]»[200]. В данном случае под либеральной партией понимались противники доктринеров и министерства 11 октября, в которое входили А. Тьер, В. де Бройль и Ф. Гизо. Следовательно, под либеральной партией в XIX веке понималась только «партия движения», выступавшая против жестокого подавления этих восстаний.
Автор этой книги также писал: «В 1835 году, таком богатом на волнения, Тьер, хотя и был связан с либеральной партией, тяготел к сторонникам порядка [выделено мной — И. И.] …»[201]. Эта фраза показывает, что, по мнению автора, приходившегося современником Тьера, сторонники порядка, к которым относился Тьер в первой половине 30-х гг., не являются членами «либеральной партии». Из этого следует, что антитезой «либеральной партии», под которой автор сочинения понимал только левых либералов, являются «сторонники порядка». Но тот, кто «стремится поддерживать существующий социальный порядок», как раз и является «противником реформизма» и консерватором. Таким образом, можно сделать вывод, что для современников Тьера, этот политик являлся ярким консерватором в первой половине 30-х гг., а возможно и до начала 40-х гг., когда он впервые стал взаимодействовать с левыми либералами — в частности, с Левой династической Одилона Барро.
В таком случае возникает вопрос: кого считать французским консерватором в 30–40-е гг. XIX века и как на этот вопрос отвечает отечественная и зарубежная историография?
Отечественные историки А. А. Галкин и П. Ю. Рашхмир, авторы книги «Консерватизм в прошлом и настоящем», называют яркими представителями французского консерватизма XIX века таких известных ультрароялистов как Жозефа де Местра, Луи де Бональда, а также Рене де Шатобриана. Однако их деятельность относится преимущественно к периоду Реставрации. В то же время в годы Июльской монархии консервативный лагерь, по мнению авторов, разбивается на две группировки: крайне правых ультрароялистов и «либеральных консерваторов», главой которых был Ф. Гизо[202]. В этом их позиция созвучна взглядам французского историка Рене Ремона, также отмечавшего, что «1830 год разделил правый лагерь на более умеренную орлеанскую правую и крайне правый традиционализм»[203].
Однако в отличие от отечественных историков Галкина и Рашхмира, Р. Ремон не определяет консерватизм как самостоятельное идейно-политическое течение XIX века. В годы Июльской монархии он выделяет две правые группировки: легитимистов и орлеанистов, причем ни одну из них он не идентифицирует полностью с либерализмом. Из этого можно сделать вывод, что орлеанизм не является исключительным носителем либеральных идей в 30–40-е гг. XIX века.
Помимо орлеанизма, которому был свойственен либерализм в политической сфере и консерватизм в социальной и экономической сферах (на что указывает Ремон), легитимизм также можно считать в определенной степени носителем либеральных идей. Так, после Июльской революции 1830 года легитимизм разделился на два течения: с одной стороны, ультрароялисты, выступавшие за «старую Францию» и возвращение к дореволюционным порядкам (до 1789 года); с другой стороны, те, кто высказывался за «новую Францию», в защиту либеральных свобод. Легитимизм после 1830 года, как отметил Р. Ремон приобретает либеральный и даже демократический характер. Легитимисты были одними из первых, кто стал интересоваться рабочим вопросом и в целом социальной тематикой, оправдывали участников Лионского восстания 1834 года, активно выступали в защиту свободы прессы в парламенте[204].
Авторы другого фундаментального исследования по истории правых сил во Франции также выделяли «либерально-парламентскую» тенденцию в легитимизме, связанную, в первую очередь, с Пьером Берье — лидером легитимистов в палате депутатов. Легитимисты после Июльской революции 1830 года, подчеркивали эти авторы, выступали за всеобщие выборы и «стремились объединить демократические свободы и монархический легитимизм»[205]. Говоря о тех, кого в отечественной историографии принято называть либералами, эти французские исследователи указывали на «орлеанистский консерватизм», выражавшийся, прежде всего, в «социальном консерватизме орлеанистов». По их мнению, ярким «консерватором» в этом смысле был Франсуа Гизо[206].
Таким образом, можно выделить два толкования понятия «либерализм». В первом случае под либералами понимаются все сторонники политических свобод, к числу которых можно отнести левых во Франции 30–40-х гг. XIX века (применительно к Июльской монархии), как, впрочем, и многих правых, включая даже часть легитимистов. В этом смысле либералами — сторонниками политических свобод были многие: легитимисты, республиканцы, а не только орлеанисты, поскольку все они выступали в защиту свободы прессы, свободы собраний. Но в этом случае орлеанисты — не единственные носители либеральных идей во Франции середины XIX века, а само понятие «либерализм» является универсальной категорией, не обладающей строгими ситуационными признаками. В таком случае, если сравнивать легитимистов и орлеанистов в годы Июльской монархии, то все они были и либералами, и консерваторами одновременно. Разница заключалась в большей степени в предпочтениях той или иной династии и в принципах наследования королевской власти.
Есть и второе толкование либерализма, которое заключается в том, что либералами следует называть только «реформистов», «прогрессистов», несмотря на политическую обстановку, в которой действуют либералы. Им активно противостоят консерваторы — противники реформ. Так считают почти все современные британские и американские историки, так думали сами французы в XIX веке. На этом основании некоторые английские историки (такие как С. Кросли, Дж. Бюри, Р. Томбс, Э. Вудворд) сомневаются в том, что Тьер, равно как и все доктринеры были либералами, а то и вовсе отрицают это.
Однако даже если следовать англосаксонской традиции, согласно которой либерализм равнозначен прогрессу, постоянному развитию и переменам, то Тьера, как и всех доктринеров, все же следует причислить к либеральным деятелям. В 20-е гг. он, бесспорно, представляется либералом, выступавшим за развитие политической системы и за расширение политических свобод. В 30-е годы, прежде всего, в первой половине 30-х гг. можно согласиться с тем, что он — яркий либеральный консерватор. Но в 40-е гг. Тьер — вновь либеральный политик, выступавший за изменения в политической системе Июльской монархии. Приверженность Тьера к таким идеям, как сильная центральная власть в ущерб местному самоуправлению и протекционизм в экономической сфере можно объяснить национальными особенностями французской политической системы.
Отечественная историография под либералами в годы Июльской монархии понимает только орлеанистов, отказывая в праве называться либералами легитимистам и республиканцам. В этом смысле возникает ряд вопросов. Первое: что следует брать за образец либеральной модели? Британские исследователи при оценке либеральных систем других стран за основу берут ценности своей британской либеральной модели. Но справедлив ли такой подход при оценке французской либеральной модели, имеющей свои национальные особенности? Может ли вообще существовать единый образец либерализма? Можно ли выработать единые для всех четкие критерии либерализма? Представляется, что это трудная задача, решение которой не предполагает данная статья.
Другой вопрос: либерализм — это политическая или идеологическая категория? На наш взгляд, орлеанизм, также как и легитимизм или республиканизм — это политическое течение, а либерализм, равно как и консерватизм — это идеологический термин. Но эти понятия не обязательно должны совпадать. То есть, орлеанизм не обязательно равен либерализму, как принято считать в отечественной историографии. Орлеанизм — это обозначение политической группировки, которая захватила власть во Франции в результате Июльской революции 1830 года и потеряла ее после Февральской революции 1848 года. Но либералами могли быть не только орлеанисты. Как представляется, понятие «либерализм» гораздо шире термина «орлеанизм», и по праву может включать в себя представителей других политических лагерей в годы Июльской монархии. В этом авторская позиция совпадает с мнениями таких французских историков как Рене Ремон и Жан-Франсуа Сиринелли.
Канинская Г. Н.[207]Французские экологисты на выборах в Европейский парламент 26 мая 2019 г
«Мы убеждены, что лишь солидарность жителей Европы и других регионов планеты поможет обрисовать контуры жизнеспособного мира»
Идя на европейские выборы в мае 2019 г. французская партия «Европа. Экология — Зелёные» (EELV) не только по-прежнему руководствовалсь девизом, избранным для предыдущей каденции и в качестве эпиграфа к настоящей статье, но и решительно выбрала курс на автономию от других левых партий, прежде всего от социалистов. Учитывая, что социалистическая партия Франции (ПС) испытывает серьёзные разногласия и находится на грани исчезновения с политической сцены, по крайней мере, в том виде, в каком в 1971 г. её создал первый президент социалист Пятой республики Ф. Миттеран, специалисты в этой связи задавлись вопросом: «Сумеет ли социальная экология стать той объединительной силой, которую хотели бы найти в ней разочаровавшиеся в Европе?»[208]. Иными словами, результаты выборов в Европейский парламент (ЕП), прошедших во Франции 26 мая 2019 г., должны были стать не только показательными для оценки расстановки политических сил на ближайшие пять лет в общеевропейском масштабе, но и серьёзной проверкой потенциала главных политических сил самой Франции, в первую очередь, левых и ПС.