теремом, не мог, конечно, искать удовольствия в беседе и обществе благовоспитанных женщин. Все иностранцы единодушно утверждают, что потребление спиртных напитков было весьма распространено в Московском государстве как среди мужчин, так и среди женщин и детей. Маржере отмечает этот факт так же, как и Даниель Принтц, обвиняющий русских также и в чудовищном разврате, который весьма часто принимал совершенно восточную форму.
Хотя мы и готовы допустить, что в этих рассказах иностранцев много преувеличений, и утверждать, что они были предубеждены либо плохо осведомлены, тем не менее мы должны сделать тот вывод, что деспотическое правление, последовавшее в России за периодом многочисленных республик, из которых каждая выбирала себе государя из дома Рюрика и заключала затем с этим государем договор, точно определявший права и обязанности обеих сторон, что это деспотическое правление оказало на духовный склад народа далеко не благотворное влияние. И именно отсутствие просвещения, личной энергии и веры в себя сделало столь тяжелой задачу преобразования России по европейскому образцу. И с этими же недостатками национального характера мы встречаемся и ныне, когда пытаемся объяснить, почему сильный и способный народ не обладает политической свободой и самоуправлением, которые необходимы для полного развития его моральных сил. Учреждения исчезают легче, нежели образовавшиеся под их влиянием черты характера. И если в наши дни Россия не имеет больше ни бояр, ни крепостных, она, тем не менее, еще страдает от духа социальной несправедливости и от отсутствия гражданской свободы, на которые опирались и восточный деспотизм Ивана Грозного, и псевдо-патриархальная власть Алексея.
Глава IVПолитические учреждения России в XVIII веке. — Реформы Петра Великого
Царствование Петра Великого является поворотным пунктом в истории России. Если Россия представляет собою в настоящее время европейское государство, то этим она обязана Петру, ибо Петр, найдя Россию восточной державой с единственной удобной границей — побережьем Каспийского моря (Архангельск благодаря своему слишком северному положению не мог играть серьезной роли в европейской торговле), сделал из нее соперницу Швеции на Балтийском море и открыл ей путь к югу взятием Азова. Чтобы достигнуть этого, он преобразовал армию, создал флот и совершенно изменил финансовый строй и гражданское управление своей страны, положив конец существованию собора, думы, приказов и воевод. На их место он установил, как мы увидим дальше, бюрократическую систему централизованного управления, которая, впрочем, в отношении городов не исключала вполне местного самоуправления. Во всем этом Петр следовал только примеру западных народов. И было бы смешно порицать его за то, что он не сохранил или даже не развил элементов представительного правления, содержавшихся в тех бледных копиях иностранных сеймов и парламентов, какими являлись соборы в XVI и XVII вв. Коренная реформа, которую Петр хотел провести в общественном и моральном быту нации, не могла быть совершена собранием людей, пропитанных религиозными суевериями и классовыми предрассудками, очень часто безграмотных и потому совершенно не заботившихся об образовании народа. Русские соборы, вероятно, единственные представительные собрания, которые никогда ни одним словом не обмолвились о науке и искусстве. Они также протестовали против свободы, которою пользовались иностранные купцы. Вся их торговая политика сводилась к уничтожению конкуренции.
Было ясно, что с помощью такого собрания вряд ли когда-нибудь осуществилась бы общая реформа. И понятны поэтому причины, по которым Петр — величайший из русских революционеров не пытался никогда приобщить соборы к своему делу. Просвещенный деспотизм видел, что в России было также трудно идти рука об руку с представительными собраниями, как в Австрии во времена Иосифа II. А чтобы понять, что помешало дальнейшему развитию русских национальных собраний, нужно вспомнить, что эпоха, в которую гений Петра связал Россию нитями деятельных, оживленных сношений с европейскими державами, вовсе не была золотым веком представительного образа правления. Когда соборы стали пускать корни в русскую почву, на всем континенте начался уже упадок совещательных собраний. Последнее собрание Генеральных Штатов во Франции имело место в 1614 году. После Мюнстерского договора немецкий рейхстаг и собрания земских чинов потеряли всякое политическое значение. Та же участь постигла собрания кортесов в Кастилии и Арагонии и областные сеймы в Венгрии и Богемии. Во всей Европе самодержавие становилось господствующим принципом исторического момента. Мог ли при таких обстоятельствах Петр вынести из своих продолжительных путешествий по Западу особенное уважение к представительным учреждениям?
Наоборот, Франция, Германия, Швеция могли его научить, какими способами монархическая власть уничтожала всякие препятствия, которые ставили ее усилению дворянство, духовенство и третье сословие. Лучшими союзниками в этой долгой борьбе были государственные чиновники — люди подобранные, самостоятельно выдвинувшиеся, люди, ничем не обязанные происхождению, всем обязанные своим талантам и усердию. Хорошо оплачиваемые монархом они могли добиться такой личной независимости от различных сословий и партий, которая делала их единственными толкователями верховной воли, выраженной в законах и указах. Объединенные в большие совещательные учреждения, чиновники имели возможность обсуждать и регулировать текущие государственные дела с беспартийностью, присущею коллективному решению, и с знанием и опытом, вынесенными из продолжительного отправления общественных функций. Областное управление всецело доверялось делегатам этих самых учреждений, людям назначаемым и отзываемым по воле монарха. Таким образом, коллегиальные собрания, поставленные во главе различных ведомств, могли централизовать в руках своих членов заведывание как делами общегосударственными, так и местными делами. Лучшим типом такой бюрократической машины была французская администрация при Людовике XIII и кардинале Ришелье. Королевский совет с его все возрастающим как в административной, так и в судебной области авторитетом, различные высшие суды, контролировавшие государственную отчетность, финансы, казначейство, управление государственными имуществами, лесами, не говоря уже о парламентах и об апелляционных судах, — таковы были коллегиальные учреждения, которые посредством уполномоченных, называвшихся интендантами (это были предшественники теперешних префектов, набиравшиеся в рядах низших служащих Государственного совета), всецело руководили полицейской, судебной, финансовой отраслью управления провинции. Франция была, вероятно, первой страной, не считая итальянских княжеств, которая с успехом применила у себя систему коллегиальных учреждений и централизованного управления. Но она была далеко не единственным примером хорошо построенной бюрократической системы. Когда Петр начал свои странствования по континенту, все расхваливали Швецию за то, что она довела до совершенства эту самую коллегиальную систему в центральном и местном управлении; Петр сам видел, как функционировали эти учреждения в балтийских провинциях, составлявших тогда часть Швеции, или на юге Финляндии, тоже связанной тогда со Шведским государством.
В этой главе мы хотим обратить внимание читателя на одну часть многосторонней деятельности великого императора, которому Россия обязана тем, что стала европейским государством. Это не самая важная часть его деятельности, не та, результаты которой могли предстать с очевидностью перед последующими поколениями. Дело идет о коренном переустройстве центрального управления России. Нет сомнения, что распространение знаний вообще и особенно технических, открытие теремов — части домов, обитаемые женской половиной семей — для свободного общения обитательниц их с внешним миром, уничтожение старого предрассудка, заставлявшего ценить человека по его происхождению, а не по его достоинствам, сделали больше для преобразования русского государства, чем введение бюрократических учреждений, заимствованных за границей. В частности, именно последние реформы имеют в виду противники величайшего из Романовых славянофилы, когда объявляют Петра злым гением, помешавшим России следовать ее историческим судьбам.
Славянофилы обвиняют Петра Великого в том, что он создал в России бюрократию, построенную по иностранному образцу, что он совершенно уничтожил народное управление как центральное, так и местное. Их обвинения основаны на идеализации слабых зачатков самоуправления, которым пользовалась в древнем русском государстве община отчасти в виде выбранных старейшин (старост), называемых честными и верными людьми (целовальники, верные люди), отчасти в виде псевдопарламентов (соборов), которые, как мы видели, менее всего представляли русский народ. Но все же нельзя сказать, и факты подтверждают это, что эти обвинения совершенно лишены основания. Несомненно, великий реформатор никогда не думал призывать народ в сотрудники в том деле, которое он считал делом возрождения своей страны, и по вполне понятной, с его точки зрения, причине его подданные были совершенно враждебны его намерениям. Но каковы же, спросят нас, были его намерения?
Прежде всего он имел в виду увеличение военных сил, чтобы начать победоносную войну со шведами, поляками и турками и добиться господства на Балтийском море, проект, который занимал уже великого царя XVI в. Ивана Грозного. Чтобы выполнить этот план, нужно было реорганизовать всю военную систему; нужно было создать постоянную дисциплинированную армию, хорошо оплачиваемую, не имеющую ничего общего с теми случайными сборищами неопытных крестьян-земледельцев, которые были слишком заняты своими частными делами, чтобы служить государству с усердием и самоотречением, безусловно, необходимыми для настоящего войска. Но так как для реорганизации армии и для ведения войны нужны были деньги, то сделался необходимым пересмотр налоговой системы. Существующая система состояла в прямом обложении, но крупным недостатком ее было то, что объектами обложения являлись не отдельные лица, а целые семьи, живущие под одной крышей; благодаря этому большое число плательщиков ускользало от обложения: они записывались как одна семья, как один дом. Таким образом, в списках фигурировали с единственной целью — заплатить казне меньше, чем следует, много обширных семей, которых не существовало на самом деле. При таких условиях было вполне естественным ввести в порядок обложения реформу, задуманную Петром Великим. Она состояла в обложении не семьи, не дома, а в обложении человека, души. Так как эта система была уже испытана в Швеции, то Петр взял эту страну за образец, когда реформировал финансовую систему своей империи.