Праздник 21 мая в память о чудесном избавлении от нашествия Магмет–Гирея (в 1521 г.) установился также не сразу. Осмысление события как «новейшего чюда Богоматери» зафиксировано лишь в Степенной книге, законченной около 1563 г., хотя подготовительные материалы были написаны несколько ранее[190]. В источниках первой половины XVI в. такой праздник не отмечен. Описания крестных ходов с Владимирской иконой на 21 мая, 23 июня и 26 августа содержатся, насколько мне известно, в рукописи 1609 года РГБ, ф. 247, № 82 (л. 276 об. — 278, 278 об. — 279)[191]. Следовательно, установление празднества 21 мая следует относить ко второй половине XVI в.
В XVI веке образованы новые редакции Повести о Темир–Аксаке.
Русский Хронограф создан в 1516—1522 гг.[192] В главе 203 Хронографа, в тексте из Жития Стефана Лазаревича, сделана вставка из Повести о Темир–Аксаке с добавлением известия о перенесении древней иконы из Киева во Владимир Андреем Боголюбским (фрагмент от слов «И пришед в Великую Орду и царя Тахтамыша победив» до слов «праздник светел сотвориша и церковь воздвигоша и празновати предаша чюдо Пречистыа Богородица», а также отрывок «прият же и Асирию и Вавилоньское царьство … и Шамахию и Китай»)[193]. Фрагмент передает текст Повести в сильном сокращении, и только судя по фразе, что Тимур «царя Турьска Баозита в железной клетке с собой вожаше», можно догадаться, что использован извод В Повести в Саратовском варианте Второго вида.
Коренная переработка Повести представлена в Никоновской летописи[194]. В основу новой редакции положен список Академического варианта Пятого вида извода В, типа Чуд., № 264. В качестве дополнительных источников использованы Хронограф (откуда взято имя Турецкого султана «Баозита») и Симеоновская летопись (из нее заимствовано сообщение о том, что оборону Москвы возглавил князь Владимир Андреевич). Никоновская летопись составлена в конце 20–х — начале 30–х годов XVI века в окружении митрополита Даниила[195]. Стилистические приемы составителя Никоновской летописи проявились и в тексте Повести о Темир–Аксаке: длинные родословные ряды, название Киприана «великим начальником и пастырем», использование характерных для митрополита Даниила слов типа «сласти плотские», «щапление» и др. Интересы Церкви стоят у автора явно на первом плане: фигура «великого начальника и пастыря» митрополита Киприана заслонила собой личность великого князя, митрополит Петр назван «великим чудотворцем и заступником Русскиа земли», церковная фразеология пронизывает весь текст, но среди прочего не забыто, что Сретенский монастырь был «удоволен от великого князя всякими потребами». Однако главной новостью явилось введение в повествование сюжета с явлением Темир–Аксаку в «страшном» сне Богородицы со множеством воинства, парящей над сонмом святителей и «претящей ему люте». После такого видения Темир–Аксак, «трепеща и трясыйся», устремился «на бег», гоним гневом Божиим. До этого Богородица в церковных сказаниях Северо–Восточной Руси являлась лишь Сергию Радонежскому и обещала покровительство Троицкому монастырю. Здесь же Богоматерь предстала заступницей Москвы и всей Русской земли. Культ Владимирской иконы стал приобретать государственное значение.
Рассказ Никоновской летописи был использован в последующих летописных сводах.
Свод 1560 г. составлен на основании Никоновской, Воскресенской летописей и других источников[196]. Повесть о Темир–Аксаке образована с использованием тех же компонент: в основание положена Никоновская летопись, текст дополнен статьей Хронографа (по–видимому, из той же Никоновской летописи) и сближен с Воскресенской летописью (совпадающей в данном случае со Сводом 1479 г.). Основные списки:
1) РГБ, ф. 256, № 255 (л. 86—92 об.) — конец XVI — начало XVII в.; 2) РГАДА, ф. 181, № 11, ч. 1 (л. 116—126 об.) — начало XVII в.
Рассказ о Темир–Аксаке Русского Временника — летописно–хронографического свода начала XVII в. — представляет текст Хронографа, в который сделана большая вставка из Никоновской летописи. Любопытной подробностью является добавление имени Елецкого князя, захваченного Тимуром (Георгий или Юрий). Списки[197]: 1) ГИМ, собр. А. Д. Черткова, № 115б (л. 103—104 об.) — начало 20–х годов XVII в.; 2) РГАДА, ф. 201, № 46 (л. 181 об. — 184) — 40–е — начало 50–х годов XVII в.; 3) РГАДА, ф. 188, № 13 (л. 791 об. — 792 об., имя князя Юрия отсутствует) — 40–е годы XVII в. Филиграни: Гербовый щит с литерой М — Гераклитов, № 1443 (1646 г.); Щит с лилией под короной — Дианова и Костюхина, № 905 (1643—1644 гг.); Кувшин с одной ручкой, на тулове литеры РО — Гераклитов, № 716 (1644 г.); Голова шута с 5 бубенцами, контрамарка MG — Дианова («Голова шута»), № 98 (1647 г.); Щит с полосой, контрамарка IG — Дианова и Костюхина, № 1050 (1654 г.); Гербовый щит с медведем под короной, под щитом буквы WR, контрамарка РС — Дианова и Костюхина, № 973 (1651—1659 гг.); Лотарингский крест — Гераклитов, № 379 (1650—1651 гг.); 4) РНБ, F.IV.244 (л. 787—789) — последняя четверть XVII в.
В так называемом Троицком сборнике[198] рассказ о Темир–Аксаке также скомпонован из текста Хронографа и Никоновской летописи — наподобие Русского Временника. Списки: 1) РГБ, ф. 310, № 754 (л. 255 об. — 256 об.) — 40–е годы XVII в., почерки писцов Троице–Сергиева монастыря; 2) РНБ, F.XVII.17 (л. 382—383 об.) — 50–е годы XVII в. (Хронограф Арсения Суханова).
Патирарший летописный свод 1670–х годов[199] вобрал в себя множество источников. Повесть о Темир–Аксаке передает текст Патриаршего списка Никоновской летописи. Списки: 1) РГБ, ф. 556, № 34 (л. 353 об. — 355 об.) — 70—80–е годы XVII в.; 2) РГАДА, ф. 181, № 351 (л. 276—277 об.) — 70—80–е годы XVII в.; 3) РНБ, собр. М. П. Погодина, № 1404б (л. 578 об. — 581 об.) — конец XVII в., восходит к Архивскому списку; 4) РГАДА, ф. 181, № 15, кн. 4 (л. 87 об. — 94 об.) — около 1727 г., непосредственная (!) копия Вифанского списка.
В заключение публикуем Повесть о Темир–Аксаке редакции Никоновской летописи по ее оригиналу: РГАДА, ф. 201 (Собр. М. А. Оболенского), оп. 1, № 163 (л. 620—624).
Повесть преславнаго чюдеси о иконѣ Пречистыа Богородици, еже нарицается Володимерскиа, ю же, глаголють, написа Лука еуагелистъ, ея же принесоша от града Владимеря въ боголюбивыи град Москву в нахожение нечестиваго царя Темир Аксака.
Во дни княжениа великого князя Василиа Дмитреевичя, внука Иванова, правнука Иванова же, праправнука Данила Московскаго, препраправнука Александрова, пращура Ярослава Всеволодичя, при началствѣ и пастырствѣ пресвященнаго Киприана, митрополита Киевскаго и всеа Русии, и в 16 лѣто пастырства его, в 15 же лѣто царства Болшиа Орды Воложскиа царя Тахтамыша, в седмое же лѣто княжениа великого князя Василиа Дмитреевича, в 14 лѣто по взятии Московском от Тахтамыща царя. Бысть замятня велика во Ордѣ: прииде нѣкии царь Темирь Аксакъ с восточныа страны, от Синиа Орды, от Самархиискиа земли, и много смущениа и мятежь воздвиже во Ордѣ и на Руси своим пришествием.
О сем убо Темирь Аксаце повѣдаша нѣции, яко исперва не царь бѣ, ни сынъ царевъ, ни племяни царска, ни княжьска, ни боарска, но тако от простых нищих людеи, от Заяцких татаръ, от Самархиискиа земли, от Синиа Орды, иже бѣ за Желѣзными враты, ремеством же бѣ кузнецъ желѣзныи, нравом же и обычаем немилостивъ и злодѣиственъ, и хищник, и ябедникъ и тать. Прежде же был рабъ у нѣкоего ему господина, его же злонравиа его ради отверже от себе господинъ его, он же не имѣа чим питатися и одеватися, крадяше и разбиваше. Еще бо ему тогда младу сущу; и украде у нѣкоего овцу, он же съ своими ему сущими ятъ его и би много, и преломи ему ногу и бедру на полы, и повръже его, аки мертва, псом на снедение. Он же по времени мнозѣ едва исцелѣ, и прекова себѣ ногу свою пребитую желѣзом, и таковою нужею храмаше. И того ради прозванъ бысть Темирь Аксакъ: Темирь бо зовется татарским языком желѣзо, а Аксак хромецъ, и тако прозванъ бысть Темиръ Аксакъ, иже толкуется Желѣзныи хромецъ, яко от вещи и от дѣлъ имя прият. И сице по исцелении отъ ран не токмо не лишися злаго обычая, но и на горшее наипаче возтече, бысть разбоиник лютъ и немилостивъ, и совокупишася к нему мужи и юноши жестоцы и немилостиви, всегда разбивающе и кровь проливающе. И егда их бысть числом яко сто, и нарекоша его над собою старѣишину разбоиником, и егда же бысть их числом и до тысящи, тогда уже называху его князем, егда же наипаче умножишася, и многи земли поплени и многи грады и страны и царства поимал, тогда уже царя его у себе именоваху.
И нача многи рати творити, и многи брани воздвиже, и много кровопролитиа показа, и многи побѣды и одолѣниа супротивным сотвори, и многи грады и страны и земли повоева, и люди поплени, а иных смерти предаде. И многи области и языки и княжениа и царства покори под себе, и царя Турскаго Баозита плени и царство его за себе взя. А се имена тѣм землям и царством, еже попленил Темир Аксак: Чегадаи, Горусани, Голустани, Китаи, Синяа Орда, Ширазы, Азпаганы, Арначи, Гиненъ, Сиз, Шибренъ, Шамахии, Савас, Арзунум, Тевризи, Тефлизи, Гурзустани, Обези, Гурзи, Багдаты, Темирь Баты, рекше Желѣзная врата, и Асирию великою, и Вавилонское царство, идѣ же бысть Навходоносоръ царь, иже плѣнил Иерусалимъ и трие отроцы, Ананию, Азарию, Мисаила, и Данила пророка, и Севастию градъ, идѣ же было мучение святых мученикъ 40–тих, и Армению, идѣ же бысть святыи Григореи епископъ, и Дамаскъ великии, идѣ же был Иоаннъ Дамаскин, и Сараи великии. И со всѣх тѣхъ земель и царствъ дани и оброки даяху ему, и во всем повиновахуся ему, и на воинства хожаху с ним. И царя Турскаго Баозита в клѣтке желѣзнои вожаше съ собою славы ради и страха землям и царствам.