С правильными отрядами польской конницы, конечно, не могли сравняться московские севрюки и казаки, сходившиеся к Вору после поражений, понесенных от Шуйского. Однако и они, постепенно накопляясь при Воре, образовали большую рать, выработавшую себе определенное боевое устройство и избравшую себе особых вождей. Очень трудно изучить с полною точностью состав этой рати и указать, откуда именно сошлись к Вору различные русские отряды. Можно лишь косвенным путем придти к заключению, что у Вора были, во-первых, "Северских городов воровские люди", т.е. изменившие Шуйскому или его вовсе не признавшие ратные и жилецкие люди северской украйны. Новый Летописец рассказывает, как "почитали" Вора жители Стародуба. Знаем мы, что когда Вор подходил к Брянску, "из Брянска все люди вышли Вору навстречу", принимая его как истинного государя. Жители Козельска, вместе с Севе- рою восставшие на Шуйского, упорно отбивались от московских войск, но "с великою радостью" встретили воевод, пришедших к ним от Вора. Во-вторых, вместе с городскими гарнизонами к Вору приставали различные отряды войск Болотникова и Петрушки, избежавшие погрома в калужских и тульских местах. В самом начале деятельности Вора около него видим уже атамана Ивана Заруцкого, который, по некоторым известиям, вышел в Стародуб прямо из тульской осады и скоро стал при Воре одним из главных начальников казачьих отрядов: в первой битве под Москвою он уже командует правым крылом армии Вора. Из Калуги явился к Вору и другой атаман - Митька Беззубцев (у Буссова Georg Besupzow): он с Болотниковым ходил под Москву, там сдался царю Василию вместе с Истомою Пашковым, вместе с ним получил амнистию и был принят на государеву службу, а затем, будучи послан под Калугу на государевых изменников, сам изменил Шуйскому и с отрядами своих казаков оказался у Вора. Для всех тех, кого победа Шуйского над Болотниковым повергла в нищету или в страх казни и рабства, лучшим исходом было искать службы и милости у нового царя Димитрия. В-третьих, к Вору шли и свежие толпы гулящих людей с Днепра и Дона, запорожских и донских казаков, еще не принимавших участия в московском междоусобии. Так, под Карачевом встретил Вор в октябре 1607 года толпы запорожских казаков, которые поджидали его здесь на его дороге к Москве. Запорожцы эти, однако, не ужились с "царем", у которого не было, чем их кормить и чем платить им: как только они поняли, что предприятие не сулит верного успеха, и увидели скудость и беспорядок в "царской" рати, они ее покинули, вероятно, сочтя себя обиженными при дележе добычи под Козельском. Не раз приходили к Вору и станицы донских казаков с Поля; так, к нему "привезли казаки с Дону самозванца Федьку"; известный Лисовский после своего похода на Рязань в 1608 году вывел в Тушино "донцов", приставших к нему на этой близкой к Дону у крайне118.
Так разнообразен был состав новой "воровской" рати, поднявшейся на царя Василия. Различные части войск, служивших Вору, при всем несходстве их между собою обнаруживали, тем не менее, совершенно одинаковое отношение к своему вождю. Их повиновение Вору было обеспечено лишь до той минуты, пока оно было выгодно и приятно им самим; дисциплина признавалась ими лишь при том условии, чтобы ею не стеснялись их собственные инстинкты. Если зарубежная шляхта стремилась на московской почве сохранить в этом отношении привычную "золотую свободу" своей родины, то туземные элементы, кроме подражания заманчивой "вольности" их соседей и боевых товарищей, имели свои особые мотивы охранять самостоятельность и свободу действий. Все эти туземные элементы принадлежали к "воровской" стороне московского общества. Увлеченные в борьбу с правительством Шуйского под знаменами Болотникова, они были выразителями социального протеста и желали общественных перемен. Неудача не могла изменить их настроения, и к Вору они являлись с тем же протестом и с тою же жаждою переворота. Вор мог рассчитывать на их верность до тех пор, пока признавал справедливость и достижимость их желаний и пока сохранял за ними право иметь собственное "казачье" устройство. При малейшем столкновении "царя Димитрия" с его подчиненными эти последние сердятся на него, грозят ему уходом и на самом деле его покидают. Польско-литовское войско собралось уходить от Вора уже в октябре 1607 года, обидевшись за какое-то слово (о niektore slowo), и действительно ушло, да позволило себя упросить (ublagac sie dalo) и возвратилось. В начале 1608 года, когда к Вору явился князь Рожинский, повторилось то же самое и даже сам Вор был взят поляками под стражу. Было уже указано, что запорожцы не постеснялись бросить лагерь Вора при первом же недоразумении. И московские ратные люди иногда поступали как запорожцы, т.е. бросали нового господина, узнав его "вражу прелесть". Так, например, поступили ратные люди, сдавшие Вору Волхов: они целовали ему крест и вскоре затем "побегоша все от него к Москве". Так же "переехал" к царю Василию после года службы у Вора "литовский ротмистр Матьяш Мизинов", плененный Вором под Козельском. В такой шаткости отношений всего яснее сказывался истинный характер движения, прикрытого именем царя Димитрия. В подлинность этого царя плохо верили, его интересам служили дурно, но каждая общественная группа, бывшая при нем, желала пользоваться его именем и властью для собственных видов. Если, по верному выражению B.C. Иконникова, самозванство "находило постоянно свежие силы в социальном движении", то социальное движение умело пользоваться самозванщиной и прикрывало себя своего рода легитимизмом. В предприятии Вора династический принцип играл, без сомнения, служебную роль наиболее удобного и всем доступного политического средства119.
Когда Вор в сентябре 1607 года начал свой поход из Стародуба к верховьям Оки, у него было "до трех тысяч не очень хорошего войска с Москвы", т.е. из московских людей набранного. Он вел это войско на Почеп, Брянск, Козельск и Белев, очевидно, направляясь к главному театру военных действий - к Туле. На своем пути он встретил войска царя Василия: один отряд их сжег на пути Вора Брянск и ушел в Мещовск, другой был захвачен Вором под Козельском и разбит. Таким образом счастье не изменило Вору; его передовые отрады совсем уже приближались к Туле, заняв Крапив ну и Дедилов, даже Епифань. А между тем, он внезапно 17 (27) октября повернул назад к Карачеву, бросил под Караче- вом свое войско, убежал в Орел, оттуда вернулся назад и снова побежал в Путивль. Это паническое бегство обыкновенно объясняют боязнью волнений, поднявшихся в собственном войске Вора, но вряд ли можно сомневаться в том, что здесь была другая причина. Вор побежал назад, очевидно, тотчас, как узнал о сдаче Тулы царю Василию. Сдача Тулы произошла 10 октября, а бегство Вора началось 17-го. Так понимает дело и Новый Летописец: он говорит: "Вор же слыша, что взял царь Василий Тулу, и побеже на Северу". Можно даже высказать догадку, что, гонимый страхом перед победителем Тулы, Вор не решился бежать по той большой дороге, по которой пришел к Карачеву и Белеву от северских городов. Боясь за собою погони, он свернул было с северских дорог на "польские", на Орел и Кромы, а затем, обратившись снова к Карачеву, пошел оттуда на главные северские города Новгород-Северский и Путивль малыми дорогами по Комарицкой волости. Заключаем так из того указания, что отряд Самуила Тышкевича, встреченный вором на этом пути, сошелся с ним в Лабушеве (ныне село Лабушево Севского уезда), близ реки Нерусы, вдали от всех крупных поселений и важнейших путей сообщения того края. Такое с виду мелочное наблюдение лучше всего может уяснить нам, как было важно для Шуйского не медлить с походом на северские города и как велика была его ошибка, когда он решился дать своему войску "поопочинуть", вместо того чтобы послать его в легкую погоню за бегущим Вором120.
Вор, однако, не добежал до Путивля. Он оправился от своего страха, во-первых, потому, что убедился в полном отсутствии погони, а, во-вторых, потому, что к нему навстречу попадалось много польско-литовских отрядов, которые искали "царя Димитрия" на Северской украйне. Почувствовав себя снова в безопасности, окруженный значительною силою, Вор обратился из Комарицкой волости в Трубчевск и в начале ноября, решив возобновить поход на Москву4 вернулся к Брянску. В этом городе уже засел отряд войск царя Василия, и Вор не мог взять крепости, которою еще так недавно владел. Обратясь на Карачев, Вор и здесь нашел московские войска. Главный начальник московских отрядов, действовавших здесь против воров, князь Иван Семенович Куракин успел заслонить своим войском все главные пути, ведшие из Северы на заоцкие города, и Вору оставалось только одно: обойти позиции Куракина справа и выйти на "польские" дороги. Уже в январе 1608 года, в большие холода, Вор перешел в Орел и там остался до весны. Туда к нему пришел Рожинский, сходились и московские "воры", уцелевшие от войны 1606-1607 гг. В Орле получила окончательное устройство разноплеменная рать Вора: Рожинский был избран ее гетманом, а Лисовский и Заруцкий стали во главе московского казачества. Весною должны были начаться решительные действия121.
Трудно, конечно, разгадать по скудным указаниям источников стратегические планы Вора и его полководцев. Однако можно построить догадку о том, что было задумано ими в Орле. Очевидно, предполагался поход к Москве не по одному только направлению на Калугу или Тулу, а одновременно разными дорогами. Главные силы Вора должны были действовать против московских войск, прикрывавших заоцкие города, а Лисовский должен был направиться на восток, чтобы на украйне и на Поле поднять заново угасавшее восстание против Москвы и царя Василия. С началом весны 1608 года этот план начали приводить в исполнение, и военное счастье на этот раз почти не изменяло Вору.
Так как своим движением на Орел Вор обошел Брянск и Карачев, то эти города теперь уже не имели своего недавнего значения. Московские войска в продолжение всей зимы стягивались к соседнему Волхову; эта крепость закрывала подступы от Орла и с "польских" дорог вообще к за- оцким городам и, кроме того, от нее можно было с удобством действовать на дорогах от Орла к