казаков” и мухаджиров в “казачьей” бригаде»