и нам известны по нижегородской приходной книге 1611-1612 года и по грамотам того же времени228.
Так были устроены хозяйственные дела будущей рати. Надобно было устраивать самую рать. Число собственно нижегородских служилых людей по спискам было довольно велико. В 1606-1607 гг. нижегородские десятни насчитывали более трехсот дворян и детей боярских разных статей. Но многолетняя смута развеяла служилый люд по разным станам и городам, согнала его с вотчин и поместий, многих свела в могилу. Собрать нижегородских дворян в Нижний и устроить из них правильное войско было нельзя, по крайней мере, в скором времени. Одна любопытная частность, сохраненная разрядною книгою, указывает нам на то, что при начале движения в Нижнем там не было никого из местных дворян, так сказать, первого разбора - ни окладчиков, ни "выборных" и "дворовых". Во главе посольства к Пожарскому с посадскими людьми послали "нижегородца дворянина доброго"; но этот добрый дворянин был не "из выбора" и не дворовый, в из обычных "городовых" детей боярских - Ждан Петров Болтин. От прочих подобных он выделялся лишь тем, что имел право на ежегодное четвертное жалованье, был "четвертчиком". Если таким образом не было возможности стянуть в Нижний в достаточном числе своих военных людей, надобно было искать их на стороне. Случай помог нижегородцам. В это время на Руси блуждали служилые люди из городов "от Литовской украйны": Смоленска, Дорогобужа, Вязьмы. Они были прогнаны со своих земель нашествием Сигизмунда. Через Калугу они пришли под Москву, а там "начальники" приказали испоместить их в дворцовых волостях: смольнян в Арзамасе, а вязьмичей и дорогобужан в Ярополче (ныне г. Вязники на р. Клязьме). Однако из Ярополча скоро прогнал их Заруцкий, а в Арзамасе смольнян "дворцовые мужики не послушали, делить себя не дали, чтоб им быть за ними в поместьях". Долго стояли смольняне под Арзамасом и у них "бои с мужиками были, только мужиков не осилили: помогали мужикам арзамасские стрельцы триста человек". Не успев здесь, смольняне отправили в Нижний "челобитчиков, чтоб их приняли к себе в Нижний". О нижегородском ополчении услышали и теснимые казаками вязьмичи и дорогобужане: они также двинулись в Нижний. Нижегородцы приняли тех и других "честно"; из них-то и составились первые отряды нового войска. По приблизительному счету Азарьина, смольнян было около 2000 человек, - число очень значительное по тому времени. К этим пришельцам примкнули затем и местные ратные люди: дворяне, стрельцы и служилые казаки. В то же время нижегородские власти начали приглашать из понизовых городов ратных людей "со всею службою итти в Нижний", а из Нижнего под Москву. Таким образом, предполагалось сделать Нижний сборным пунктом многих городских дружин, главным образом тех, которых ждали с востока, из Понизовья229.
Воеводою над всеми этими дружинами нижегородцы, всем городом, избрали стольника князя Дмитрия Михайловича Пожарского. Его служба при царе Василии была всем известна. Он был в то время одним из видных боевых воевод, пожалуй, самым видным после Пр. Ляпунова и князя И.С. Куракина. По своему происхождению он принадлежал к знаменитому роду стародубских князей, который поник под частыми опалами московских государей XVI века и опустился с вершин московской аристократии в ее средние слои. Опричнина не лишила этот род, один из немногих, его старой оседлости, но все-таки она не прошла бесследно как для лиц, так и для земельных владений этого рода. В 1566 году посад и городище Стародуба-Ряполовского вместе с многими селами и волостями, а в том числе и с волостью Пожаром, откуда шли князья Пожарские, были отданы Грозным князю Владимиру Андреевичу. В этих местах к Стародубу с его новым удельным князем должны были тянуть "судом и данью" все "вотчины и купли и монастырские и церковные земли"; сами же вотчинники могли служить "вольно, где кто хочет", или московскому государю или своему князю Владимиру Андреевичу. Другие стародубские вотчины были взяты прямо на государя, и в том числе многие вотчины Пожарских; их перечень можно читать в завещании Грозного. Эти земли впоследствии возвращались старым владельцам, но иногда не на вотчинном праве, а только в качестве поместья. Так, самому Дм. Мих. Пожарскому соседнее с его старинною Мугреевской вотчиною село Нижний Ландех дано было первоначально как поместье; другим же "приселком" к Мугрееву, именно Могучим или Могучевым, Иван Грозный распорядился в завещании как собственностью, а затем этот приселок снова отошел в вотчину князя Д.М. Пожарского. Таким образом, не прогнав Пожарских с их родины на верхнем течении Л уха и Тезы, царь Иван, однако, нарушил целость их земельных владений и подчинил их власти, - правда, кратковременной и мимолетной, - удельного князя. Это было гонение и разорение такое же, какое переживала при Грозном вся вообще удельная аристократия. Но для семьи князя Д.М. Пожарского такое гонение соединялось еще и с прямою опалою. "Мои, государь, родители Пожарские, - говорил князь Дмитрий Михайлович в конце 1602 года, - были, государь, много лет в государеве опале". Родной дед князя Дмитрия Федор Иванович вскоре после взятия Казани был туда сослан и долго оставался на Низу "в государевых опалах", так что не бывал на иных службах. Опалы не окончились со смертью Грозного: около 1599 года, уже во времена Годунова, пришла государева опала на мать князя Дмитрия, рано овдовевшую, и на него самого. Неизвестно, в чем была их вина, но уже в 1602 году до них "милость царская воссияла"; они были прощены, и князь Дмитрий начал свою службу в чине стольника, особенно выдвинувшись в царствование Василия Шуйского как верный ему воевода и администратор230.
Приведенные сведения помогут нам до некоторой степени определить личность избранного нижегородцами вождя. Соображая положение семьи Пожарских в общем ходе событий второй половины XVI века, прежде всего заметим, что Пожарские были в числе жертв опричнины и созданных ею придворных отношений и порядков. Знатные и богатые, они теряли вотчины и были опалами выброшены из Москвы на должности по местному управлению. Прижатые Грозным, они терпели и при Борисе, его политическом наследнике и последователе. Разумеется, они не могли быть в числе поклонников нового режима и должны были вспоминать старые, лучшие для них времена. В местнических столкновениях своих с князем Б.М. Лыковым в 1602 и 1609 гг. князь Д.М. Пожарский упорно стоял на том, что если его "дед или которой родитель" по их грехам в го- судареве опале и должны были принимать низкие должности, то это никак не может понижать их высокой родовой чести. "Кои, государь, по греху своему, - говорил он, - в государевых опалах наша братья всех родов, и как, государь, до них милость воссияет, и с кем, государь, им случай будет в отечестве, - и они, государь, бьют челом и тяжутся по своей лест- вице и своим родителъми; ...и яз, государь, холоп государев, по его царской милости таков же стольник, что и князь Борис Лыков". Этот принцип родословности, не признававший, что опала и отсутствие придворного фавора могут влиять на отечество служилого человека, сближает его сторонника князя Дмитрия Михайловича с княжатами-олигархами, которые восстали с Василием Шуйским против годуновских порядков. Д.М. Пожарский, несомненно, принадлежал к их стороне. Он верно служил правительству Шуйского, а после падения Шуйских считал главою княжеской среды князя В.В. Голицына. В этом смысле он и сказал о нем свои известные слова. В 1612 году, в июле, беседуя с новгородским посольством в Ярославле, Пожарский заметил о В.В. Голицыне: "Надобны были такие люди в нынешнее время! Только б ныне такой столп, князь Василий Васильевич, был здесь, и об нем бы все держались и яз к такому великому делу мимо его не принялся; а то ныне меня к такому делу бояре и вся земля сильно приневолили"231.
Таков был, на наш взгляд, князь Дм. М. Пожарский. Это - представитель определенного общественного слоя, носитель старой традиции. С такой точки зрения о нем нельзя говорить, как не раз говорилось раньше, что он "тусклая личность", "ничей сторонник", "беспринципный" и "простой русский человек". С высоким понятием о своей родовой чести и с консервативным настроением Пожарский, разумеется, не мог ни служить самозванщине, ни прислуживаться Сигизмунду. Он и в Тушине не бывал и королю ни о чем не бил челом: напротив, крепко бился с тушин- цами и первый пришел под Москву биться с поляками и изменниками. Военный талант Пожарского, несмотря на его сравнительную молодость, вполне определился в войнах времени Шуйского. Все это вместе взятое создало Пожарскому определенную репутацию и остановило на нем выбор нижегородцев. Хотя Пожарский в то время, когда в Нижнем искали вождя, жил довольно далеко от Нижнего и не в Нижегородском, а в Суздальском уезде, в своей Мугреевской вотчине на р. Лухе, однако нижегородцы о нем прослышали и его нашли. Во-первых, Мугреево не было б глуши, а лежало на большой дороге из Суздаля на Балахну и Нижний, и вести о раненом под Москвою его хозяине легко могли дойти до Нижнего. Во-вторых, к 1611 году семья Пожарских в Клязьменском краю стала одною из наиболее знатных и богатых. С тех пор, как Шуйские попали в королевский плен и вотчины их кругом Суздаля и Шуи были расхватаны на части по грамотам короля и московских бояр, Пожарские выдвинулись в тех местах на первый план. За свою службу при царе Василии князь Дмитрий Михайлович получил большие земли, именно села на р. Ландихе да слободку Холуй, и за ним считалось уже 1850 четей вотчины и поместья. Не знать такого многоземельного князя в Нижнем не могли232.
Итак, нижегородцы, собирая к себе отовсюду ратных людей, решили всем городом просить в начальники своей рати Пожарского. К нему было отправлено посольство, состоявшее из архимандрита Феодосия, сына боярского Ждана Болтина и "изо всех чинов всяких лучших людей". Пожарский принял предложение и прибыл в Нижний одновременно с приходом туда из Арзамаса смольнян. А так как время ухода последних из-под Арзамаса известно ("в осень о Дмитриеве дни", т.е. 26 октября), то этим определяется и время приезда в Нижний самого Пожарского. Князь Дмитрий явился туда в конце октября. С этих пор начинается в Нижнем работа по устройству ополчения и по организации такой власти, которая могла бы собою заменить непризнаваемые Нижним правительства московское и подмосковное. К сожалению, подробности этой работы очень мало известны. Можно, однако, сказать, что для ополченских дел в Нижнем был составлен особый от городского административный штат. Городом управляли раньше и при Пожарском продолжали управлять воеводы окольничий князь Вас. Андреев. Звенигородский и дворянин Андрей Семен. Алябьев да дьяк Василий Семенов. А ратными делами заведывали воеводы стольник князь Д.М. Пожарский и стряпчий Ив. Ив. Биркин да дьяк Василий Юдин. Обе власти, каждая от себя, посылали грамоты по городам, действуя хотя и согласно, но в отдельности одна от другой. Любопытно, что в этих грамотах не называется имени "выборного человека" К. Минина, тогда как в нижегородских "приговорах" он упоминается после дьяков и перед земскими старостами. Первое время военных сборов ушло в Нижнем на разбор и устройство наличных сил, главным образом смольнян. Как безземельных, их "пожаловали денежным жалованьем большим: первой статье давали по 50 ру