Для того чтобы определить чего реально достигают сами лидеры а в каких действиях они просто «плывут по течению», в лучшем случае довольствуясь небольшим вмешательством, мы нуждаемся в точной оценке «знаменателя» нашего «уравнения», которым является конкретная историческая ситуация.
При этом важно понимать, что ситуационный фактор оказывает влияние на политиков не только совокупностью происходящих событий, но и состоянием самой общественной и политической системы, конкретной фазой ее исторического бытия. От этого параметра зависят, в частности, такие значимые моменты, как «климат», в котором лидер начинает свою деятельность, его предшествующий политический опыт, способы, которыми он достиг своего положения.
Чаще всего исследователи отмечают такие качественно различные ситуационные состояния общества как его устойчивое равновесие и поступательная эволюция; стагнация, сопровождаемая кризисными явлениями; состояние ситуационного кризиса, вызванное усложнением конкретных проблем внутренней или внешней политики и угрожающим стабильности системы; общий кризис системы, выражающийся в ее необратимой дестабилизации. Каждая из этих фаз предъявляет специфический «социальный заказ» на лидеров по принципу «нужный человек в нужное время»[313].
Представляется, что в части анализа ситуационных факторов именно историки могут внести наиболее значимый вклад в комплексное изучение феномена политического лидерства. Представители этой науки обладают солидной методологической базой для реконструирования исторических событий и понимания логики их взаимосвязи. Одним из примеров исследования, в котором личность может быть органично вплетена в ткань исторического повествования, является научная биография. Тем более что исследовательские подходы, развиваемые в современной биографистике[314], вполне соответствуют вышеназванной задаче.
Первый из них восходит к идеям В. Дильтея о культурно-исторической интерпретации жизни и предполагает, что интерпретативные методы позволяют увидеть в давно известных текстах и фактах биографии скрытые прежде значения и смыслы. Цель его сторонников состоит в том, чтобы выйти за пределы схематической структурированности традиционного биографизма и проникнуть в обыденное сознание героя, его «бытийно-историческую ситуацию», для понимания его личностной роли («удела», «принуждения», «миссии», «призвания» и т. д.).
Второй подход «ориентирован на возможности представления в биографической перспективе взаимосвязей, норм и процессов, составляющих фундамент и структуры социальной жизни»[315]. В его рамках акцент делается на таких факторах как взаимодействие индивида и социокультурной среды, воздействие межличностных коммуникаций и т. д Постоянно возникающая у исследователя необходимость отвечать на ключевые вопросы: чем обусловливался, ограничивался, направлялся выбор решений, каковы были его внутренние мотивы и основания, как соотносились массовые стереотипы и реальные действия индивида, как воспринималось расхождение между ними, насколько сильны и устойчивы были внешние факторы и внутренние импульсы — «настоятельно „выталкивает“ историка из уютного гнёздышка микроанализа в то исследовательское пространство, где царит макроистория»[316].
Применяя эти подходы к интересующей нас тематике и сопоставляя ситуационные характеристики состояния социально-политической системы с личностными качествами политического лидера, представляется вполне реальным определить соответствие индивидуальной судьбы политика исторической судьбе той социальной общности, которую он представляет. В реальном времени для такой оценки необходимо хронологически и содержательно соотнести ключевые, знаковые события политической и общественной жизни государства и основные вехи политической биографии исследуемого персонажа.
Однако важно помнить, что «встроенность» политика в конкретную ситуацию и более широкий национально-культурный контекст определялся не только востребованностью его идейных взглядов предпринимаемых шагов и других, традиционных для историка, аспектов исследования. В условиях наблюдаемого сегодня снижения влияния идеологий и значимости политических программ на первый план выступают иные ресурсы политического лидерства — имиджевые, стилистические.
Специалисты в области политической психологии отмечают, что образ политического лидера, как «набор определённых качеств, которые люди ассоциируют с определённой индивидуальностью»[317], изначально формируется как некий двойственный феномен. С одной стороны — это нечто самому политику принадлежащее. С другой — это нечто привносимое извне, создаваемое другими людьми и «накладываемое» на политика.
Не секрет, что миллионы людей воспринимают политиков исключительно через призму восприятия их виртуальных образов, существующих, как правило, в информационном пространстве (в печатной прессе, на телевидении, в сети Интернет и т. д.) В социальной психологии это называется «удалённым восприятием». Исключительную роль здесь играет человеческое воображение. Чем меньше известно о том или ином деятеле, тем более вероятно, что в случае априори позитивного восприятия его образа такому политику припишут неизвестные и, возможно, несуществующие качества. В случае если образ уже имеет негативный оттенок, то более вероятно наделение его носителя, наоборот, рядом дополнительных негативных характеристик.
Иными словами, в основе образа политика почти всегда лежит некий прототип, в структуре которого заметно выделяется совокупность черт и характеристик, приписываемых ему другими людьми, и, соответственно, ожидаемых от него через реальные действия. Такой образ существует как бы между подлинной индивидуальностью политика и этим прототипом[318]. В силу данной особенности почти всегда образуется некоторый разрыв или «зазор» между образом политика и реальной эффективностью предпринимаемых им шагов. Существование такого «зазора» имеет два возможных следствия. В условиях, когда политик реально способен соответствовать приписываемым ему качествам или даже превосходить их, этот «зазор» обеспечивает перспективу роста политика, определяет «зону его ближайшего развития». Если же лидер демонстрирует явное и постоянное несоответствие своему образу, то это постепенно приводит к разрушению его авторитета со всеми вытекающими последствиями для его электоральное поддержки. Несомненно, понимая эту особенность, политические лидеры, как правило, уделяют большое внимание своей имиджевой стратегии, корректируя с ее помощью свой образ, который складывается в общественном мнении.
Эта особенность вынуждает исследователей воспринимать современных политиков как персонажей, олицетворяющих собой синтез личностных, социально-психологических, мировоззренческих, а также более широких, общественно-политических элементов, демонстрирующих определённый характер их взаимодействия, воплощаемый в идейных разработках и практических мероприятиях. Такая ситуация неизменно порождает непростой вопрос — какая из этих составляющих определяет саму суть политического лидера, придаёт ему оригинальность, объединяет все части воедино? Одним из возможных вариантов ответа может быть восприятие политика с точки зрения своеобразия той модели политического лидерства, которую он сознательно сформирует с учётом собственных идейных предпочтений, личностных особенностей и характера политической ситуации[319].
Наумова Е. П.[320]Франция в жизни итальянского антифашиста Карло Росселли
«В начале ХХ века Франция являлась одной из великих держав Европы, а Европа была центром мира»[321], — пишет в работе «Франция в ХХ веке» профессор Московского университета Владислав Павлович Смирнов — ведущий ученый-франковед, широко известный во Франции и в нашей стране. Именно Франция в начале ХХ в. стала страной, куда со всех концов мира, в том числе и из Италии, стали стекаться потоки эмигрантов, находившие в этой стране не только кров и защиту от диктатуры, но и возможность продолжить активную общественно-политическую и профессиональную деятельность. Политические эмигранты Италии, оппозиционные фашизму силы, обосновавшись главным образом во Франции[322], развернули мощное антифашистское движение и в подполье самой Италии. В истории антифашистского движения, эмигрантского зарубежья, общественно-политической мысли Италии особое место занимает Карло Росселли[323].
Росселли прожил яркую и очень короткую жизнь[324]. Он родился 16 ноября 1899 г. в Палаццо Мариньоли (улица Конвертите 21) в Риме в богатой буржуазной семье в Италии. Выдающийся антифашист, автор теории «либерального социализма», идеолог организации «Справедливость и свобода», кумир Партии действия[325], Росселли всю свою жизнь посвятил борьбе за возвышение человека, освобождение его от тирании, диктатуры, разрабатывая концепцию социальной справедливости и свободы личности[326]. Жизнь Карло Росселли оборвалась 9 июня 1937 г.: он трагично погиб во Франции.
«В ХХ в. Франция сохраняла репутацию ‘социальной лаборатории’, в которой выдвигались и испытывались новые идеи и учреждения»[327], — пишет В. П. Смирнов. Для Росселли Франция стала той страной где идеи «Либерального социализма»[328]