тствиями к выдвижению на пост президента от право-республиканского СНБ, который долгое время оставался олицетворением социального истеблишмента пятой республики. Дуэль столь необычных кандидатов, так же как оба пришествия Берлускони или беспрецедентный успех Барака Обамы на президентских выборах 2008 г. и «обамания»[522] охватившая европейские столицы, кажутся явлениями одного порядка и напрямую связаны с феноменом «визуализации власти», следствием общественно-политических трансформаций последних десятилетий ХХ века, которые определили характеристики новой стадии развития демократических обществ. За неимением другого термина, её можно назвать «потребительской демократией». Причины этих изменений. и их характеристики были рассмотрены выше. Наглядным проявлением этих тенденций, которые в итоге вылились в кризис французской партийно-политической модели, явилось президентское правление Н. Саркози.
После убедительной победы на выборах 2007 г., на которых была зарегистрирована рекордная явка избирателей (85 %)[523], Н. Саркози, благодаря голосованию 53,6 %, выступил с впечатляющей программой реформ, призванных разрешить накопившиеся проблемы в социальной, экономической и юридической сферах. Однако, в поведении электората Н. Саркози на выборах 2007 г. было заложено явное противоречие между осознанием насущных перемен и слабой поддержкой его реформ. По опросам начала 2008 г. с ними были согласны только 40 %, и уже первый год его правления был отмечен резким падением популярности президента. На муниципальных выборах в марте 2008 г. пропрезидентский Союз Народного Большинства (СНБ), проиграл социалистам — неудачникам недавней президентской кампании. При этом, вопреки обыкновению, кандидаты пропрезидентской партии избегали демонстрировать свою близость к президенту, которая могла оказаться скорее недостатком, чем преимуществом в борьбе за избирателя. Ведь согласно весенним опросам общественного мнения, поддерживали президента всего 38 %. При этом большинство недовольных (63 %) не устраивала сама личность Н. Саркози, а неприятие его политики выразили 58 %[524].
Следовательно, дело не только в непопулярности реформ как таковых, и причины столь резкого колебания рейтинга Н. Саркози следует искать не только в его политике. Упрощением было бы видеть их в непостоянстве избирателей или в неблагоприятной экономической конъюнктуре 2007–2008 гг. Как правило, за подобное неблагополучие расплачивается своей популярностью правительство. Думается, причина состоит в созвучии фигуры президента Франции и условий политической деятельности, созданных в эру потребительской демократии По сути, в 2007 г. в лице Н. Саркози Франция избрала новый образ власти, и подобный выбор требует отдельного анализа. С приходом Н. Саркози визуализация власти — тенденция, характерная для политики «информационной эры», воцарилась и в Елисейском дворце.
Притом, что Н. Саркози далеко не первый, кто придавал большое значение своему образу на телеэкране, редко кто из президентов Франции в начале своего мандата пользовался таким вниманием средств массовой информации. Ему удалось склонить на свою сторону лидеров общественного мнения, телевидение и «большую прессу», причём, не только правую газету «Фигаро», но и «Монд» — рупор левых интеллектуалов. Первые месяцы своего правления он не сходил с первых полос газет и журналов и с экранов телевидения. Меньше чем за год после его избрания появились 6 книг, посвящённых его персоне, в добавление к тем 15, которые были приурочены к избирательной кампании 2007 г. и к тем, которые написаны или подписаны им лично, не считая того, что написано о первой леди, Сесилии Саркози[525] и что писали позже о его новой супруге Карле Бруни. Конечно, большинство книг в этой уже достаточно обширной библиографии были продиктованы конъюнктурой, но само наличие такой конъюнктуры показательно, поскольку оно свидетельствовало о небывалой медиатизации персоны президента Франции. Пресса, радио и телевидение считаются важным орудием политической пропаганды, приобщения к политической жизни. При этом долгое время политическая сфера, несмотря на необходимую в период избирательных кампаний публичность и обязательную гласность и открытость парламентской деятельности, сохраняла камерный характер Публичное появление главы государства всякий раз было знаменательным событием в жизни страны, а его частная жизнь должна была оставаться скрытой от общества, в соответствии с чётким разделением на частную и публичную сферы, прописанным в правах человека. В этом плане образ Н. Саркози порывал с прошлым. Предшественники Саркози — и де Голль, и Миттеран, и Ширак в своих появлениях на публике и своих радио и видеообращениях, количество и качество которых было значительно меньше видеопрезентаций Саркози, стремились прежде всего, представить свою политику. Видео-кампания президента Саркози работала скорее на его имидж, чем на пропаганду его политических идей или задуманных им реформ. Последнее стало, скорее предметом работы с оппозиционной президенту фракцией политического класса, прежде всего, с видными лидерами ФСП центристского толка из бывшего окружения Миттерана в период его неолиберального разворота, с 1984 г.
В 2007 г. избирателям были предложены несколько граней образа нового президента. Прежде всего, это политик, пятидесятилетний (опытный, но моложавый), демонстрировавший прямоту, решительность, эффективность. Подчёркивая свою роль арбитра и стремясь обеспечить поддержку своих реформ среди нотаблей из оппозиционного лагеря, Н. Саркози пошёл значительно дальше, чем Ж. Ширак. Тот задумал объединить правые политические силы под эгидой одной партии. Саркози предложил более широкое объединение и не электоральное, вокруг партии и единого кандидата, а более длительное, вокруг фигуры президента, привлекая к активному сотрудничеству знаковые фигуры, в первую очередь, обратившись к видным левоцентристам, мэтрам ФСП, не простившим С. Руаяль её президентских амбиций и, тем более, проигранных выборов. Тем самым, новый президент хотел обозначить разрыв с правлением своего бывшего патрона Ж. Ширака. Министра иностранных дел (в правительстве Л. Жоспена, 1997–2002) Ю. Ведрина он попросил возглавить рабочую группу по подготовке доклада «Франция в процессе глобализации», бывшего премьер-министра М. Рокара — подготовку доклада о положении преподавателей, Ж. Аттали — близкого сотрудника Ф. Миттерана, он назначил руководителем комиссии по изучению «препятствий экономическому роста», Ж. Ланга, бывшего министра культуры и советника С. Руаяль — в комиссию по реформе институтов (во главе со своим ментором Э. Балладюром), а блестящего экономиста Д. Стросс-Кана продвинул на пост генерального директора МВФ. Министром иностранных дел он сделал Б. Кушнера, основателя НПО «Врачи без границ» и одного из активных деятелей избирательного штаба своей главной соперницы С. Руаяль, министра здравоохранения в социалистическом правительстве Л. Жоспена. Став президентом, Н. Саркози сложил с себя руководство партией. «Президентское большинство будет гораздо шире естественного ареала партии», — заявил он летом 2007, приступая к формированию правительства[526]. В результате, руководство главной партии оппозиции было серьёзно расколото, и этот кризис впоследствии скажется на судьбе ФСП.
Не ограничиваясь представителями политического класса, Саркози стремился объединить вокруг себя элиту финансовой, экономической, артистической и медиа сфер, заявив, что хочет создать «лучшую команду Франции»[527]. К. Лагард, председатель глобального стратегического комитета транснационального американского юридического гиганта Baker & McKenzie и в прошлом успешный министр внешней торговли Франции стала министром сельского хозяйства, а затем министром экономики и финансов, Р. Дати — блестящий пример личного преуспеяния, происходящая из семьи иммигрантов из Марокко — министром юстиции.
Одной из граней образа Н. Саркози стала визуализация личного успеха, распространённая на его окружение. Всем своим видом он говорил французам: «Смотрите, деньги — это не стыдно. Обогащайтесь!» Богатые и знаменитые — так можно было охарактеризовать дружеский круг президента, и он сознательно это афишировал, желая продемонстрировать преимущества тех, кто подобно ему совершил стремительный «путь наверх», но бросая тем самым вызов привычке французской элиты скрывать свое богатство. Не он первый стремился внедрить в сознание французов американский стиль социального поведения, но попытки Ж. Ширака и Э. Балладюра, насаждавших массовый народный капитализм своей политикой реприватизации государственного сектора через продажу акций малыми пакетами, была направлена на изменение их экономического поведения. Саркози хотел заразить их духом успеха, создав побудительные мотивы индивидуальной предприимчивости. Он решил отпраздновать свою победу в «Фукетс» — лучшем ресторане Парижа и провести первые президентские каникулы на роскошной яхте одного из своих друзей, охотно демонстрируя коллекцию дорогих часов — символ материального успеха, во французском истеблишменте являющийся скорее визитной карточкой чванливых парвеню. Неудивительно, что эти дорогие привычки нового президента, были с раздражением встречены в общественном мнении как и одна из граней его образа, предложенная широкой публике: президент — плейбой. Н. Саркози — человек из плоти и крови, способный понять французов и вызвать стремление ему подражать. Ему близки модные увлечения, ему нравятся дорогие часы и красивые женщины, он потеет на утренней пробежке и предпочитает активный отдых на модных зарубежных курортах. Он не похож на прежних президентов, предпочитавших, чтобы в них видели, прежде всего, социальных и политических арбитров, стоящих над частными интересами и страстями и чья личная жизнь была скрыта от публики. С Н. Саркози всё обстояло иначе. Ещё в бытность его министром внутренних дел его личная жизнь стала достоянием глянцевых журналов. Со временем, благодаря непрестанному тиражированию, образ стал карикатурным, президента отнесли к непопулярной категории политиков — правые в «побрякушках» — «la droite bling-bling», и это выражение имитировало звон монет и украшений. Общественное раздражение усиливалось по мере разрастания крупных и малых коррупционных скандалов с участием президента и его окружения. Выяснилось, что избиратели предпочитают видеть в своём президенте выдающегося политика, а не персонажа скандальной или светской хроники. Между тем, видеообраз президента подчас затмевал его политику, а его богатая личная жизнь привлекла к себе столько внимания, что была похожа на телесериалы, в которых суть общественной деятельности персонажей меркнет в сравнении с перипетиями романтического сюжета. Каждый его политический шаг, его утренняя пробежка и его отдых с семьёй, даже интимная жизнь — уход и возвращение жены Сесилии, счастливое воссоединение перед выборами 2007 г. и последовавший за этим развод, скорый новый брак с красавицей-моделью Карлой Бруни — всё становилось достоянием широкой публики. Президент не стеснялся демонстрировать свои чувства. Ему была чужда высокоме