Согласно сведениям справки КПК при ЦК КПСС 1960 г., письмо Президиума АН СССР произвело на Коростовцева ожидаемое сугубо благоприятное впечатление: «Коростовцев стал вновь более общительным, активно поддерживал связь с Академией, направил туда план своих работ и ряд предложений, включился в жизнь советского коллектива, работавшего в Египте» [922]. Эти документы действительно поступали от Коростовцева в АН в конце 1946 – начале 1947 г.[923] Согласно письму Президиума АН, своего рода «организационной рамкой» для его пребывания в Египте должна была стать работа над предложениями для пресловутого «пятилетнего плана работ Академии наук по древней истории». Составление этого плана работы АН, охватывавшего ее работу в целом, было призвано ввести послевоенную научную жизнь в более жесткие и идеологически выверенные рамки; показательна в этом смысле позиция одного из лидеров медиевистики, предельно лояльной к официальной идеологии Н. А. Сидоровой, которая настаивала, чтобы данный план для работников Института истории был директивным, а не просто констатирующим их предпочтения [924]. Трудно сказать, насколько Коростовцев в Египте был осведомлен об особенностях этой кампании; однако во всяком случае он попытался поставить ее на службу своим целям.
По-видимому, первым из документов, направленным Коростовцевым в Москву в ответ на письмо Президиума АН в ноябре 1946 г., становятся «Материалы к пятилетнему плану отделения истории и философии и отделения языка и мышления Академии наук СССР» [925]. Данный документ начинается с характеристики значимости Египта как политического и культурного центра с древнейших времен и по сути дела до современности (Коростовцев отмечает, что «в Египте находится центр Арабской лиги [926] и штаб-квартира британского империализма, продолжающего упорно бороться за свои позиции в Египте и на всем Арабском Востоке» [927]). Коростовцев характеризует состояние отечественной египтологии до и после революции и констатирует ее оторванность на текущий момент от Египта [928]. Иллюстрацию этому он приводит в конце документа, говоря о докторской диссертации А. -М. Бакира, посвященной рабству в древнем Египте (важнейшему сюжету в отечественных исследованиях древнего мира): по словам Коростовцева, «в работе совершенно не упомянуты исследования В. В. Струве, которые и по фактическому материалу, и по обобщениям превосходят работу Бакира», ее автор не скрывает, «что он никогда не слышал о работах Струве», равно как «о них не слыхали и его английские руководители» [929]. Призвав «руководствоваться указанием товарища Сталина… превзойти уровень науки за пределами нашей страны», Коростовцев формулирует следующее предложение:
Теперь, когда между СССР и Египтом установлены дипломатические отношения, перед нами открываются ранее не существовавшие возможности организовать постоянный и живой контакт нашей науки и ученых с Египтом.
В предстоящую пятилетку наши задачи в области египтологии можно сформулировать в самых общих чертах следующим образом: широко использовать наши возможности, чтобы вывести нашу науку на международную арену. Это не значит, что мы должны предпринимать что-то грандиозное.
Задачи, стоящие перед нами в области египтологии, двояки:
1) научно-исследовательская работа в СССР;
2) научно-исследовательская работа в Египте [930].
Переходя к конкретным предложениям по первому из этих пунктов, Коростовцев говорит о необходимости публиковать уже имеющееся достояние отечественной египтологии [931]. Он возвращается к предложению опубликовать исследования Ю. Я. Перепелкина и П. В. Ернштедта (не оговаривая на этот раз, что он имеет в виду их публикацию за рубежом); кроме того, он предлагает подготовить каталоги египетских памятников Государственного Эрмитажа и ГМИИ им. А. С. Пушкина. Еще одно новое предложение Коростовцева – «написать подробную историю египтологии в России в связи с историей русской культуры» (с предложением поручить это «одному из учеников академика В. В. Струве – И. Д. (Так в документе. – И. Л., Н. Т.) Кацнельсону, проявлявшему склонность и интерес к подобной работе» [932]) – при своей научной значимости хорошо согласуется с официальной линией на пропаганду отечественных достижений в науке и культуре, уже успевшей прозвучать в 1946 г.[933] В том, что касалось полевой работы советских ученых на территории Египта, Коростовцев внес, можно сказать, «разумно-минималистское» (вполне в духе фразы об отсутствии необходимости «предпринимать что-либо грандиозное») предложение:
Здесь огромное поле деятельности, и наиболее целесообразной и эффективной научной деятельностью является, несомненно, фотографирование, зарисовка и описание неопубликованных еще памятников, которых в Египте, разумеется, огромное количество… Целесообразно систематически фотографировать и зарисовывать неизданные в разных местах Египта тексты и памятники и затем издавать их в скромном, но хорошем техническом оформлении. Этим, например, занимается экспедиция американцев в Луксоре (Чикаго Ориентал Институт) [934]. Эта работа требует гораздо меньше расходов, чем, например, раскопки, но она сохраняет для международной науки памятники, которым грозит неминуемая гибель [935].
Внося подобное предложение, Коростовцев явно имел в виду и аналогичную деятельность по обследованию долины Вади-Хаммамат, предпринимавшуюся еще в конце XIX в. В. С. Голенищевым, и собственные планы по обследованию и фотографированию надписей в Гебель-Сильсиле и в Хатнубе в Верхнем Египте [936]. Кроме того, Коростовцев предложил принять участие в «публикации и исследовании неизданных памятников и текстов Каирского музея, богатейшего в мире собрания египетских древностей» [937]. Помимо специфически египтологических задач, он – довольно ожидаемо – намечает и ряд направлений по изучению современных Египта и в целом Арабского Востока (оно «имеет для нас большое политическое и даже оборонное значение: ведь Арабский Восток является нашим южным соседом, почти что граничащим с нами, и вместе с тем зоной британской военной оккупации» [938]). В ситуации на Арабском Востоке Коростовцев предлагает уделить внимание национально-освободительному движению в его странах и, в частности, деятельности Арабской лиги, ситуации в Палестине и нефтяной политике на Среднем Востоке; применительно к Египту он выделяет как сравнительно академические темы по истории и литературе Египта нового времени («Литература современного Египта»), так и более «прикладной» сюжет, связанный с Суэцким каналом [939].
Коростовцев обращает внимание на отсутствие в отечественной литературе книг по современному Египту и предлагает, в частности, подготовить справочник по этой стране [940]. Последние страницы документа посвящены возможностям исполнения Коростовцевым поручений советских исследователей, предложениям о контактах между ними и их зарубежными коллегами (в частности, снова идет речь о возможном контакте Р. Гиршмана и С. П. Толстова) и о приобретении литературы и книгообмене с участием IFAO [941].
Если бы предложения Коростовцева были бы приняты во внимание в рамках пятилетнего плана работы АН СССР, он мог бы рассчитывать на то, что его прежние инициативы обрели бы, как минимум, прочный задел; однако в условиях конца 1946 г. такая возможность была уже совершенно иллюзорной. Тем не менее в своих последующих обращениях к Академии Коростовцев пробует даже вернуться к своей инициативе о советском научном представительстве в Египте. В начале 1947 г. он направляет С. И. Вавилову и Н. Г. Бруевичу записку «Об организации советской научно-исследовательской работы в Египте» [942]. Этот документ открывается подробной аннотацией деятельности научных учреждений западных стран в Египте – IFAO, Немецкого археологического института (Deutsches Archäologisches Institut, Abteilung Kairo), английских и американских археологических экспедиций, опыта археологических изысканий менее значительных стран Европы (Австро-Венгрии и ее преемницы Австрии, Италии, Бельгии, Польши и др.) [943]. Далее Коростовцев останавливается на опыте прямого участия крупных египтологов в работе посольств европейских держав в Египте: текущей работе известного специалиста по эллинистическому Египту, члена Французской академии и профессора Каирского университета П. Жугэ в качестве специального научного атташе в посольстве Франции, а также работе египтологов Л. Борхардта, Я. Черни и Х. Фэрмана в посольствах, соответственно, Германии, Чехословакии и Великобритании [944]. Подчеркнув неслучайность связей Советского Союза с Арабским Востоком и наличие в СССР востоковедной школы, Коростовцев переходит к изложению (по-видимому, в последний раз на протяжении 1940-х годов) своей инициативы: