ом, с его точки зрения, направлении процесса выработки единой исторической концепции советского марксизма – и работники ГАИМК, допускавшие до этого, что их участие в этом деле растянется на всю вторую пятилетку, ощутили это на себе очень скоро.
До недавних пор мы не думали, что когда-нибудь обнаружим прямое свидетельство исходившего свыше и обращенного к историкам древности «партийного поручения» по разработке концепции рабовладельческого способа производства; но, похоже, именно оно отразилось в архивных материалах ГАИМК. Речь идет о протоколе заседания сектора рабовладельческой формации от 10 марта 1933 г.[730], на котором присутствовали заместители председателя ГАИМК С. Н. Быковский и А. Г. Пригожин [731], выступившие с «внеочередными заявлениями». Значение их выступлений таково, что фиксирующий их фрагмент данного протокола стоит привести целиком [732]:
С. Н. Быковский: По поручению Н. Я. Марра [733] надлежит в данном заседании сектора сказать вступительное слово. Сектор рабовладельческой формации, несомненно, ведет большую работу на высоком теоретическом уровне. В плане работы сектора есть ряд трудных и важных тем. Но по ряду объективных причин работа сектора протекает не в совсем хороших условиях. Одной из главных тормозящих причин является то, что территория, где рабовладельческий способ производства развивался в классической форме, находится вне нашей досягаемости. Поэтому пришлось работать по югу России. Слаженность работы сектора обязана С. И. Ковалеву. Размах и сложность работы не спасает работников от тех или иных методологических ошибок. Иногда выдвигаются неверные положения, иногда даются неправильные формулировки. Н. Я. Марр, обратив на это внимание, счел необходимым дать указание. Толчком для этого явились некоторые последние работы сектора, где вопросам классовой борьбы уделено совершенно недостаточное внимание. Линия работ по истории материальной культуры должна поэтому повернуть на новую тематику. Всем хорошо известна речь тов<арища> Сталина на Всесоюзном съезде колхозников-ударников. Конечно, не следует принимать отдельные места этой речи как прямые указания на соответствующие работы. Но он заострил вопрос на проблеме восстания рабов. Поэтому и нам нужно обратить внимание сейчас на то, над чем мы за последнее время мало работали. Необходимо исправить ошибочные формулировки. Н. Я. Марр отдал распоряжение об организации бригады, которой следует заняться наметкой изменения тематики сектора. В связи с этим распоряжением по Академии ходят разные разговоры, что было желание опорочить руководство сектора, что Президиум вообще не должен вмешиваться в научную жизнь секторов и т. д. Н. Я. Марр просил предупредить соответствующих т<оварищей>[734], что этим попыткам усложнить положение будет дан решительный отпор. Основная задача созданной бригады – помочь сектору в его работе.
А. Г. Пригожин: Сектор рабовладельческой формации ГАИМК является одним из самых плодотворных секторов, давший [735] весьма ценных работ. В самой Академии боролись две [736] установки: история техники и история докапиталистических формаций. Теперь мы убедились, что должны заниматься историей докапиталистических формаций. В части своих работ мы были в плену у экономизма, мало обращали внимание на классовую борьбу. Основная идея речи т<оварища> Сталина заключается в том, что классовая борьба является важным фактором при переходе из одной формации в другую. В части выяснения этих проблем нужно выдвинуть новую тематику по линии рабского движения, вопроса собственности, основных движущих сил и противоречий и т. д.
Трудно сказать, в какой мере гости заседания действительно исполняли волю Марра, а в какой – ссылались на него, следуя указаниям каких-то более высоких инстанций (в которых, конечно, было бы чрезмерно угадывать лично Сталина). Примечателен следующий момент: на состоявшемся около этого же времени, 15 марта 1933 г., заседании «феодального» сектора ГАИМК, посвященном 50-летию смерти К. Маркса, высшее руководство академии не было представлено, а близкий к нему заведующий сектором М. М. Цвибак хотя и отметил «значение речи т<оварища> Сталина на съезде колхозников», но, насколько можно судить, не придал своим словам характера «нахлобучки» [737]. Из этого приходится заключить, что таковая в исполнении Быковского и Пригожина действительно была адресована целенаправленно «рабовладельческому» сектору. С одной стороны, это могло быть связано с неопределенностью в теоретических вопросах древней истории, которая чувствовалась в работе сектора в 1932 г., но становилась нетерпима после того, что было сочтено руководящим указанием Сталина, и подлежала устранению в его духе. Но, с другой стороны, слова Быковского о ходящих по Академии «разговорах» показывают, что переориентация сектора на вопросы теории (очевидно, в ущерб классической археологии) породила оппозицию, скорее всего, в нем самом: видимо, именно это и вызвало, с точки зрения руководства ГАИМК, надобность во «внеочередных выступлениях» на заседании сектора. Хотелось бы выяснить, кто конкретно был «мотором» этой оппозиции, но, думается, это превышает наши нынешние задачи.
Так или иначе, двойственность в тематике работы сектора и расчет на длительные теоретические изыскания должны были уступить место гораздо более напористым действиям: в своем примирительном ответном слове Ковалев признал, что в изучении классовой борьбы «мы сделали мало» [738]. В течение марта 1933 г. становится ясно, что осуществить переориентацию исследовательской работы сектора предстоит находящейся в его составе «бригаде по изучению способа производства». В конце месяца ее члены представили планы своей работы, среди которых был и план Струве, датированный 25 марта и представляющий собой интересный документ [739]. В качестве генеральной задачи его работы без лишней скромности обозначена «Проверка основных тезисов, на которых покоится циклическая концепция Эд<уарда> Мейера» [740]: Струве подчеркивает свое несогласие с ней в вопросе тождества крепостнических отношений в древности и средневековье и в противопоставлении «рабовладельческого Запада крепостническому Востоку» [741]. Характерно, что при этом он не элиминирует наличие крепостничества в древности совсем, но констатирует, что «древность знала крепостничество завоевательского типа, противоположность (sic! – И. Л.) феодальному крепостничеству, сложившемуся в результате сложного комплекса экономических условий» [742]. При этом если в 1932 г. Струве был занят выявлением самого наличия рабовладельческих отношений в Египте и Месопотамии, то теперь он ориентирует свои изыскания на проблематику классовой борьбы. Он намеревается опровергнуть мнение Мейера о том, что «“…на Востоке вовсе нет той интенсивной потребности в рабах и той жадной погони за людьми, которые так характерны для позднейшей римской республики” (у<казанное> с<очинение>, стр. 31)» [743], используя для этого материал как Египта и Месопотамии, так и хеттского общества и Восточного Средиземноморья (именно он теперь расширяет круг источников Струве [744]). Наконец, прямым «реверансом» словам Сталина оказывается дополнение давно обрисованной Струве картины «социального переворота» в Египте XVIII в. до н. э. рабским восстанием: «…могу сказать, что Египет знал восстания рабов в период перехода от Среднего царства к Новому царству, когда рабы-иноплеменники воспользовались борьбой между зажиточной верхушкой и свободной беднотой» [745]. Однако этого Струве показалось мало: «В конце XIX дин<астии> мы узнаем о втором восстании рабов, поставившем египетское государство на край гибели [746]. Восстания рабов знает и Финикия (Тир), и Карфаген. Может быть, о восстании рабов повествуют нам и анналы хеттских царей» [747]. Таким образом, под пером ученого вся история древнего Ближнего Востока окрашивается в цвета острой борьбы рабов со своими угнетателями.
Вместе с тем основной задачей сектора рабовладельческой формации становится подготовка пленума ГАИМК по проблемам рабских восстаний в древности, который состоялся 20–23 мая 1933 г.[748] Впервые эта задача обсуждается на заседании сектора 4 апреля [749], а на заседаниях 4, 7 и 10 мая (обратим внимание на частоту их проведения!) подробно рассматриваются тезисы докладов С. И. Ковалева, А. И. Тюменева и О. О. Крюгера, которым предстояло прозвучать на пленуме [750]. При этом на последнем из этих заседаний, 10 мая, встает вопрос о вынесении на пленум также и доклада Струве «О проблеме социальной революции на древнем Востоке». Знаменательно принятое в связи с этим решение, звучащее следующим образом [751]:
Сектор постановляет доклад В. В. Струве снять с Майского пленума, т<ак> к<ак> в противном случае обсуждение основных докладов было бы осложнено новой крупной проблемой о характере строя древневосточных обществ. Так как последняя проблема чрезвычайно важна по ходу всей работы сектора и современного состояния исторической науки, сектор постановил 4–5 июня провести открытые заседания сектора с широким привлечением специалистов и интересующихся, с постановкой данного доклада Струве и развернутым его обсуждением.