Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв — страница 123 из 132

⁴⁹. Далее подробно повествуется, как Платонов саркастически раз­бирал учебные штудии Иловайского. В главе о Платонове часто гово­рится, что он "делает шаг вперед" по тому или иному вопросу, что он "был не чужд и общения с историками либерального лагеря"⁵⁰ и т.д.

На наш взгляд, не следует видеть в исследователе монумент, кото­рый от начала до конца исповедовал одни и те же истины, молился од­ним и тем же богам. Как у каждого человека, жившего "в минуты роко­вые" своей страны, под воздействием обстоятельств, "смены вех", влия­ния отдельных лиц, а порой просто с возрастом, мировоззрение менялось. Зачастую это происходило осознанно, но порой и не очень заметно для самого ученого. По сравнению со "школой родового быта" и юридических процессов современные Платонову историки "искали в древней русской жизни движение и борьбу идей, искали конкретных отношений общественного верха и низа, господ и управляемой массы, капитала и труда" (с. 270).

Свое мировоззрение Платонов определял тремя моментами: хрис­тианская мораль, позитивная философия и научная'эволюционная тео­рия (с. 197). Однако на деле он проявлял себя сторонником экономизма, географического детерминизма, объясняя это тем, что сам процесс ис­следования "поставил на очередь темы и материалы экономического порядка" (с. 198). Что касается христианства, то его привлекали идеи "всечеловеческого равенства". Он интересовался с исторической точки зрения расколом и унией, рисовал образы деятелей Смуты (Гермогена, Дионисия, Саввы Евфимьева, Сергия, Филарета).

Платонову ставилось в вину советскими историками, что он не при­знавал классовой борьбы, как постоянного и единственно действующе­го импульса исторического процесса.

Теперь мы убедились в том, что не каждый общественный конфликт или противостояние социальных сил должно квалифицироваться толь­ко как классовая борьба. И лишь справедливости ради напомним, что в выше упомянутой книге "Смутное время" Платонов неоднократно при­менял этот термин, в том значении, в котором он понимал его. Он спра­ведливо считал, что "боярское" правительство, составленное из круп­нейших представителей высшего землевладельческого класса, менее всего могло рассчитывать на сочувствие и послушание украйны, пере­полненное выходцами из боярских дворов и с боярской пашни"⁵¹.

С другой стороны, и в "Очерках", и в их кратком изложении автор все время настойчиво повторяет, что в результате Смуты произошло "падение боярства и успехи поместного дворянства", но при этом он считал их разны­ми классами, хотя и те и другие составляли слои одного сословия феодалов. Он писал: "Произошла смена господствующего класса, и новый господству­ющий класс сохранил на будущее время за собою и право на крестьянский и холопский труд, и право на придворную и служебную карьеру"⁵².

Судить о политических взглядах С.Ф.Платонова на современном уровне изучения его наследия, мы думаем, преждевременно. Для XVII в. он считал безусловным благом избрание царя "всей землею", для XX века вопрос был сложнее.

В ходе следствия, которому он был подвергнут, встречаются проти­воречивые высказывания, но им не всегда можно доверять, так как они могли быть фальсифицированы. Так, в одном месте он говорит, что он "болел душою, когда придворная и правительственная клика способ­ствовала в глазах народных масс падению авторитета б(ывшего) дома Романовых"⁵³ (с. 82). Впрочем, он вроде бы и не желал восстановления старых порядков и прежней монархии, так как видел ее полную дегра­дацию (с. 121, 103, 133, 135, 143). Далее в другом месте он говорит, что интересам русского народа соответствовал бы "республиканский кон­ституционный строй во главе с твердой властью" (с. 89). Имеются и другие противоречивые высказывания.

После издания Платоновым "Очерков по истории Смуты..." прошло почти столетие. Конечно, историография этой темы в разных ракурсах развивалась. Только изучение опричнины Ивана Грозного должно стать темой специальной монографии. Еще до революции в России, а затем в 30-е годы в Белграде об этом несколько работ написал Л.М.Су­хотин. Стали появляться труды историографического плана и у нас в конце 80-х - начале 90-х годов. Как правило, они несколько политизи­рованы (опричнина - сталинщина), особенно, когда речь идет о терро­ристических методах управления.

Не настаивая на безусловной правоте концепции С.Ф.Платонова, мы все же считаем, что его оценка опричнины должна быть учтена и под­вергнута более объективному анализу⁵⁴. Капитальные труды по эпохе правления Ивана Грозного и вообще по истории России второй полови­ны XVI в. опубликовали такие яркие историки, как С.Б.Весел овский, П.А.Садиков, Н.Е.Носов, А.А.Зимин, С.О.Шмидт, И.И.Полосин, В.Б.Кобрин, Р.Г.Скрынников, Д.Н.Алыпиц и многие другие. Не учи­тывать их выводы конечно нельзя.

Не различал периодов в ходе Смуты Н.А.Рожков, приверженец пер­манентной "дворянской революции"⁵⁵. Конечно, периодизация, выдви­нутая С.Ф.Платоновым спорна, потому что все три его постулата (двор­цовый, социальный, национальный этапы) столь тесно хронологически переплетались между собой, а деление Смуты еще на восемь моментов и вовсе не всегда кажется логичным и оправданным.

Далее историки изучали отдельные стороны или моменты Смуты. Большое внимание было уделено вычлененному из этого явления вос­станию И.И.Болотникова, движение которого было обозначено как первая крестьянская война в России. Вышла капитальная монография И.И.Смирнова, работы В.И.Корецкого, популярная книга В.И.Бугано- ва. Развернулась дискуссия по ряду вопросов, в которой приняли учас­тие А.А.Зимин, В.И.Корецкий, Р.В.Овчинников и др.⁵⁶ Безусловной удачей явилась и талантливая книга рано умершего А.Л.Станиславско­го⁵⁷ о судьбах казачества. Было уделено внимание борьбе с польско- шведской интервенцией, организации второго ополчения и другим внешнеполитическим вопросам⁵⁸

Из современных историков самое большое внимание истории России второй половины XVI - начала XVII веков уделил петербургский уче­ный Р.Г.Скрынников. Он обнаружил и привлек ряд новых источников (в основном донесений иностранцев - из Австрии, Германии, Польши). Его перу принадлежат талантливо написанные монографии и научно- популярные работы, освещающие как правление Ивана Грозного, так и историю России начала XVII в. В них он отметил отдельные высказы­вания С.Ф.Платонова как в позитивном, так и в негативном планах по различным аспектам темы⁵⁹.

Все эти труды наших современников углубляют изучение темы и увеличивают круг использованных источников, уточняют (в смысле расширения) хронологические рамки Смуты и тщательно изучают ее ключевые моменты (С.И.Мордовина о Земском соборе 1598 г. и книга И.П.Шаскольского о Столбовском мире 1617 г. и т.д.). изданы моногра­фии и в Польше (Данута Черска, В.Серчик и др.).

И все же работы Сергея Федоровича Платонова - и издаваемые "Очерки" и все дальнейшие, посвященные Смуте, остаются не только памятниками исторической мысли - они созвучны нашему времени, они живут и сейчас. Важным было то, что, как отметил его рецензент В.С.Иконников, автор писал, "оставаясь верным своей задаче, - просле­дить смену важнейших явлений Смуты, а не факты деятельности прави­тельственных лиц"⁶⁰, как это было до него.

Работы С.Ф.Платонова в совокупности дают подробную и всесто­роннюю историю Смуты в России. Такого обстоятельного изучения "опыта общественного строя и сословных отношений в Смутное вре­мя", а также "очерка истории внутреннего кризиса и общественной борьбы в Московском государстве XVI и XVII веков" еще никто в рос­сийской историографии на рубеже XIX и XX вв. не создал.

В свете стойкого интереса историка к социально-экономическим во­просам и общественным движениям следует, на наш взгляд, заново оце­нить вклад С.Ф.Платонова в российскую историографию. Необходимо вести дальнейшее изучение всего его творчества, издать полное собра­ние его сочинений и тогда станет ясно, что в целом оно представляет со­бой не пресловутый "кризис буржуазной историографии", а остается важнейшим явлением в изучении такого сложного узла, который состав­ляла Смута и последовавший за ней "бунташный" век русской истории.

Поистине, как писал в прошлом веке А.К.Толстой:

И вот земля свободна От всяких зол и бед И очень хлебородна, А все ж порядка нет⁶¹.

К сожалению, "Смутные времена" в России случались и позже, хотя каждый раз имели свои особенности.

Тем важнее знакомство с книгой Сергея Федоровича Платонова, по­святившего жизнь изучению их печального опыта.

Работа над трудом С.Ф.Платонова проводилась частично в селе Тай­нинском, что по Ярославской дороге под Москвой. Вспомнилось, что 15 мая 1591 г. последняя жертва Ивана Грозного Мария Нагая держала на руках бездыханное окровавленное тело своего девятилетнего сына Дмитрия во дворе Угличского дворца. Много бурь отшумело, пока мо­лодая еще женщина 15 лет провела в пятистах верстах от Москвы в да­леком Выксинском монастыре, близ Череповца, где она была постри­жена под именем инокини Марфы.

И вот теперь, в 1605 г., в результате начавшейся Смуты и боярских ин­триг ее принудили выйти к подмосковному люду в селе Тайнинском и признать в Самозванце своего сына, якобы чудом спасшегося. Как же нестерпимо болело сердце матери, когда ее вели в шатер на эту встречу. И самым страшным было то, что имя ее несчастного ребенка в тот момент сплачивало несметные толпы народа вокруг этого круглолицего проходимца, сто­явшего перед ней с наглой осанкой.

Правда, через год все изменилось, и она отреклась от этой клятвы. Но до этого было еще далеко. Во все вре­мена мерзавцы были беспощадны: или ложь или смерть всей семьи, несмотря на монашеский сан. Сейчас здесь многое изменилось: вплотную при­близились белопанельные Новые Мытищи - то­же старинное село, заросла осокой и сузилась когда-то судоходная река Яуза, и лишь неболь­шие очажки ее заняли утки, почти затерялись в небольших перелесках деревянные дачи. И все-таки сохранились могучие строе­вые сосны, неохватные тополя, стайки бе­лоствольных берез. Кое-где видны зеле­ные лужайки с зеркалами прудов. А над всем этим все то же подмосковное не­бо, по которому куда-то спешат об­лака...