Нельзя сказать, чтобы вся сеть полевых дорог была нам одинаково хорошо известна. Муравский шлях и его восточные ветви - Изюмская и К ал миусская сакмы, соединявшиеся с главным шляхом недалеко от Ли- вен, изучены хорошо. Менее обращалось внимания на западные ветви, которые отходили от Муравского шляха южнее р. Сейма и направлялись через Сейм на верховья Оки, на ее левый берег: это - дорога Пах- нутцова (или Пахнуцкова) и Бакаев шлях, севернее носивший название Свиной дороги. Не вполне ясно и направление восточных путей, которыми от Муравской и Калмиусской дорог, через р. Красивую Мечу и Вязов- ню, выходили к Донкову по дорогам Турмышской, Дрысинской и др. Наконец, на востоке от верхнего Дона мы только в некоторых пунктах для XVI века можем указать так называемую "Ногайскую" дорогу, которая шла с юга на верховья Воронежа по верховьям р. Битюка и Цны. Она или пересекала р. Воронеж на Торбеевом броде (у нынешнего Козлова) и шла на Ряжские места или же оставляла р. Воронеж влево и выходила на Шацк и Сапожок. Все эти дороги с многочисленными их разветвлениями имело в виду московское правительство, подвигаясь на юг по "дикому полю".
Выше мы уже указали на важное значение р. Угры, к берегам которой много раз в XVI веке подходили татарские войска. В 1571 году хан, идя Пахнутцовою дорогою, "перелез" Оку через Быстрый брод, верст на десять выше впадения в нее р. Цона (Оцона), и направился на Болхов, а оттуда на Угру. В этот год хана" просто не устерегли, хотя и знали о существовании дороги, которою он шел, знали, что близко верховья Цона, на водоразделе между р. Цоном и Навлею (притоком Десны), на Молодовой речке "сошлись с Семи и из Рыльска все дороги". Это были по определению "Книги Большому Чертежу": "Свиная дорога от Рыльска до Волхова", "дорога Бакаев шлях", которая "на Свиную дорогу пришла из-за Семи реки", и "Пахнутцова дорога промеж (рек) Лещина и Хону от реки Семи в Мелевой брод". Насколько можно сообразить по беглым упоминаниям документов, Бакаев шлях, идя на восток между р. Сеймом и Пслом, на их верховьях сплетался своими сакмами с Муравским шляхом. На их соединении впоследствии стояла сторожа, "а видеть с тое сторожи по Муравскому и по Бакаеву шляху в поле верст с семь и до реки до Пела". Но здесь же дороги и расходились, почему место их соединения и называлось "на Ростанех". Бакаев шлях отходил от Муравского на северо-запад, и его направление в этой части определялось так: "сакма татарская лежит с Изюмской и с Муравской сакмы промеж Думчей курган и реки Пела к Семи пузатой в Курские места". Приблизительно здесь же отделялась от Муравской дороги и Пахнутцова дорога, а именно на верховьях Донецкой Семицы, по левому берегу которой она и уходила на север к р. Сейму. Идя по Бакаеву шляху на Свиную дорогу, переходили через р. Сейм "под Городенским городищем ниже Курска верст с 40", а идя Пахнутцовою дорогою, переходили Сейм выше Курска тоже верстах в 40 от него. Располагая такими данными, московское правительство устраивает надзор за всеми этими дорогами из Мценска, Карачева, Рыльска и вновь устроенного в 60-х годах XVI века города Орла. Из Орла сторожи стерегут и узел дорог на Молодовой, и известные нам броды на Сейме, и Быстрый брод на Оке. Не довольствуясь этим, к концу XVI века на дорогах ставят города Кромы, Курск и Белгород. Кромы построены были между Свиной (Бакаевой) и Пахнутцовой дорогами впереди соединения их на Молодовой; новый город прикрывал собою и подступы к Молодовой и дальнейшие пути от Молодовой к Карачеву и Волхову; в этом было его военное значение. Задачею Курска, поставленного среди тех же татарских дорог, было защищать переправу через Сейм, а Сейм был главною естественною преградою на этих дорогах. Наконец, Белгород был поставлен вблизи тех мест, где отходили от Мурав- ского шляха дороги и Бакаева и Пахнутцова; закрывая Муравскую дорогу, он закрывал и переходы с нее на две прочие, служа таким образом ключом ко всем им. С построением Белгорода путь к заоцким городам, можно сказать, был совсем заперт: все сакмы с Поля к верхней Оке перешли в черту государства.
Главная полевая дорога, Муравский шлях, пройдя с юга между верховьями Ворсклы и Северного Донца, а затем между верховьями Сейма и Оскола, направлялась к р. Быстрой Сосне, которую и.переходила близ впадения в нее речки Ливны с притоком Ливною же. Далее, идя между р. Зушею и Красивою Мечею, Муравская дорога подходила с запада к верховьям Упы, пересекала Упу на Костомаровом броде и уже по правому берегу Упы подходила к Туле. От Тулы же можно были итти в любое место на среднем течении Оки. Почти до конца XVI века московское правительство не занимало крепостями Муравского шляха южнее Тулы. Оно предпочитало прикрывать крепостями берега Упы (Крапивна, Одоев) и Зуши (Новосиль, Мценск, также Чернь), чтобы не допустить врага с Муравской дороги подойти к Оке и ворваться в область заоцких городов; с другой стороны, не решаясь еще занять постоянными укреплениями течение Красивой Мечи, оно более близкими крепостями - Епи- фанью, Веневою и Дедиловым - закрывало рязанские места и дорогу на Каширу и Коломну от нападения со стороны Муравской дороги. Эти чисто оборонительные линии укреплений создаются между 50-ми и 70-ми годами XVI века. В последней же четверти XVI столетия решаются на более смелую меру - укрепить течение Быстрой Сосны, представлявшей природную преграду на татарских путях. К этому решению привело, как кажется, открытие новой татарской сакмы, именно Калмиусской, шедшей с юга на север восточнее р. Оскола, параллельно его течению, и выходившей на Быструю Сосну в тех же приблизительно местах, где и Муравская дорога. Если бы, как принято думать, Калмиусская дорога соединялась с Муравской у Лйвен на переправе через Быструю Сосну, то она не имела бы никакого значения для более северных местностей за Сосною. Но дело, кажется, было не так. "Книга Большому Чертежу" дважды отмечает направление Калмиусской дороги в стороне от Ливен, на восток: она говорит: "на устье реки Чернавы на (Быстрой) Сосне брод: Калмиюсская дорога"; и в другом месте: "на реке Сосне на усть-ре- ки Чернавы в городке стоят заставные головы, сотнями переменяясь, на Калмиюсской дороге". Из этого заключаем, что на Ливнах Калмиусская дорога лишь одним своим отрогом связывалась с Муравскою, другими же продолжала итти на север восточнее Муравской дороги и особо от последней переходила через Быструю Сосну на Усть-Чернавском, Та- лицком и других бродах. Перейдя Быструю Сосну по Калмиусской сакме, неприятель мог итти через речки Красивую Мечу и Вязовню, на которых не было городов, а только сторожи, прямо на рязанские места, к Донкову, Ряжску и Пронску. Но он мог держаться западнее и выйти на Куликово поле, к истокам Упы и Непрядвы, на "верх Непрядвы на большую дорогу", а отсюда были открыты пути и на Рязанский край, и на Каширу через Венев. Для того чтобы оборонить все эти места со стороны новой дороги, надобно было защитить броды на Быстрой Сосне. В 1586 году и следующих возникают на Быстрой Сосне города Лив- ны и Елец и "Чернавский городок". Ливны стали на соединении старой Муравской и новой Калмиусской дорог; Елец стал на восточных бродах через Быструю Сосну, прикрывая собою Красивую Мечу; в Чернавском городке была промежуточная застава.
Занятие Быстрой Сосны сопровождалось занятием некоторых пунктов и по среднему течению Дона. Один и тот же государев указ предписал (в 1586 году) построение Ливен и города Воронежа "на Дону на Воронеже". Назначение нового донского города было стеречь не только "Ногайскую сторону" на восток от Дона, но и "Крымскую" на запад от него. Воронеж высылал сюда сторожи именно для наблюдения за новою Кал- миусскою дорогою, которая шла "меж рек: правые речки впали в Дон, а левые в Донец". Через несколько лет, в последнее десятилетие XVI века (в 1593-1600 гг.), наблюдение за новою дорогою было еще усилено. Московские гарнизоны перешли на р. Оскол в новые города: Ос- кол, Валуйки и Царев-Борисов, поставленные на местах прежних сторож. Отсюда они могли действовать не только на Калмиусской дороге, но и на Изюмской, так как эти города стали между обеих дорог. В то же время основан был южнее Ливен, на Муравском шляхе, и Белгород, упомянутый нами выше. Совершенно ясна цель, с которою так быстро захватывалось течение р. Оскола. По этой судоходной реке всего легче было дойти до Северного Донца и на его бродах пересечь татарские пути Изюмский и Калмиусский. Но обстоятельства показали, что тогда с этим делом чересчур поспешили: Царев-Борисов, выдвинутый слишком вперед, не устоял и был в Смутное время запустошен. Судьба Белгорода была счастливее благодаря тому, что он не был так удален от Сейма и Быстрой Сосны и был поставлен на удачном месте. Опираясь на города, защищавшие течение Сейма и Быстрой Сосны, Белгород был вне опасности от Поля, а в то же время он стоял на Донце на таком месте, которого татарам нельзя было миновать, идя по Муравской дороге. В одном документе, современном основанию Белгорода, говорится, что "опричь Муравской дороги меж Донца и Ворскла обходу царю крымскому и большим людем (т.е. значительному войску) иной дороги нет, опричь Изюмской и Калмиюнской дороги". Уклониться на запад за Ворсклу было нельзя, потому что по Ворскле здесь "пришли леса большие, и ржав- цы и болота есть", а идти восточнее мешал Северный Донец. В этом-то тесном месте и построили Белгород. Закрывая выход на север из этого пространства между Донцом и Ворсклою, он, как мы уже указали, не позволял пользоваться ни Муравскою дорогою ни дорогами, шедшими от нее на северо-запад, с верховьев Ворсклы и Пела через Сейм.
Так к исходу XVI столетия московское правительство овладело громадным пространством "дикого поля" между Доном, верхнею Окою и левыми притоками Днепра и Десны.
На Ногайской стороне Поля, на восток от Дона, не было такой нужды в крепостях, как на Крымской стороне: здесь были природные "крепости". По рекам Цне и нижней Мокше залегали такие леса, которые не имели нужды в искусственных укреплениях и отлично прикрывали с востока шацкие и рязанские места; а доступ сюда с юга между Доном и Цною затруднялся течением р. Воронежа, Битюка и Вороны. По документам XVI века можно проследить, кажется, только одну "Ногайскую дорогу" на Рязанский край. Она шла через верховья Битюка к водоразделу между Мотырем (или Матырою - приток Воронежа) и Липовицею (приток Цны) и отсюда или направлялась на Торбеев брод на Воронеже (около г. Козлова) и далее на Донков и Ряжск или же шла между р. Польным Воронежем и Челновою (приток Цны) на Шацк. На этой дороге в XVI веке не ставили городов, а ограничивались только сторожами, которые либо стояли на самой дороге либо наблюдали за нею со стороны, с берегов Дона и Воронежа. На самой дороге были сторожи на Битюке у впадения в него Чамлыка, наблюдавшие "сакмы, которыми сакмами ходяч заволжские ногаи из Казыева улуса и азовские люди на государевы украйны, на Рязанския и на Ряжския и на Шатцкия места". Эти сакмы предполагались от верховья Цны через Битюк до верховьев Гавы (или Хавы), впадающей в Усмань. Вторые сторожи были на р. Ли- повице между Цною и Мотырем; третьи на Торбеевом броде и на восток от него до р. Челновой. От Торбеева брода Ногайская дорога круто поворачивала на запад к Дону, и здесь на ней стояли сторожи на р. Сквирне (скверне) и р. Рясах, уже недалеко от Ряжска и Донкова.