Вторым важным решением, укреплявшим положение русских инструкторов, было частичное снятие ограничений по сроку службы. До 1895 г. контракт со всеми заключался на 3 года, а затем должен был возобновляться. Это не исключало службы и по 2–3 срока. Теперь срок службы командира определяло уже русское правительство. Урядники также могли служить без ограничения срока. Что касается офицеров-инструкторов, то они, как и прежде, согласно контракту, должны были служить 3 года[1385]. Такая мера, по нашему мнению, была вызвана постоянными проблемами с Заведующими, которые, в свою очередь, негативно сказывались на отношении к некоторым из них персидского правителя. Так, А. И. Домонтович и В. К. Бельгард пришлись по душе Насреддин-шаху, но не устраивали русских, что вызвало прохладное, ели не сказать больше (в случае с В. А. Косоговским) отношение к их сменщикам. Определенную неурядицу вносила и немотивированная, с точки зрения персов, замена Заведующего, не дослужившего срока, положенного по соглашению. И. Я. Шнеур, В. К. Бельгард и В. А. Косоговский вынуждены были дослуживать по чужим контрактам. Конвенцией фактически русское правительство лишало персидское права требовать каких-либо изменений относительно командира ПКБ. Явно отразилась в этом положении и ситуация с самим В. А. Косоговским. Предполагалось, что Заведующий освобождался от постоянного давления внешних обстоятельств в лице высших шахских сановников и самого правителя Персии и становился более независим в своих действиях, не опасаясь, что с ним не продлят контракт в силу внутриперсидских интриг или негативного отношения к нему шаха и его приближенных. Передача в руки России определения срока службы командира ПКБ превращала последнего в действительного реализатора русских интересов.
Остальные составляющие указанного пункта также стали результатом последних событий вокруг бригады и были призваны усилить позиции ее командира. Большую часть нагрузки по обучению «казаков» несли на себе унтер-офицеры. Поэтому бессрочная служба урядников должна была способствовать повышению качества их работы, лучшему знакомству и приспособлению их к персидской действительности, повышению их авторитета в глазах подчиненных. Видимо, именно это имелось в виду составителями текста конвенции. Свидетельством тому является записка второго секретаря русской Миссии в Тегеране М.А. Таубе от 1914 г. В ней, в частности, отмечалось, что урядники ПКБ «приезжали в Иран на неопределённый срок и находились в привилегированном положении по сравнению с иранским составом бригады… состав урядников менялся редко, они приезжали обычно с семьями и обосновывались на долгие годы… Длительное пребывание урядников в Иране объяснялось тем, что им прежде всего надо было выучить персидский язык, познакомиться с обычаями и нравами местного населения, а это давалось не сразу. По своей должности урядники больше, чем русские офицеры общались с иранцами, заводили знакомства, и в случае могли даже влиять на общественное мнение»[1386]. Необходимо, правда, отметить, что такое положение имело и оборотную сторону, которую отмечал тот же автор: «они пользовались своим положением и порой злоупотребляли им, что вызывало неприязненное отношение к ним среди иранцев… их обвиняли в плохой организации обучения иранцев»[1387]. Отчасти эти обвинения, возможно, и имели основания. Но следует помнить, что выдвинуты они были в период революционных событий начала XX в. на фоне антирусских (антиимпериалистических) настроений значительной части иранского общества, подогретых англичанами и событиями 1908 г., когда ПКБ стала «главным героем» контрреволюционного переворота в июне 1908 г.[1388]
«Если раньше, при формировании ПКБ, – писал Н. Тер-Оганов, характеризуя еще одно важное постановление «Конвенции», – иранское правительство само определяло этнический состав рекрутов и их количество, то теперь командир по своему усмотрению, без участия иранского правительства набирал рекрутов для бригады»[1389]. Однако в утверждении исследователя содержится небольшая неточность. Наемный контингент ПКБ в этническом отношении персидское правительство никак не ограничивало, также как и право его набора полковником. Указанное положение касалось, прежде всего, «мухаджирского вопроса». Мухаджиры были определены шахом в качестве изначальной составляющей новой части. Это и привилегированное положение в иранском обществе превратило их в ПКБ в своего рода неприкасаемых. Без решения шахиншаха мухаджиров нельзя было отчислять из бригады, наказывать, отчасти даже поощрять. Власть командира над ними в действительности была ограничена. Всё это вносило дисбаланс в устройство и функционирование ПКБ. Что касается определения количества рекрутов, то здесь также утверждение Н. Тер-Оганова нуждается в уточнении. Действительно, долгое время численность ПКБ зависела от воли шаха. Однако дестехатом от 5 декабря 1892 г. количество людей было поставлено в зависимость от финансовых средств, выделявшихся иранским правительством. Полковник получил право самостоятельно определять количество «казаков», которое он мог содержать на получаемую сумму, а, следовательно, и контроль над набором рекрутов. Тем не менее указанный дестехат во многом остался лишь благим пожеланием: численность ПКБ неуклонно сокращалась, боеспособность падала, а мухаджирский контингент не позволял проводить качественную «перетряску» личного состава. Поэтому указанное постановление было направлено на ликвидацию привилегий мухаджиров в смысле прохождения ими службы. Заведующий получил право «оздоровить» состав бригады, отчислив «пенсионеров», «мертвые души» и прочих непригодных к службе «казаков», не взирая на то, были они из мухаджиров или из наемников, и набрать новых для повышения качества бригадного состава. В перспективе планировалось превратить ее в полностью «добровольческую» часть. Что до определения количества чинов в ПКБ, то эта прерогатива по-прежнему оставалась в компетенции шаха. Реализация отмеченного принципа состоялась в 1899 г., когда ПКБ была шахским решением увеличена до 1500 человек. Именно на В. А. Косоговского легла основная забота по подбору рекрутов, причем персидское правительство в этот процесс не вмешивалось. Как видим, и данный пункт «Конвенции» укреплял позиции командира ПКБ.
Таким образом, майские события 1895 г. стали переломным моментом в истории ПКБ. Конвенция 1895 г. стала основой для деятельности русских инструкторов вплоть до Первой мировой войны включительно[1390]. Со второй половины 1890-х гг., несмотря на все противоречия дальнейшего развития[1391], бригада становится реальным орудием российской политики относительно Ирана, постепенно превратившись к началу XX в. (в основном – усилиями В. А. Косоговского) в наиболее боеспособную и влиятельную часть иранской армии, действующую под русским контролем и в русских интересах. Благодаря своему значению, ПКБ в начале нового века действительно становится шахской гвардией, позволявшей России контролировать события как в столице, так и в северных и центральных провинциях страны[1392]. Уже в 1897 г. публицист
К. Скальковский писал, что «русские инструкторы обучили уже два “казачьих” полка – лучшую кавалерию в Персии. Русское влияние, проводимое начальником этой кавалерии г. Косоговским, отлично говорящим по-персидски и имеющим личный доклад у нового шаха (Мозаффарэддина – О. Г), вытеснило английское из армии и уронило престиж последнего»[1393]. «“Казачья” бригада, – писал наблюдавший ее в середине 1898 г., русский путешественник, – подчинена непосредственно шаху и никакие военные власти, не исключая даже военного министра, не имеют права вмешиваться ни в дело командования, ни в её внутренние распорядки. Благодаря этому “казаки” получают своё жалование аккуратно, имеют превосходную пищу, охотно подчиняются довольно суровой дисциплине и безусловно преданы своему непосредственному начальнику»[1394]. Следует заметить, что достижения В. А. Косоговского чуть не были перечеркнуты смертью шаха в 1896 г. и воцарением его сына Мозаффарэддина в силу слабовольности последнего и интриг против полковника персидских высших сановников. Тем не менее благодаря инициативе русского Заведующего к концу его пребывания в Персии были заложены достаточно прочные основы для развития ПКБ. В. А. Косоговский, преодолев сложный период для ПКБ в 1897–1898 гг., когда бригада часто недофинансировалась, поднимался вопрос о ее ликвидации, сумел не только сохранить ее, но и сберечь жизнь Али Асгар-хана, которого после прихода к власти нового шаха его окружение пыталось не только отстранить от власти, но и физически уничтожить. После возвращения Амин ос-Солтане на пост садразама 30 июля 1898 г. В. А. Косоговский с его помощью развернул новый этап реформирования ПКБ. Он предполагал на ее основе сформировать в Иране новую армию под российским контролем. Она должна была служить для укрепления центральной власти и подавления децентрализаторских тенденций местных феодалов. Однако реализован он был к началу Первой мировой войны лишь частично[1395].
Заключение
В конце 1870-х гг. в Иран для обучения части персидской кавалерии по казачьему образцу была прислана из России военная миссия в составе подполковника ГШ А. И. Домонтовича, 3 обер-офицеров и 5 казачьих урядников. В качестве «материала» шахское правительство предоставило им 400 человек кавалерии мухаджиров. Несмотря на плохую репутацию указанной социально-этнической группы, благодаря стараниям русских инструкторов и в особенности главы миссии, в течение месяца был сформирован первый полк. Решением шаха, довольного работой российских военных, осенью 1979 г. количество обучаемых было увеличено до 600 человек. Вследствие этого, а также из-за нежелания мухаджиров, не состоявших под начальством А. И. Домонтовича, вступить в организуемую часть, произошло разделение ее на 2 полка. 2-й полк формировался из добровольцев. А в 1881 г. из лучших нижних чинов и офицеров был составлен гвардейский полуэскадрон. Таким образом была сформирована так называемая Персидская казачья бригада в составе 2 полков и гвардейского полуэскадрона.