к. Нас же, в связи со сформулированными выше задачами работы, интересуют как раз общие взгляды исследователей прошлого. Поэтому мы больше говорим о тех археологах, кто оставил определенное теоретическое наследие, кто четко выразил цель своих работ, кто не стоял в стороне от вопросов русской жизни своего времени, и меньше внимания уделяем узким специалистам.
Археологи представляются многим какими-то франсовскими чудаками, совершенно оторванными от реальной жизни и погруженными в исследование никому ненужных вопросов. Такое представление, конечно, неверно, хотя и в нашей науке, как и во всех других, было немало узких специалистов, интересовавшихся только своей специальностью, ученых, для которых исследование древностей было самоцелью. Но в области археологии работали и совсем другие люди. Напомним хотя бы о создателе науки о палеолите Габриэле Мортилье, участнике революции 1848 г., страстном борце с клерикализмом[14] .
Начало изучения древнейшего прошлого человечества вовсе не было делом, далеким от насущных задач XIX в. Это было боевое, революционное дело. Или обратный пример — археологи гитлеровской Германии, стремившиеся подкрепить археологическим материалом расовую теорию, претензии Гитлера на захват чужих земель, объявленных древнегерманскими. На страницах журналов «Mannus» и «Praehistorische Zeitschrift» 1939—1944 гг. мы видим фотографии археологов с перевязями со свастикой на рукавах. Это портреты убитых на фронте археологов-фашистов. Образ такого археолога рисует в своем романе «Пляска смерти» Бернгард Келлерман, рассказывая о лекции профессора Галля, сборы от которой идут на нужды нацистской партии. Тема лекции «Культура древних германцев и раскопки в Амзельвизе». «Таковы были праотцы могучего народа, народа-творца, которого бог избрал для господства над миром, — вдохновенно воскликнул... профессор Галль... Громкие аплодисменты послужили ему наградой»[15].
Так археология тесно связывается с политикой. В то же время, археология переплетается с искусством, с проблемами эстетики, и не только при своем зарождении или во времена Винкельмана, когда археологи вообще изучали лишь искусство античного мира. Нет, это характерно и для более близкого к нам времени.
Выдающийся русский художник Н. К. Рерих серьезно занимался археологией. Его статьи о памятниках неолита и славяно-русских древностях Новгородской земли[16] и сейчас нередко цитируются археологами. Раскопки не были случайным увлечением художника. Рерих обратился к археологии в поисках истоков искусства, «изначальной красоты» и «радости искусства». «Хочется заглянуть вглубь, туда, где сумрак прошлого озаряется сверканьем истинных украшений», — говорит он в статье «Радость искусству»[17].
Археологические раскопки вел и другой русский художник — А. М. Васнецов[18], так же, как и Рерих, работавший над историческими сюжетами. В исследование античных и русских древностей немалый вклад внес В. В. Стасов[19]. С другой стороны, такой известный археолог, как В. И. Сизов[20], исследовавший Дьяково городище, Гнездовские курганы и другие важные памятники, был связан не только с археологией, но и с искусством. В конце своей жизни он был художником-консультантом Большого театра и принимал деятельное участие в постановках «Ивана Сусанина», «Дон-Кихота» и т. д.[21] Археологией в России занимались такие разные люди, как создатель почвоведения В. В. Докучаев, герой кавказских войн генерал Н. Н. Муравьев-Карсский, писатель Д. Н. Мамин-Сибиряк[22]. Все это противоречит обывательским представлениям о замкнутой касте археологов, оторванных от жизни.
Тесны и многообразны были связи нашей науки с русской культурой. В этой книге мы и попытаемся показать развитие русской археологии не замкнуто, не само в себе, а на широком фоне русской жизни, в связи с историей общества, историей культуры. При этом главным должен стать вопрос о задачах археологии, как они формулировались в разные эпохи представителями разных групп общества. Одни выдвигали на первый план исторические и политические задачи, другие подчеркивали связь археологии с проблемами культуры и искусства, третьи видели в археологии только одну из естествоведческих дисциплин. Вопрос о роли археологии в истории русского общества, о понимании ее задач, о спорах вокруг этого в период сложения археологической науки будет для нас центральным, но попутно мы будем касаться и других вопросов общего и методического порядка, важных и для развития современной русской археологии.
ДОПЕТРОВСКАЯ ЭПОХА
Археология — молодая наука. Как особая дисциплина со своими задачами и методами исследования, она выделилась только в новое время. Но, как и у ряда других наук, у археологии есть своя предыстория, уходящая в глубокую древность.
Территория нашей родины густо насыщена археологическими памятниками. Даже сейчас, после тысячелетней распашки, после бесчисленных строительных работ, заметно изменивших весь ландшафт страны, во многих местах археологические памятники бросаются в глаза каждому. Таковы степные курганы, городища лесной и степной полосы. Естественно, что и в древности, задолго до того, как курганами и городищами заинтересовались ученые, эти заметные остатки прошлого привлекали внимание народа. Прежде всего городища и курганы были ориентирами, хорошо известными всему окрестному населению.
Именно как ориентиры упоминаются археологические памятники в некоторых ранних письменных источниках. Так, в грамоте, определявшей границы угодий Киево-Печерского монастыря, приписываемой Андрею Боголюбскому, названы два городища и четыре кургана — Перепет, Перепетовка, Великая могила и курган на Невеселовском поле1. Эти курганы были найдены и раскопаны[23] в середине XIX в. Оказалось, что они насыпаны над скифскими погребениями[24]. В эпоху средневековья эти курганы были, следовательно, уже настоящими археологическими памятниками.
Пять раз, под 1093, 1095, 1149, 1151 и 1169 годами упоминает начальная летопись о длинных валах, расположенных к югу от Киева[25]. Время сооружения этих валов до сих пор не выяснено, но во всяком случае, как следует из тех же летописных упоминаний, в эпоху Киевской Руси валы уже не имели стратегического значения. Летопись говорит о них лишь для того, чтобы показать, где происходили события — «межи валома», «по валови». Возможно, что валы также относятся к скифскому времени. В пользу этого свидетельствует включение в линию валов некоторых скифских городищ.
Очень много археологических памятников перечислено в «Книге Большому Чертежу» 1627 г. Здесь как ориентиры названы «Думчий курган» у Донца, «Волотова могила» на Мечи, Змиево и длинный ряд других городищ, «человек камен» на речке Терновке, две «девки камены» на реке Самаре и т. д.[26] Помимо городищ и курганов, ориентирами служили, таким образом, и типичные для причерноморских степей надмогильные изваяния — «каменные бабы».
Четвертый вид археологических памятников называет одна из грамот XVII в. Здесь как граница ясачных угодий указан «Писаный камень на р. Вишере»[27] — наскальные изображения эпохи бронзы и раннего железа, впоследствии изученные археологами[28].
Люди древней Руси не только замечали археологические памятники, но и пытались узнать, каково их происхождение, хотели найти им объяснение. Наиболее просто решался вопрос о курганах и городищах. Обычай сооружать курганы над погребениями во многих районах Руси удержался до очень позднего времени. Столь же хорошо были знакомы людям древней Руси укрепления на мысах берегов рек и на отдельных холмах. Поэтому всем было ясно, что курганы, о которых никто не может сказать, когда они были насыпаны, или городища, где на памяти стариков уже никто не жил, — это древние могилы и поселения. Оставалось только решить, кто же похоронен в этих курганах, кто построил городища. Сложнее было объяснить происхождение таких памятников, как наскальные изображения или кости мамонта. Поражали также особенно большие курганы или огромные по протяжению валы под Киевом — следы древней жизни, превосходившие по своим размерам сооружения средневековой Руси. Появление таких загадочных памятников объясняли вмешательством великанов или нечистой силы. Так возникло множество легенд о происхождении городищ, курганов и других археологических памятников.
В народе эти легенды дожили до XIX и XX вв. и попали в записи фольклористов. Нередко мы можем проследить корни таких легенд до глубокой древности. Широко распространены рассказы о великанах — «волотах». На Украине волотам приписывали, в частности, кости мамонта, находимые в оврагах и при рытье колодцев[29]. Насколько древни эти представления, показывает грамота 1684 г., где говорится о находке костей волота в Воронежском крае[30]. Отсюда же названия «Волотова могила», «Волотово городище», встречающиеся в «Книге Большому Чертежу», западнорусское наименование курганов — «волотовки», известное по грамотам XVI—XVII вв.[31]