Это ясно сказалось именно в Новгороде-Северском. Посланные Борисом навстречу Самозванцу в Чернигов воеводы кн. Н.Р. Трубецкой и окольничий Басманов немного не успели дойти до этого города. Узнав о его сдаче, они с отрядом московских стрельцов и брянских детей боярских, с казаками из Кром, Белева и Трубчевска бросились в Новгород- Северский и приготовили его к обороне: укрепили острог, сожгли кругом все жилые постройки, согнали в острог местных стрельцов и казаков и сели в осаду, ожидая Самозванца. Когда он подошел, то попытался после некоторых, и притом продолжительных, переговоров взять город силою. Однако все старания его слабого войска оказались напрасными. Весь гарнизон стойко выдержал и бомбардировку и штурмы; даже ненадежные его элементы, т.е. украинные приборные люди, были признаны от царя Бориса достойными награды за осадное сиденье. Только на третьей неделе от начала осады до 80 "москвитян" передалось в лагерь осаждающих. Таким образом энергия начальников, по общему мнению - Басманова, и присутствие дисциплинированных стрелецких сотен из столицы не допустили отпадения местного гарнизона на сторону претендента и заставили его биться против "царя Димитрия", которому уже служили другие подобные гарнизоны73.
Сопротивление Новгорода-Северского лишило Самозванца возможности наступать далее на линию Брянск, Карачев, Кромы. Теряя время и людей в неудачных приступах, Самозванец ссорился со своими слугами, польским "рыцарством", и не мог даже воспользоваться тем, что на его сторону за Моравском и Черниговом стали передаваться другие города Северы и Поля. Пока главные силы его стояли, занятые осадой, маленькие партии и разъезды из его стана двигались во все стороны, достигая даже Путивля. В то же время действовали в пользу "царя Димитрия" и те казаки, которые наступали на Московское государство "по Крымской дороге"; "а которое войско его по Крымской дороге идоша, - град Царев, Белград и иные многие грады такожде ему предашася и с селы", говорит "повесть 1606 года". Следует вспомнить замечания о направлении "польских" дорог, сделанные нами во второй главе. От главной дороги, Муравского шляха, на котором был расположен Белгород, к Севере и на верхнюю Оку шло несколько путей: Бакаев шлях между р. Сеймом и Пслом подходил к Путивлю, Свиная дорога вела к Рыльскому и Болхову мимо Курска, Пахнутцова дорога, тоже мимо Курска, шла на Кромы и тот же Болхов. Всеми этими путями должны были воспользоваться казачьи отряды как запорожские, так и донские. Первые должны были итти к Самозванцу под Новгород-Северский необходимо через Путивль и Рыльск; вторые от Белгорода шли на Рыльск, Курск и Кромы, те самые Кромы, близ которых, как мы знаем, на Молодовой речке "сошлись с Семи (т.е. с Сейма) и из Рыльска все дороги". Города, стоявшие на этих путях, оказались в районе казачьего движения и были увлечены его потоком очень рано. Все это были, за немногими исключениями, только что возникшие поселения, стали они на местах, где еще свободно "гуляли" казачьи станицы; гарнизоны этих городов были только что сформированы, частью из тех же казаков. Когда в казачестве "на Поле" началась группировка больших скопищ в пользу "царя Димитрия" и появились отряды запорожцев, шедших к тому же царю, городские гарнизоны были отрезаны казачьей массою от центра государства и предоставлены самим себе, а находившиеся в их составе казачьи элементы потянулись на соединение со своею братьей, "польскими" казаками. Стоя под Новго- родом-Северским, Самозванец то и дело получал известия о сдаче ему городов, находившихся на названных выше дорогах, и принимал приводимых ему городских воевод. В течение двух недель ему были сданы Путивль, Рыльск, Севск с его уездом, носившим название Комарицкой волости, Курск и Кромы. Несколько позднее узнал он о сдаче более отдаленных городов: Белгорода, Царева-Борисова и др. Ему повиновалось теперь огромное пространство по Десне, Сейму, Северскому Донцу и даже верхней Оке.
Быстрым успехам казачества, действовавшего за нового царя по "польским" дорогам, очень способствовали военные ошибки московского правительства. Оно не оценило значения в деле Самозванца именно этого казачьего элемента и, напротив, обнаружило излишний страх перед Речью Посполитою. Отправив воевод в пограничные крепости для первого отпора войскам Самозванца и, кстати сказать, опоздав с этим делом, оно затем назначило сборным пунктом для главной армии Брянск. Очевидны соображения, какими в данном случае руководились. Брянск был одинаково близок и к Смоленску и к северскому рубежу. Из опасения, что за Самозванца хотят стоять "всею Польшею и Литвою" и что его могут поддержать королевские войска от Орши, главную квартиру московских войск выбрали западнее, чем следует, и оставили без войск ту сеть дорог, на которых так скоро стали хозяйничать казачьи отряды Самозванца. Правда, были войска и на Поле, но их стоянкою назначили на лето 1604 года Ливны, велели им оберегать рубежи от татар и ничего не сказали о казачьем движении в пользу нового царя. Положение Ливен было много восточнее театра казацких действий, и Ливны поэтому остались в стороне от главных военных операций 1604-1605 гг. Дальнейшие события показали, что важнейшим стратегическим пунктом следовало считать Кромы, как узел дорог, сходившихся здесь из всего охваченного восстанием района, но в начале войны этого никто не предвидел. Когда же где-то около Кром (вероятно, в Орле) образовали запасный корпус под начальством Ф.И. Шереметева, Кромы были уже заняты мятежниками, и Шереметев напрасно стоял под ними до прибытия к нему на помощь всей рати князя Мстиславского.
Итак, задержанный осадою Новгорода-Северского, Самозванец не мог итти вперед, зато его силы росли от присоединения к нему новых мест и свежих казачьих и городских отрядов. В его стан приходили не одни стрельцы и казаки, но приезжали дворяне и дьяки, предлагая ему не только свои услуги, но и деньги, порученные им Борисом. В окопы Самозванца под Новгородом-Северским привозили из Путивля и других городов крепостную артиллерию для действий против осажденных. Словом, лагерь претендента стягивал к себе значительные силы уже из Московского государства, и Самозванец стал опираться на московский элемент гораздо тверже, чем в начале похода, когда он всецело зависел от польских рот. Однако и теперь, спустя месяц после начала новгород-север- ской осады, поляки были лучшею частью самозванцева войска. Когда в середине декабря под Новгород-Северский подошла, наконец, из Брянска армия Бориса, то первую с ней стычку выдержали с успехом именно польские роты; они овладели знаменем, ранили самого военачальника Борисова кн. Ф.И. Мстиславского и оттеснили московскую рать с поля битвы. Но тотчас же после боя большинство поляков окончательно рассорилось с Самозванцем и решило итти на родину. Хотя взамен их к Самозванцу явилось несколько тысяч запорожцев, даже с пушками, однако названный царь Димитрий боялся остаться без польских "товарищей", тем более, что с ними уезжал его нареченный тесть Мнишек. "Царь" ездил между польскими ротами, умоляя их остаться, и даже бил челом до земли, "падал крыжем" перед ними. Поляки все-таки ушли в громадном большинстве своем, остались из них всего по нескольку человек из роты. Хотя потом некоторые из ушедших снова пришли служить "царевичу" и, кроме того, явились к нему и свежие отряды польско-литовского "рыцарства". однако общее число поляков в войсках Самозванца оставалось ничтожным. Это видно, между прочим, из того, что по вступлении Самозванца на Москву все польские роты, ему служившие, были помещены в одном Посольском дворе.
Потеряв с уходом поляков свое лучшее войско, Самозванец снял осаду Новгорода-Северского, взять который у него не было надежды в виду близости главной армии Бориса. Эта армия все время держалась между Стародубом и Новгородом-Северским; Самозванец же отошел на восток к Севску. Это значило, что он покидал избранную им раньше дорогу от Северы на Москву и переходил на "польские" пути, ведшие к верховьям Оки. На них все крепости до Кром были в его власти, если бы он успел достигнуть Кром, то обошел бы с левого фланга Борисово войско и открыл бы для себя дорогу на Тулу или Калугу. Но Борисовы войска последовали за ним к Севску. По всем сведениям, Самозванец не желал битвы и принял ее тогда лишь, когда убедился, что неприятель совсем близко и что столкновения избежать нельзя. На р. Севе между Добрыни- чами (Добрунь) и Чемлигом (Чамлыж) 20 января 1605 года произошел решительный бой. Самозванец был разбит и отброшен на юг, на р. Сейм. Он не удержался даже в Рыльске, а бежал далее в Путивль и засел там, собирая остатки своего войска. Каменный путивльский кремль давал ему отличную защиту. Но если бы Борисово войско имело возможность сосредоточить свои силы на осаде Рыльска и Путивля, то, конечно, успело бы "добыть" оба города и захватить в полон Самозванца с последними его польскими "товарищами". Набег "царя Димитрия Ивановича" на Северу получил бы естественную развязку, несмотря на помощь, оказанную ему "особами" польско-литовского народа, которые, как выражались на сейме 1605 года, вели "царя Димитрия" на "хлопа Бориса"74.
Но в том-то и дело, что войска Бориса не могли сосредоточиться на осаде Путивля. Принято думать, что полководцы, руководившие действиями против Самозванца, вели дело умышленно вяло, подготовляя торжество претендента и гибель Годуновых. Мы не видим достаточных оснований для того, чтобы повторить это мнение. Ни особой медленности, ни грубого обмана незаметно в действиях московских войск. Зимою, в лесной местности трудно было развивать скорость движений. Войска и Бориса и Самозванца перемещались в восточном направлении, от Новгород а-Северского к Севску с одинаковым отсутствием быстроты, все же воеводы Бориса нагнали Самозванца под Севском и, не пустив его к Кро- мам, нанесли ему такой страшный удар, какого не рискнули бы нанести тайные враги Бориса. И после боя при Добрыничах московские воеводы не щадят сторонников Самозванца. Они допускают жесточайшее разорение Комарицкой волости как экзекуцию за то, что ее жители изменили царю Борису, а затем направляются к Рыльску вслед за бежавшим Самозванцем. Во всех их действиях можно видеть отсутствие воинского таланта и уменья, но в них нельзя доказать тайной измены. Достаточно было воеводам не догнать Самозванца на Чемлиге и допустить его к Кромам и Орлу, чтобы без пролития лишней крови и благовидно доставить торжество "царю Димитрию Ивановичу", тогда их можно было бы заподозрить в желании изменить Борису. Но первый период кампании они закончили, как мы видим, разгромом своего врага. Почему же они не воспользовались плодами своей победы и не осадили Путивля? На это, как нам кажется, возможен если не вполне точный, то достаточно определенный ответ.