VI
Понизовые города, или "Низ"
Под именем "Низа" или "понизовых городов" слыли, во-первых, города, находившиеся на территории покоренного в 1552 году Казанского царства, на обоих берегах средней Волги и на правом берегу нижней Камы и Вятки, а во-вторых, города, поставленные на нижней Волге, начиная от Самары, и на Каспийском побережье. Нас интересует здесь собственно первая группа городов с их "уездами". Она на самом деле вошла в состав государства после завоевания Йазани, тогда как города второй группы были скорее всего военными колониями, основанными вне государственных границ правительственными силами и почином по соображениям политического порядка.
На среднем течении Волги, за исключением одного Васильсурска, основанного в 1523 году, все прочие понизовые города поставлены были в эпоху покорения Казани и Астрахани и замирения вновь приобретенного края. И здесь, таким образом, мы находимся в области новых поселений и в обстановке военной, на украйне. Но здесь условия иные, чем на "диком поле". Московские войска и московские колонисты, оседая в казанских местах, по обоим берегам Волги, между нижним течением Вятки и Камы, с одной стороны, и Мокшею и нижнею Окою с другой стороны, попадали не на пустые угодья, а в области, занятые инородческим населением. Под властью татарскою в Казанском царстве было, по выражению Курбского, "пять различныхъ языковъ": мордва, черемисы, чуваши, вотяки и восточнее - башкиры. Сломив тяготевшую над ними татарскую орду, московское правительство должно было привести в послушание и эти племена, не сразу признавшие для себя необходимость и неизбежность подчинения Москве. Ряд походов в разные стороны от Казани по рекам, впадающим в Волгу и нижнюю Каму, был предпринят в 50-х годах XVI века именно для подчинения не желавших московской власти "языков", в особенности же черемисы. Во время этих походов и в следующие десятилетия возникла сеть крепостей, назначением которых было, с одной стороны, держать в повиновении окрестное инородческое население, а с другой - давать опору и защиту русскому населению, приходившему сюда на новые места из центральных и северных московских областей. Так, по самой Волге, между Нижним-Новгородом и Казанью, кроме Васильсурска (или "Василя") и Свияжска, были построены Козьмодемьянск, Чебоксары и Кокшага (Кокшайск). Будучи направлены, главным образом, против черемис, все эти города, кроме Чебоксар, стерегли устья рек, по которым была расположена "луговая" и "горная" черемиса и были также поселения других инородцев, мордвы и чувашей. Василь стоял на устье Суры, Свияжск - Свияги, Козьмодемьянск - против устий Ветлуги и Рутки, Кокшага между устий Большой и Малой Кокшаги. Чебоксары же, стоящие на устье маленькой Чебоксарки, и Цивильск на р. Цивиле должны были наблюдать за "горними людьми", т.е. за той же черемисою и за смирными сравнительно чувашами. В самой глубине черемисских и вотяцких земель за Волгою, на р. Кокшагах и Вятке, были поставлены города Царево- кокшайск, Царевосанчурск (Шанчурин), Яранск, Уржум и Малмыж. Два последние городка вместе с Арском были построены на старых городищах, существовавших еще в татарскую пору. Мордовские земли по р. Мокше и Суре были также обставлены крепостями. На Мокше стояли старинные города Кадом, Темников, Норовчатое городище и новый Мокшан, на Суре - Ядрин, Курмыш, Алатырь. Наконец, если мы назовем еще Лаишев на Каме и Тетюшев на Волге, поставленные на нагайских перелазах чрез эти реки, то закончим перечень понизовых городов, известных нам во второй половине XVI века в средневолжском крае. К их числу мы не решаемся присоединить городки Касимов и Елатьму, лежавшие уединенно на левом берегу Оки в Мещерской области, как бы на островке между громадными лесами, раскинувшимися на болотистых низовьях окских притоков: Гуся, Мокши, Кокши и Теши: это была особая область, отграниченная от соседних не только географически, но и административно; здесь было Касимовское ханство, на землях которого кормились обыкновенно знатные татарские выходцы. Не присоединяем к низовым городам и Арзамаса, который был построен на север от линии засек по р. Алатырю и уже упомянут нами вместе с Муромом и Нижним.
Посредством всех указанных городов Москва быстро освоила инородческие земли бывшего Казанского царства; не говоря уже о том, что политическое подчинение края совершилось скоро и прочно, и мирная колонизация в этом крае делала решительные успехи. По исследованию Г.И. Перетятковича о заселении Поволжья, можно удобно следить за тем, как нарастало здесь земледельческое население, стекавшееся из различных местностей Замосковья и Поморья и умевшее ужиться и хозяйничать в тесном соседстве с туземными элементами. По известным изысканиям И.Н. Смирнова можно ознакомиться с тем, как изменялись условия инородческой жизни под влиянием русской колонизации и московского управления. Русский поселенец в этом краю был сравнительно безопаснее, чем на "диком поле", а между тем по верхней Мокше, по Суре и Сви- яге залегал чернозем, отнюдь не хуже, чем на южной украйне Московского государства. Понятно, что сюда должно было с особенной силой потянуть не одно рабочее население, но и представители землевладельческих слоев. Что касается до служилого люда, то его здесь устраивало само правительство, сажая на поместья и вотчины "князей и детей боярских, которых государь послал в свою вотчину в Казань на житье". Духовенство же по собственному почину испрашивало себе, преимущественно близ самой Волги, как пахотные земли, так и разнообразные угодья; оно быстро овладело здесь значительными пространствами земли и стало в Поволжье, как и в центре государства, едва ли не крупнейшим земельным собственником. Заметим, что после покорения Казани, при распределении конфискованных казанских земель между московскими светскими и церковными владельцами, не все татарские "царевы села и всех князей казанских" разошлись по частным рукам; значительная их часть была взята на государя и составила "дворцовые земли великого государя", сочтенные и описанные, кажется, раньше всех прочих земель, в 1563 году. Словом, в казанском Поволжье на первых же порах были водворены все формы землевладения, которыми характеризуется Замосковье XVI века.
Но московский земельный строй на средней Волге встретился с местными земельными порядками, установленными в пору татарского господства в крае. На мордовских и черемисских землях при татарах сложился свой землевладельческий класс из татарских мурз и собственных инородческих князьков, имевших власть над "ясачным" населением их вотчин. Руководившие политической жизнью страны вершины этого класса были уничтожены Москвою при замирении края, "все извелися", по тогдашнему выражению, а более мелкие замирившиеся мурзы и князьки были привлечены к государевой службе и, став служилыми инородцами, сохранили те права на свои земли и их население, какими пользовались раньше. На государеву службу попадали и представители мелкого землевладения, так называемые "тарханы". Остальная же масса инородцев, обложенная ясаком, оставалась в прежних условиях общественного и хозяйственного быта; она получила московское название "черных людей", но не могла, конечно, скоро получить московского устройства. Подчинить эту массу русскому влиянию предоставлено было, во-первых, московскому духовенству, просвещавшему край своей проповедью, а во-вто- рых, московским переселенцам, служилым и тяглым людям, которые расселялись на инородческих землях и начинали здесь вести свое хозяйство в соседстве и при содействии туземного населения. Разумеется, сближение русских с инородцами и обрусение последних в XVI веке едва начиналось. В глубине своих лесов, вдали от главных рек, инородцы сидели сплошною массою, не зная и не видя московской власти; особенно вотяки, благодаря их удаленности, долго сохраняли свою обособленность и дикость. Московская колонизация захватывала пока только речные берега до окраины инородческих территорий, там, где эти территории соприкасались с исконными русскими заимками. Внутрь же страны московские люди еще не проникали или проникали очень мало. Таким образом инородческий мир, перейдя от татар к Москве, не сразу почувствовал смену власти, и в его тайниках, еще недоступных московскому наблюдению и вмешательству, шла своя особая жизнь. Одна из самых видных и важных частностей этой жизни заключалась в том, что татары, потеряв политическое господство в своем царстве, не потеряли экономической силы. Под кровом русской власти они продолжали, в качестве уже государевых помещиков, захват и закрепление за собою инородческих земель и их ясачного населения. Успех их был тем вернее, что они еще сохраняли за собою престиж старых господ края, а затем они лучше русских знали самый край и строй инородческих отношений.
Таким-то образом в Казанском государстве во второй половине XVI века общественные отношения достигли значительной сложности. Над инородческими племенами тяготели две силы, с которыми инородцам, при их разрозненности и слабости, невозможно было совладать. Как бы по инерции, применившись к новому московскому порядку, продолжал свое дело в крае татарский элемент: он захватывал в свои руки землю и узаконял этот захват, или представляя захваченное московской власти как татарскую вотчину или же выпрашивал занятую землю как поместье за службу великому государю. С другой стороны, сама московская власть передавала инородческие земли в обладание русским владельцам, и на этих землях их первоначальные собственники-инородцы становились "во крестьян место" и пахали землю на нового владельца. И частные московские переселенцы - "верховцы", как их называли писцовые книги, занимали инородческие же пустоши и угодья, оттесняя их обладателей на другие места или подчиняя их своему влиянию. Земля уходила из рук коренного инородческого населения; с потерею прав на землю терялась и личная самостоятельность инородцев. С переходом Поволжья в русские руки процесс обезземеления усилился и ускорился, и это служило главною причиною того недовольства, с каким мордва и черемисы, а за ними и чуваши и вотяки относились к московскому господству. У них не было сил для открытой борьбы за свою землю и не было центра, откуда исходил бы поч