. Рисунок сопровождает стихотворная подпись, поясняющая, что войти в дом «Греция» будет не так легко, как захватить Эфиопию[550].
Рис. 3. «Труды и дни господина Тодоракиса Рассеянного» (Ἑλληνικὸν μέλλον. Ἔτος Θ́. Ἀρ. 2914. 03.11.1940).
Примечательно, что с началом войны вся греческая пресса создавала единый собирательный образ греков и Греции, символизировавший национальное единство, столь необходимое в трудное военное время.
Образ итальянца как врага в восприятии греков традиционно отсутствовал: их историческая память не сохранила каких-либо значимых конфликтов с итальянцами. В предвоенные годы греческая пресса вполне уважительно подавала новости, связанные с Италией и ее государственными деятелями. Образ врага стал формироваться с началом войны и вполне сложился уже к началу следующего 1941 года. Греция стала первой страной, успешно отразившей нападение агрессора, образ которого не мог не стать уничижительным. Греческие журналисты изменили написание слова Ἰταλία (Италия) и однокоренных на Ἡτταλία (производное от ἧττα — «поражение»).
Рис. 4. Н. Кастанакис. Колядки
В первые недели войны греческие карикатуристы искали подходящий образ в классических сюжетах (Давид и Голиаф)[551], изображали итальянских солдат в виде неспособных воевать бонвиванов, атрибутом которых часто выступает гитара или мандолина. «Храбрость» противника греческие газеты высмеивали, изображая потребность итальянских бойцов не в свитерах, а в смене нижнего белья[552].
Рис. 5. Э. Терзопулос. Стремительно назад… (Ἡ βραδυνή. Ἔτος 16. Ἀρ. 6377. 04.11.1940).
Постепенно эти множественные, но не запоминающиеся образы вытесняет яркая фигура дуче Муссолини, которая и становится главным символом агрессора. Поначалу дуче появляется в греческой карикатуре в разных обличьях: диких животных (гориллы или акулы) шута, неудачливого любовника[553].
Позже формируется образ Муссолини-агрессора как толстого неповоротливого, тупого и заносчивого солдафона с имперскими амбициями, необоснованно считающего себя потомком древних римлян Его военачальники бездарны, а армия неспособна воевать[554]. Потому его имя часто меняется на «Финито»: на Новый год театр родоначальника современной греческой комедии В. Аргиропулоса давал музыкальную комедию «Финито Бенито»[555], а карикатурист Э. Терзопулос создал персональный сатирический календарь для дуче.
Рис. 6. Э. Терзопулос. «Новый год у… Финито». Фрагмент (Ἡ βραδυνή. Ἔτος 17. Ἀρ. 6434. 01.01. 1941).
В большинстве случаев дуче олицетворяет итальянскую армию или фашистский режим, но не Италию и итальянский народ, попавшие под власть фашистов[556]. Уже в начале 1941 г. в Греции многие были уверены, что поражения в Албании и Северной Африке подорвали самые основы фашистского режима, который вот-вот рухнет[557]. Однако в марте настроения в Греции радикально изменились, что нашло отражение в прессе: газеты постепенно закрывались, поскольку доходы населения падали и подписчиков становилось все меньше; из все еще выходивших газет практически исчезла карикатура. Последнее изменение можно связать не только с материальными проблемами издателей, но и с нараставшей в стране тревогой, которую вызывало не столько новое наступление итальянцев, сколько ухудшение международной обстановки и новые победы Германии. В марте немецкие войска вошли в Болгарию и теперь стояли на греческой границе. Нападение Германии на Югославию еще более усилило опасения греков: в прессе стали появляться статьи, посвященные общим страницам освободительной борьбы греков и южных славян[558].
Поражение, нанесенное Греции гитлеровской Германией в апреле-мае 1941 года, глубоко травмировало национальные чувства греков Однако героическое сопротивление и победы над фашистской Италией вписали достойную страницу в греческую историю. Изгнание итальянских интервентов с территории Греции и вступление греческих войск в Южную Албанию, которую греки считали своей исторической территорией, понималось не просто как война за Родину, но и как продолжение процесса национального освобождения, начатого революцией 1821 г.
Собирательный образ итальянца-врага в греческой карикатуре так и не сложился. Его заменили конкретные личности: Муссолини и его военачальники. Несмотря на последующую оккупацию Греции в результате вмешательства в итало-греческую войну гитлеровской Германии, в памяти греков надолго остался образ фашиста-неудачника Муссолини как получившего по заслугам агрессора.
Пименова Л. А.[559]Город-текст, сочиненный генералом Ланжероном
В российских библиотеках и архивах волею судеб оказалось немалое число документов, связанных с французской дворянской семьей Ланжеронов. Она принадлежала к древнему дворянскому роду Андро (Andrault), известному с XIII в. В 1420 г. оруженосец герцога Бурбонского Лоран Андро женился на наследнице сеньории Ланжерон, расположенной возле Сен-Пьер-ле-Мутье в провинции Ниверне, и стал первым бароном де ла Ферте-Ланжерон. В 1656 г. глава старшей ветви рода Филипп Андро сумел добиться возведения сеньории Ланжерон в ранг графства.
Самым известным представителем рода стал внук Филиппа Андро — Луи-Александр Андро, кавалер-граф де Ланжерон, маркиз де ла Кост, барон де Куньи, де ла Ферте-Ланжерон и де Сасси, барон Австрийской империи и гражданин Женевы (1763–1831). В 1777 г. он начал военную карьеру и участвовал в Войне за независимость Америки. В начале Французской революции с разрешения короля Ланжерон отправился в Вену, намереваясь вступить в австрийскую армию, воевавшую с турками, но, получив отказ от императора Иосифа II, весной 1790 г. поступил на русскую службу. Через несколько лет он дослужился до генерал-лейтенанта, в 1799 г. получил русское подданство и стал графом Российской империи. В составе русской армии Ланжерон участвовал во всех крупных кампаниях конца XVIII — начала XIX в., в том числе командовал дивизией под Аустерлицем и прошел с русской армией от Москвы до Парижа в 1812–1814 гг. В 1815–1822 гг. он был генерал-губернатором Новороссии и Бессарабии, сменив на этом посту Армана-Эмманюэля дю Плесси де Шинона, герцога де Ришельё[560].
На протяжении многих лет Ланжерон вел дневник, на основе которого сочинил мемуары. Их оригинал хранится в Архиве Министерства иностранных дел Франции, а полная рукописная копия, сделанная по заказу императора Александра III, — в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге. В конце XIX — начале XX в. отрывки из мемуаров публиковались в переводе в ряде русских журналов. Личные архивы Ланжерона хранятся в Государственном архиве Одесской области (документы 1793–1825 гг., относящиеся к его военной службе в России и деятельности на посту генерал-губернатора Новороссии и Бессарабии) и в Одесском историко-краеведческом музее (материалы 1780–1830 гг., касающиеся его службы в Одессе, и документы, привезенные им из Франции, в частности, бумаги собрания дворянства бальяжа Сен-Пьер-ле-Мутье в провинции Ниверне периода выборов в Генеральные штаты 1789 г.).
В Москве семейный фонд Ланжеронов находится в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) Документы семьи Ланжерон были куплены во Франции у антикваров в 1927 г. в ходе формирования Центрального партийного архива. Вероятной причиной того, что документы французской дворянской семьи оказались в архиве Института Маркса, Энгельса и Ленина при ЦК ВКП (б), был интерес директора института Д. Б. Рязанова к Луи-Александру Андро де Ланжерону, о котором шла речь выше. Приобретая семейный архив Ланжеронов, Рязанов, очевидно, рассчитывал пополнить коллекцию документов Французской революции. В действительности в этом фонде нет почти ничего касающегося революции, что не делает его менее интересным для исследователя.
Всего фонд семьи Ланжерон насчитывает 550 дел периода 1664–1831 гг. Значительную долю среди них составляют документы семейной истории: доказательства дворянского происхождения, посмертные описи имущества, свидетельства об уплате подушного налога (капитации), о приеме членов семьи в Орден Святого Людовика и т. п. Поскольку члены семьи Ланжерон принадлежали к «дворянству шпаги» в их архиве сохранилось немало документов по истории французской армии и флота XVIII в.: сведения о комплектовании, вооружении, продвижении по службе и награждениях, расходах, отчеты об инспекциях полков, донесения периода военных кампаний, в частности, Семилетней войны.
Среди корреспонденции членов семьи Ланжерон встречаются письма, адресованные известным особам: французскому послу в Мадриде герцогу де Дюра и королю Испании Фердинанду VI, герцогу де Шуазёлю и принцу Конде, генеральному директору финансов Жаку Неккеру.
При этом большая часть документов из РГАСПИ принадлежала не старшей, а младшей ветви рода — семье де Молеврье-Ланжерон (Maulevrier-Langeron), отделившейся от ветви Андро де Ланжерон в XVI в. Впоследствии за военные заслуги ее главы Людовик XIV возвел сеньорию Молеврье в ранг маркизата.
Из разнообразных документов семейного архива Ланжеронов мое внимание привлекли составленные членами семьи записки и трактаты (mémoires). Изучение документов из личных и семейных архивов стало активно развивающимся направлением современной историографии. Обращаясь к таким документам, историки стремятся «исходить из индивидуального, чтобы лучше понять коллективное, принимая во внимание многочисленные факторы, способные объяснить или помочь расшифровать системы ценностей и их пространственные, социальные и, в особенности, разумеется, временн