блев, а другой по 45 рублев, третьей по 40 рублев, а меньше 30 рублев не было". Насколько велики были эти оклады, видно из того, что сам Пожарский в 1604 году наравне с другими ему сверстными получал всего 20 руб. денежного жалованья при поместье менее 400 четей. Вместе с разбором ратных нижегородские воеводы занимались и сношениями с другими городами и местами, заботясь о том, чтобы вызвать в них сочувствие и содействие. Прося у городов, сначала ближайших к Нижнему, "чтоб им они помогали итти на очищение Московского государства", нижегородцы предлагали городам и волостям не только присылать в Нижний деньги и ратных людей, но для совета и выборных людей. Из Курмыша, например, Пожарский требовал в декабре 1611 года прислать "для справки" в Нижний "дворян и детей боярских и земских лучших людей, изо всех чинов по человеку". Тогда же из Му- рашкинской волости "для земского совету велено быть в Нижнем-Новго- роде старостам и целовальникам и лучшим людям; а велена им во всем слушати нижегородского указу, а на Курмыш денежных и всяких доходов не давати, а платити всякие денежные доходы в Нижнем для московского походу, ратным людем на жалованье"233.
Чем больше собиралось в Нижнем средств и народа, тем больший авторитет приобретали нижегородские воеводы и бывший при них "земский совет". Не только в Нижегородский уезд они посылали своих агентов с поручениями и приказами, но и в другие города отправляли от себя воевод и правителей. Так, в Курмыш, "по совету всей земли", был послан воеводою нижегородский дворянин "из выбору" Дмитрий Савин Же- дринский на место Смирного Васильева Елагина. Еще раньше, в декабре 1611 года, по челобитью "Нижнего-Новгорода всяких людей" товарищ Пожарского Ив. Ив. Биркин отправился "в Казань для ратных людей". С ним же поехали в Казань нижегородские духовные и дворяне для совещания. Эта посылка имела для дела особенное значение. В Казани с июля 1611 года не было воеводы, а сидел один дьяк Никанор Шульгин; воевода же боярин Вас. Петр. Морозов ушел под Москву к Ляпунову, собрав всю воинскую силу из Казани, Свияжска и "казанских пригородов". Под Москвою казанцы уже не застали Ляпунова, но остались там с казаками и вместе с ними взяли приступом Новодевичий монастырь. Можно было опасаться, что, поладив с казачьим правительством, они и в Казань передадут свое настроение в пользу таборов. Тогда в тылу у нижегородцев оказались бы не друзья и союзники, а враги. Поэтому из Нижнего в Казань посылают целое посольство, а при нем и своего воеводу, чтобы не только привлечь к себе Казань, но и посадить там свою власть. Власть эта и осталась в Казани. Хотя уже с самого начала в Нижнем были дурные вести о поведении Шульгина, который будто бы увлек и Биркина в "воровство", однако Казань не отказалась от соединения с Нижним и, как видно из грамот Шульгина, писанных в феврале 1612 года, не только сама собиралась в помощь Нижнему, но и других побуждала к тому же. Раздоры казанцев между собою и с нижегородцами начались позднее, когда уже средоточием движения стал Ярославль234.
Таким образом, городское движение Нижнего-Новгорода очень быстро выросло в областное низовское, и нижегородские воеводы стали руководить значительным районом. Едва устроясь у себя в Поволжье, Пожарский от лица всего Нижнего уже спешил обратиться с торжественною грамотою к поморским и "верховым" городам, прежде всего к Вологде и Ярославлю. Призывая их на подвиг "очищения" Москвы, он объявлял им о происходящем в Понизовье движении и излагал его программу. Особенно много говорил он о казачьем "воровстве" и о желании казаков начать "новую кровь", т.е. междоусобие, провозглашением Марины и ее сына. Отрекаясь от Воренка и от псковского самозванца и от "литовского короля", Пожарский желал всею землею выбрать нового государя, "кого нам
Бог даст", а до тех пор настаивал на единении всех земских людей "в одном совете", чтобы "на польских и литовских людей итти вместе" и "чтобы казаки попрежнему низовой рати своим воровством, грабежи и иными воровскими заводы и Маринкиным сыном не розгонили". Надеясь на силу объединенной земщины, он уверенно говорил о казаках: "Мы дурна никакого им учинить не дадим", "дурна никакого вором делати не дадим". К сожалению, эта первая грамота Пожарского не имеет точной даты, и, стало быть, нельзя сказать, когда именно "вся земля" услышала бодрый призыв нижегородцев. Во всяком случае, это было не позднее начала февраля 1612 года. Пожарский сообщает в грамоте о выступлении из Казани в Нижний "передовых людей" и стрельцов, которых он и ждал к себе "вскоре"; по словам же одной казанской грамоты можно заключить, что стрельцы со служилыми инородцами пошли из Казани около 9 февраля. Месяц февраль, таким образом, был временем, когда нижегородское движение стало общеземским235.
Грамота Пожарского, распространяясь по городам, произвела сильнейшее впечатление. Те, кто желал восстановления порядка не с казачьим правительством, устремились в Нижний: "поидоша изо всех городов, - говорит летопись, - первое приидоша коломничи, потом рязанцы, потом же из Украинских городов многие люди и казаки и стрельцы, кои сидели на Москве при царе Василье". Летописец не напрасно охватил здесь такой широкий круг лиц и мест. Нижегородское движение, начатое посадскими людьми, поддержанное провинциальным служилым людом, руководимое князем высокой породы, имевшее, наконец, определенную национально- охранительную программу, могло вызывать к себе сочувствие очень разнообразных слоев общества, утомленных Смутою и господством чужой иноземной и воровской казачьей власти. Но в то же время, представляя собою опыт объединения консервативной части московского общества, нижегородское ополчение было организациею, направленною против всего, что отошло от старого московского порядка. Его должны были бояться и поляки с московскими "изменниками" и подмосковные "воры" казаки. Если первым предстояло, голодая и кремлевской осаде, терпеливо ждать развязки неизбежного столкновения между нижегородским ополчением и казаками, то казачьи вожди должны были немедля определить свое отношение к происходящему на севере движению. Первые же грамоты Пожарского заставили их действовать Заруцкий и Просовецкий из- под Москвы задумали овладеть Ярославлем и заволжскими городами, чтобы прервать сообщения с Поморьем и изолировать их друг от друга. Хорошо задуманное дело, однако, не удалось. Ярославцы дали знать в Нижний о появлении в Ярославле "многих казаков" и о походе на Ярославль всей рати Просовецкого. Пожарский понял, что медлить нельзя, и в виду опасности изменил первоначальный план своих военных действий. Сначала от думал итти из Нижнего прямо к Москве на Суздаль, о чем и писал в первой грамоте в таких выражениях: "а мы, ...собрався со многими ратными людьми, прося у Бога милости, идем на польских и литовских людей, которые ныне стоят под Суздалем". Он тогда еще не определял точно сборного места всех земских ратей и просил, например, вологжан, подумать, "где вам с нами сходиться". Получив же весть о Просовецком, он оставил мысль о Суздале и "наскоро" послал свой авангард в Ярославль, чтобы захватить этот важнейший узел северных путей раньше, чем туда явятся большие казачьи силы. Начальник нижегородского авангарда князь Д.П. Лопата-Пожарский занял Ярославль раньше Просовец- кого и, переловив бывших там казаков, бросил их в тюрьму. За передовыми войсками к Ярославлю двинулись и главные силы нижегородского ополчения, пользуясь еще зимним путем. Они шли на Балахну, Юрьевец, Кинешму и Кострому по правому берегу Волги. Уже из Костромы Пожарский послал отряд на Суздаль и успешно занял этот крепкий город, важный для нижегородцев тем, что он прикрывал подступы от Москвы к нижегородским местам и был ключом всего края, лежавшего на левых притоках Клязьмы. Сам же Пожарский продолжал движение на Ярославль и пришел туда около 1 апреля, усиленный отрядами из многих поволжских городов236.
Этим закончился первый период деятельности нижегородских воевод. В Нижнем они были местною властью в Ярославле им было суждено стать общегосударственною. "Общий совет" нижегородский в Ярославле должен был превратиться в совет "всея земли" и был пополнен новыми элементами. Деятельность воевод и этого совета в Нижнем была военно- административною, а в Ярославле получила характер политический. Словом, в Ярославле нижегородская власть преобразовалась в новое правительство всей Русской земли.
VII
Второй период нижегородского движения; избрание Ярославля государственным центром. Организация земского правительства в Ярославле Его состав: "освященный собор", "начальники "бояре и воеводы"; земские представители. Отношения ярославского правительства к подмосковному и новгородскому. Поход под Москву, победа над казаками и бегство Заруцкого из-под Москвы
Покушение казаков на Ярославль послужило началом открытой борьбы двух ополчений - подмосковного и нижегородского. Оно показало нижегородцам, что казаки считают их как бы мятежным скопом против подмосковного правительства и стараются ограничить их мятежное движение одним Понизовьем. Примирение и соединение обеих сторон в совместных действиях против поляков оказывалось невозможным, и Пожарскому по одной этой причине не было расчета спешить под Москву. Раз казаки не желали отставать от воровства, т.е. подчиниться вновь возникающей земской власти, эта власть могла под Москвой стать жертвою нового междоусобия, уже раз сгубившего народное дело. Она должна была поэтому искать себе особого центра, к которому тянули бы все подчиненные ей области. Ярославль мог скорее всего быть таким центром, как крупнейший город во всем Замосковье и Поморье. Здесь-то и образовалась временная резиденция нового земского правительства. Пожарский оставался в Ярославле с начала апреля до августа 1612 года.
Прежде историки, верившие писаниям А. Палицына, упрекали Пожарского за его медлительность и за бесполезный простой в Ярославле. В этом обличал Пожарского тот самый троицкий келарь, который в свое время умел не медлить и поторопился уехать к Москве из-под Смоленска, не стерпев бездействия в посольском стане. Больше никто не обличал Пожарского; напротив, летопись умела даже точно указать причины, по которым его "поход замешкался". И действительно, если мы вникнем в обстоятельства того времени, то поймем, что нижегородское ополчение неизбежно должно было задержаться в Ярославле. На это были двоякие причины. Во-первых, ополчение должно было докончить работу не только над своим собственным устройством, но и над объединением тех частей государства, которые присоединились к нижегородскому движению. Во-вторых, оно должно было определить свои отношения к другим силам и авторитетам, которые притязали на власть и влияние в стране. Если поляки были главным и безусловным врагом, если казачество в значительной своей части оказывалось столь же враждебным ополчением, как и поляки, то были еще шаткие и колеблющиеся элементы в подмосковном стане, которых можно было перетянуть на свою сторону; оставались еще и шведские власти в Великом Новгороде, где они устроили нечто вроде особого Новгородского государства, к которому надеялись привлечь и всю Русскую землю. Какую форму примут отношения ярославских властей к новгородским властям и к подмос