то были особые "опричные" и "дворовые" приказные люди. Отсюда у нас и возникает предположение, что при единстве присутственных мест существовал двоякий служебный штат, Одна его часть ведала дела, подчиненные боярской думе и земщине, другая ведала дела "дворовые", изъятые из ведомства думы. Исследователям еще предстоит решить вопрос, как размежевывались дела и люди в таком близком и странном соседстве. Нам теперь представляется неизбежною и непримиримою вражда между земскими и опричными людьми, потому что мы верим, будто бы Грозный заповедал опричникам насиловать и убивать земских людей. А между тем не видно, чтобы правительство XVI века считало дворовых и земских людей врагами; напротив, оно предписывало им совместные и согласные действия. Так .в 1570 году, в мае, "приказал государь о (литовских) рубежах говорити всем бояром, земским и из опришнины;... и бояре обои, зем- скии и из опришнины, о тех рубежех говорили", и пришли к одному общему решению. Через месяц такое же общее решение "обои" бояре постановили по поводу необычайного "слова" в титуле литовского государя и "за то слово велели стояти крепко". В том же 1570-м ив 1571 годах на "берегу" и украйне против татар были земские и "опришнинские" отряды, и им было велено действовать вместе, "где случится сойтись" земским воеводам с опришнинскими воеводами. В 1570 году в Новгород вместе приехали посланные под Колывань воеводы: земский Иван Хирон Петрович Яковлев и опричный Василий Иванович Умной-Колычев; вместе же отправились они из Новгорода, а во время пребывания в Новгороде опричный воевода со своего двора "всегда ездил изутра ко Ивану Петровичу", земскому воеводе, на его двор. В 1577 году "послал государь дворян из земского в розные городы высылати на государеву службу детей боярских"; эти "дворяне из земского" отправлены были, между прочим, в Обо- нежскую и Бежецкую пятины и в города Суздаль, Галич и Кострому, которые с уездами были взяты в опричнину, а стало быть, и населены не "земскими" боярскими детьми29. Все подобные факты наводят на мысль, что отношения между двумя частями своего царства Грозный строил не на принципе взаимной вражды, и если от опричнины, по словам Ивана Тимофеева, произошел "земли всей велик раскол", то причины этого лежали не в намерениях Грозного, а в способах их осуществления. Один только эпизод с вокняжением в земщине Симеона Бекбулатовича мог бы противоречить этому, если бы ему можно было придавать серьезное значение и если бы он ясно указывал на намерение отделить "земщину" в особое "великое княжение". Но, кажется, это была кратковременная и совсем невыдержанная проба разделения власти. Симеону довелось сидеть в звании великого князя на Москве всего несколько месяцев. При этом, так как он не носил царского титула, то не мог быть и венчан на царство; его просто, по словам одной разрядной книги, государь "посадил на великое княжение на Москве", может быть, и с некоторым обрядом, но, конечно, не с чином царского венчания. Симеону принадлежала одна тень власти, потому что в его княжение рядом с его грамотами писались и грамоты от настоящего "царя и великаго князя всея Руси", а на грамоты "великого князя Симеона Бекбулатовича всея Руси" дьяки даже не отписывались, предпочитая отвечать одному "государю князю Ивану Васильевичу Московскому". Словом, это была какая-то игра или причуда, смысл которой неясен, а политическое значение ничтожно. Иностранцам Симеона не показывали и о нем говорили сбивчиво и уклончиво: если бы ему дана была действительная власть, вряд ли возможно было бы скрыть этого нового повелителя "земщины"30.
Итак, опричнина была первою попыткою разрешить одно из противоречий московского государственного строя. Она сокрушила землевладение знати в том его виде, как оно существовало из старины. Посредством принудительной и систематически произведенной мены земель она уничтожила старые связи удельных княжат с их родовыми вотчинами везде, где считала это необходимым, и; раскидала подозрительных в глазах Грозного княжат по разным местам государства, преимущественно по его окраинам, где они превратились в рядовых служилых землевладельцев. Если вспомним, что рядом с этим земельным перемещением шли опалы, ссылки и казни, обращенные прежде всего на тех же княжат, то уверимся, что в опричнине Грозного произошел полный разгром удельной аристократии. Правда, она не была истреблена "всеродно", поголовно; вряд ли это и входило в политику Грозного, как склонны думать некоторые ученые. Но состав ее значительно поредел, и спаслись от погибели только те, которые умели показаться Грозному политически безвредными, как Мстиславский с его зятем "великим князем" Симеоном Бекбулатовичем, или я^е умели, как некоторые князья - Скопины-Шуйские, Пронские, Сицкие, Трубецкие, Темкины, - заслужить честь быть принятыми на службу в опричнину. Политическое значение класса было бесповоротно уничтожено, и в этом заключался успех политики Грозного. Тотчас после его смерти сбылось то, чего при нем так боялись бояре-княжата: ими стали владеть Захарьины да Годуновы. К этим простым боярским семьям перешло первенство во дворце от круга людей высшей породы, разбитого опричниною.
Но это было лишь одно из последствий опричнины. Другое заключалось в необыкновенно энергичной мобилизации землевладения, руководимой правительством. Опричнина массами передвигала служилых людей с одних земель на другие; земли меняли хозяев не только в том смысле, что вместо одного помещика приходил другой, но и в том, что дворцовая или монастырская земля обращалась в поместную раздачу, а вотчина князя или поместье сына боярского отписывалось на государя. Происходил как бы общий пересмотр и общая перетасовка владельческих прав. Результаты этой операции имели бесспорную важность для правительства, хотя были неудобны и тяжелы для населения. Ликвидируя в опричнине старые поземельные отношения, завещанные удельным временем, правительство Грозного взамен их везде водворяло однообразные порядки, крепко связывавшие право землевладения с обязательною службою. Этого требовали и политические виды самого Грозного и интересы, более общие, государственной обороны. Стараясь о том, чтобы разместить на землях, взятых в опричнину, "опришнинских" служилых людей, Грозный сводил с этих земель их старых служилых владельцев, не попавших в опричнину, но в то же время он должен был подумать и о том, чтобы не оставить без земель и этих последних. Они устраивались в "земщине" и размещались в таких местностях, которые нуждались в военном населении. Политические соображения Грозного прогоняли их с их старых мест, стратегические надобности определяли места их нового поселения. Наглядней- ший пример того, что испомещение служилых людей зависело одновременно и от введения опричнины и от обстоятельств военного характера, находится в так называемых полоцких писцовых книгах 1571 года. Они заключают в себе данные о детях боярских, которые были выведены на литовский рубеж из Обонежской и Бежецкой пятин тотчас после взятия этих двух пятин в опричнину. В пограничных местах, - в Себеже, Нещер- де, Озерищах и Усвяте - новгородским служилым людям были розданы земли каждому сполна в его оклад 500-400 четей. Таким образом, не принятые в число опричников, эти люди совсем потеряли земли в новгородских пятинах и получили новую оседлость на той пограничной полосе, которую надо было укрепить для литовской войны. У нас мало столь выразительных образчиков того влияния, какое оказывала опричнина на оборот земель в служилом центре и на военных окраинах государства, но нельзя сомневаться, что это влияние было очень велико. Оно усилило земельную мобилизацию и сделало ее тревожною и беспорядочною. Массовая конфискация и секуляризация вотчин в опричнине, массовое передвижение служилых землевладельцев, обращение в частное владение дворцовых и черных земель - все это имело характер бурного переворота в области земельных отношений и неизбежно должно было вызвать очень определенное чувство неудовольствия и страха в населении. Страх государевой опалы и казни смешивался с боязнью выселения из родного гнезда на пограничную пустошь без всякой вины, "с городом вместе, а не в опале". От невольных, внезапных передвижений страдали не только землевладельцы, которые обязаны были менять свою вотчинную или поместную оседлость и бросать одно хозяйство, чтобы начинать другое в чуждой обстановке, в новых условиях, с новым рабочим населением. В одинаковой степени страдало от перемены хозяев и это рабочее население, страдало особенно тогда, когда ему вместе с дворцовою и черною землею, на которой оно сидело, приходилось попадать в частную зависимость. Отношения между владельцами земель и их крестьянским населением были в ту пору уже достаточно запутаны: опричнина должна была их еще более осложнить и замутить31.
Но вопрос о поземельных отношениях XVI века переводит нас уже в новую область московских общественных затруднений. К раскрытию их теперь и обратимся.
IV
Социальное противоречие в московской жизни XVI века. Образование служилого класса и испомещение служилых людей в городах и уездах. Влияние этого процесса на положение тяглых миров и на развитие крестьянской крепости. Осложнение этого процесса опричниною. Выселение крестьян как последствие этого процесса. Последствия высления и борьба с ними правительства и землевладельцев: крестьянский перевоз; экономическое закабаление крестьян; развитие кабальных отношений и заклад- ничество. Шаткость правительственной политики
Рядом с политическим противоречием московской жизни, получившим первое свое разрешение в опричнине, выше мы отметили и другое - социальное . Мы определили его как систематическое подчинение интересов рабочей массы интересам служилых землевладельцев, живших насчет этой массы. К такому подчинению московское правительство было вынуждено неотложными потребностями государственной обороньь Оно действовало очень решительно в данном направлении потому, что не вполне отчетливо представляло себе последствия своей политики. Борьба с соседями на украйнах немецкой, литовской и татарской в XV-XVI вв. заставляла во что бы то ни стало увеличивать боевые силы государства. На границах протягивались линии новых и возобновляемых крепостей (у нас уже шла о них речь). В этих крепостях водворялись гарнизоны, в состав которых поступали люди из низших слоев населения, менявшие посадский или крестьянский двор на двор в стрелецкой, пушкарской или иной "приборной" слободе. Этот вновь поверстанный в государеву службу мелкий люд в большинстве своем извлекался из уездов, которые тем самым теряли часть своего трудоспособного населения. На смену ушедшим в уездах водворялись иного рода "'жильцы"; они не входили в состав тяглых миров уезда и не принадлежали к трудовой массе земледельческо- промышленного населения, а становились выше этой массы, в качестве ее господ. То были служилые помещики и вотчинники, которым щедро раздавались черные и дворцовые земли с тяглым их населением. В течение всего XVI века можно наблюдать распространение этих форм служилого землевладения, поместья и мелкой вотчины на всем юге и западе Московского государства, в Замосковье, в городах от украйн западных и южных, в Понизовье. Нуждаясь