Ситуация усугубилась вследствие мирового финансового кризиса болезненно отозвавшегося во всей зоне евро. За год до предстоящих президентских выборов, весной 2011 г., только 21 % французов хотел бы видеть во главе государства Н. Саркози, и это был самый низкий рейтинг действующего президента[535]. На кантональных выборах 20 марта 2011 г его партия Союз за народное движение получила 17 % голосов, отстав на 8 пунктов от главной силы оппозиции — ФСП. Вплотную за правящей партией шёл Национальный фронт с 15 % голосов, и ничтожность этого разрыва — показатель роста протестных настроений в правом лагере.
Большую роль в том, что итог правления Саркози был скорее негативным, сыграли внешние обстоятельства. Экономические проблемы страны с осени 2008 г. были умножены мировым финансовым кризисом. Не случайно, одним из первых проявлений его стал именно кризис неплатежей по ипотечным кредитам — следствие не только банковских злоупотреблений, но и роста безответственного потребления семей. Не политика Н. Саркози привела к кризису, но вездесущему «гиперпрезиденту»[536], ставшему воплощением власти, предстояло нести за него ответственность.
До сих пор не найден рецепт приемлемого выхода из этого кризиса, который бы гарантировал одновременно сохранение высокого уровня потребления и невысокие требования к социальной и экономической ответственности личности. Это парадоксальным образом определяет дальнейшее развитие тенденции к «видеократии». С одной стороны, дефицит внятных идей по преодолению этого противоречия обостряет потребность в «Боге из машины», который как по волшебству, со всеми имеющимися вводными, разрубит узел проблем благодаря исключительным личным качествам. Естественно, пропаганда такой личности — дело СМИ — активного агента рынка, в том числе электорального, что обуславливает актуальность визуализации власти. С другой стороны, кризис снизил порог толерантности и обострил ощущение социального неблагополучия, повысив требования к реальным, а не рекламным политическим достижениям.
Быстрое разочарование французов в собственном выборе свидетельствует о том, что избирательной кампанией политическая жизнь не исчерпывается и что видеократия не способна поглотить политическую деятельность, как не способен консенсус в политическом классе снизить социальное напряжение в обществе. Приближение очередных президентских выборов 2012 г. в обстановке экономического кризиса явилось очередным «моментом истины». Избирательная кампания с самого начала была отмечена взлётом популярности Марин Ле Пен — наследницы основателя Национального Фронта и главного соперника Ж. Ширака на выборах 2002 г., однако победу на них одержал политический и личностный антипод Н. Саркози, кандидат левых сил социалист Ф. Олланд, противопоставивший гиперактивному и яркому Н. Саркози неяркий образ президента, типичного представителя «средних французов». Главную роль в победе Олланда, безусловно сыграло массовое социальное отчаянье, связанное с кризисом, наступление которого ассоциировалось с правлением Саркози.
Кроме того, ФСП предложила демократизацию процедуры выдвижения кандидатов, направленную на преодоление отчуждённости между избирателями и избираемыми. Это был грамотный предвыборный ход в отсутствие безусловного лидера, равного Ф. Миттерану. Социалисты прибегли к американской практике праймериз, в которых могут принять участие рядовые избиратели, тогда как прежде кандидатов выдвигали партийные активисты, а активными членами партий во Франции является всего 1–2 % граждан. Во 2-м туре праймериз победил с 39 % голосов Ф. Олланд — «кандидат перемен». Ему оппонировала из левого крыла партии с 30 % голосов М. Обри. В какой-то степени она взяла на вооружение имиджевые достоинства С. Руаяль — бывшей гражданской жены кандидата Ф. Олланда и главной соперницы Н. Саркози на предыдущих выборах. В большей степени, чем пара Руаяль-Олланд связанная с социалистической, рабочей традицией партии, она позиционировала себя, как первая женщина-президент, способная победить Н. Саркози, и это было не только гендерным посланием к женщинам Франции, но и призывом ко всем противникам Саркози.
Действующему президенту Саркози надо было противопоставить достойного лидера — без проблем, коррупции и с социально направленной программой преодоления финансового кризиса. Отторжение неолиберальных рецептов его преодоления и инерция эмоционально окрашенного потребительского поведения сделали притягательными обещания Олланда, продиктованные левой идеей социальной справедливости, в духе «богатые за все заплатят», но неоднократно показавшие свою неэффективность. Этот опыт последний раз был повторён в президентство Ф. Миттерана. Первая фаза его правления при правительстве П. Моруа была ознаменована введением высоких налогов на крупные доходы и состояния. Начавшееся вследствие этого бегство капиталов обрушив экономическую политику правительства, привело к необходимости объявить «паузу» в социальных реформах, а затем вернуться к неолиберальным рецептам антикризисного управления. Между тем этот вызов, брошенный Саркози — «президенту богатых», заслонил прочие резоны, которые могли быть продиктованы историей повторяющихся неудач налоговых экспериментов левых правительств, начиная с 1920-х годов, с правления Левого картеля во главе с Э. Эррио.
Вместе с тем, слабым местом Н. Саркози явилось то, что его команда управляла страной в последние годы, которые стали годом мирового финансового кризиса. Его неизбежным следствием стало падение доходов и потребительских ожиданий, рост безработицы до 10 % кризис евро, падение инвестиционного рейтинга страны. К этому добавились последствия глобализации: падение французского экспорта деиндустриализация (делокализация предприятий в Азию и В. Европу). Конкурентоспособность французской промышленности была подорвана высокими издержками производства: налогами, социальными отчислениями, сравнительно малой продолжительностью (35-часовой) рабочей недели, с которой без особого успеха начал бороться Саркози.
Завоевание протестного электората в условиях кризиса было не под силу правящей команде, но было тем важнее исключить его переход к ультраправым. В преддверии выборов 2012 вспоминали события 10-летней давности, когда протестный электорат в первом туре принёс победу популисту Ж.-М. Ле Пену — кандидату НФ.
Кризис обострил электоральную борьбу, но не привёл на выборах 2012 к отказу от привычек, свойственных избирателю-потребителю. За полгода с начала избирательной кампании и до выборов около половины избирателей изменили свои электоральные намерения, решая за кого голосовать и голосовать ли вообще. В результате 1 тура разрыв между двумя основными был незначителен (Олланд 28,63 %, Саркози 27,18 %), а Ле Пен завоевал 17,9 % голосов. Если сразу после 1 тура 22 апреля разрыв между Олландом и Саркози составлял по опросам избирателей около 10 % (за Олланда подано 55 %, а за Саркози 45 % голосов), то в канун выборов он сократился всего до 4 % (52 против 48). Абсентеизм в 1 туре составил около 30 %. Вместе с тем, различные левые партии и течения были верным избирательным резервом (около 17 %) Олланда, давая тому не менее 45,63 %, тогда как надежды на голоса либералов-центристов, проголосовавших за Ф. Байру, как и на правый протестный электорат из лагеря Ле Пена были слабыми, поскольку оба его противника заявили, что не проголосуют за Саркози, таким образом, их избиратели должны были решать самостоятельно. Здесь главной проблемой Н. Саркози стала сама его личность. Многие из голосовавших за его соперников на деле выступили против Саркози. Несмотря на то, что бывший президент продолжает привлекать к себе внимание СМИ, главным образом, благодаря коррупционным скандалам, его выпадение из высшей когорты политиков во многом является следствием видеократического характера его правления. Его вездесущность в медиапространстве в период президентского правления вызвала усталость избирателя-потребителя, который развернулся к новому образу власти.
На смену видеократии Саркози пришло правление Олланда — «заурядного» француза и очень среднего президента, который, однако, продолжил «президентскую сагу» в том смысле, что его личная жизнь благодаря пристальному вниманию СМИ также стала предметом политической хроники. Однако, банализация фигуры президента при Ф. Олланде не означала, что заурядный президент способен долго идти на поводу у настроений среднего избирателя. Ему не удалось предложить новых решений, способных примирить поиски экономической эффективности и развитие социальной политики, обеспечить рост доходов и экономический подъём. Вторая фаза его правления, связанная с правительством Э. Вальса, была неизбежным возвращением к старым и непопулярным неолиберальным рецептам строгой экономии. Параллельно продолжался кризис руководства в Социалистической партии не преодолённый со времени смерти Ф. Миттерана и вылившийся в фактический распад партии, ускоренный массовым разочарованием в результатах правления президента-социалиста Ф. Олланда, чей низкий рейтинг не позволил ему баллотироваться на второй президентский срок. кандидата ФСП на президентских выборах 2017 г. Б. Амон потерпел сокрушительное поражение уже в первом туре.
Новым президентом Франции Э. Макроном, лидером новорождённого центристского движения «Вперёд!» была предложена схожая с саркозистской, но более респектабельная модель меритократии, которая, однако, вызвала не меньшее раздражение у среднего француза Макрон во многом следовал по стопам Саркози: он взял на вооружение его идею глубокого изменения социально-экономического поведения французов и содействовал разрушению партийно-политических перегородок в правящем слое. Э. Макрон провозгласил себя кандидатом всех прогрессистов — поборников позитивных перемен, нацеленных в будущее и преуспел в разрушении обеих главных партий прежних десятилетий, пригласив центристов из обоих лагерей объединиться вокруг президента и его движения «Вперёд, республика!» и тем самым подорвав силы парламентской оппозиции: к нему перебежали многие видные представите